Страница 5 из 15
— Ты это, рваная морда… — продолжал между тем гном. — Если бурчишь там, бурчи громче, а то я на ухо туговат. Немного. И не дергайся, потому что штучка у меня в руках коли пальнет, так уж пальнет. Мало не пока…
Гром-Шог метнул палицу, одновременно отпрянув в сторону. Аркебуза громыхнула, ее заряд, оставляя дымный след, просвистел над ухом. Гном попытался увернуться от летящего в него оружия, подпрыгнул — очень высоко подпрыгнул — так что древко палицы не угодило ему в живот, а только слегка задело за те самые металлические лапы. Этого хватило, чтобы коротышка кувыркнулся в воздухе и приземлился на спину, выронив ружье.
Гром-Шог, одним скачком преодолев разделявшее их расстояние, припечатал гнома ногой к полу, от души заехал кулаком в лоб. Глаза недоростка закатились, он обмяк. Вот и вся драка. Орк сплюнул кровь, скривился от дернувшей щеку боли.
Перекинув потерявшего сознание пленника через плечо и проверив прочность крепления кошки, он начал осторожно спускаться вниз по стене. Оставаться дольше в этом проклятом месте Гром-Шог не собирался. Слишком много ответственности, слишком мало понятного. Кто знает, какие неожиданности могли скрываться в затянутых дымом подгорных коридорах? Не исключено, что там могли прятаться еще гномы, достаточно сообразительные, чтобы не приближаться к нему, а расстрелять издалека. Или не гномы. В любом случае в пещерах не бывает ничего хорошего.
Добравшись до земли, он размотал веревку, скреплявшую не пригодившиеся крючья, и крепко связал ей бородатого коротышку. Затем подобрал с останков товарища каменный топор вожака. Длинную, слегка изогнутую рукоятку, богато украшенную перьями и звериными клыками, целиком покрывала кровь Краазга — теперь он был отомщен, и по всем законам Гром-Шог имел полное право на этот трофей. Пристроив топор за спину, он вскинул пленника на плечо и, не теряя времени, двинулся в обратный путь: с булыжника на булыжник, мимо провалов и капканов — вниз, к раскинувшимся впереди бескрайним просторам великой пустоши Карраз-Гул.
На ночлег они остановились, когда окончательно стемнело. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулась бескрайняя равнина, во мраке казавшаяся серой. Ветер разогнал облака, обнажил россыпи сверкающих звезд в черных провалах между ними. Ошметки туч рваными клочьями скользили вокруг молодого месяца.
Гром-Шог развел небольшой костер из ползучего кустарника, росшего вокруг в изобилии: пламя вышло тусклым и сильно чадило, но подогреть на нем вяленое мясо было вполне возможно. От аппетитного запаха гном, давно уже пришедший в себя, беспокойно заерзал. Орк даже не взглянул в его сторону, продолжая деловито разжевывать полоску за полоской. Получалось медленно, потому что пользоваться приходилось только правой стороной челюстей. Наконец бородач не выдержал.
— Слышь, рваная морда, — осторожно прошептал он. — Можно мне кусочек, а? Ведь это… окочурюсь невзначай…
Гром-Шог кинул ему полоску, потом, поразмыслив, кинул еще одну. Гном, лежавший на животе, со скрученными за спиной руками, был вынужден подбирать мясо зубами с земли, но, проглотив все до последнего волокна, благодарно мотнул головой и перекатился на бок.
— Меня звать Скалогрыз, — сказал он, негромко рыгнув. — Роргар Скалогрыз. А тебя?
Гром-Шог жевал, пристально глядя в огонь.
— Хорошо, — кивнул через некоторое время гном. — Тогда ты Рваная Морда. Идет?
Орк пожал плечами. Мысли его были далеко, крутились вокруг того, что скажет каган, выслушав рассказ и увидев пленника. Он возвращался в становище непобежденным, но и похвастаться было нечем. Если будет принято решение все же идти в набег, он легко проведет воинов к стенам горной цитадели. Но какую добычу им удастся захватить в этом разрушенном неизвестной напастью форте? И, самое главное, многие ли из них лишатся там рассудка, подобно Ур-Саршу, многие ли обернутся против сородичей, бормоча бессвязный бред? За всю жизнь Гром-Шог не размышлял больше, чем в эту ночь.
— Слышь, — вновь обратил на себя внимание Скалогрыз. — Надо бы посмотреть твою рану. Потому как… того… гной, зараза всякая. Лучше ее вообще заштопать. Я умею, да. Я ж сапер, а у нас это дело привычное — то одному что-нибудь оторвет, то другому.
Гром-Шог привстал, нагнулся над гномом и медленно, по частям выговаривая слово за словом, прошипел:
— Вякнешь. Еще. Раз. Отрежу. Язык.
Каждый звук отдавался резкой болью в левой половине головы, и на то, чтобы закончить фразу, сил ушло не меньше, чем на хорошую драку.
Хлопнув пару раз глазами, Скалогрыз сказал:
— Чего? Говорю ведь, глуховат я слегонца, не все расслышал.
Орк утробно зарычал, потянулся к рукояти топора.
— Вот теперь понятно! — торопливо заверил его гном. — Замолкаю.
Конечно, Гром-Шог не стал бы отрезать коротышке язык. Только ради языка он и тащил его с собой. Но отрубить палец-другой никогда не помешает, ничего, кроме пользы, это не принесет.
Гном продержался недолго.
— Зря мы откопали ту хреновину! — заявил он через пару минут. — Винтец нам пришел…
Гром-Шог положил было ладонь на древко топора, собираясь все-таки проучить болтливого недоростка, но тут смысл услышанного дошел до него. Похоже, гном хотел рассказать о том, с чего начались их несчастья. Стоило позволить ему говорить. Пока.
Догадавшись, что язык останется при нем, Скалогрыз продолжил:
— В шахте наткнулись мы на древний артефакт. Ты ведь знаешь, что такое артефакт, да? Вот, значит, напоролись… смотрим, большой, красивый, черный параллелепи… короче, сундук. Шкаф. Хреновина. С одной стороны вроде как дверцы. Ну, я не давал их открывать. Я ж сапер, знаю — в земле много такого лежит, что лучше никогда не открывать и вообще не трогать. Для того и закапывают, да? Но ведь кто меня послушает! Ты бы вот, может, и послушал бы, а они — нет, каждый себе на уме. Клад! Древние сокровища! Открыли…
Он шумно высморкался. Без помощи рук это получилось не слишком удачно, особенно пострадала борода. Отплевавшись, гном возобновил рассказ:
— Открыли, значит — и понеслось. Древнее сокровище дробануло так, что хоть ложись да мри. Все вокруг озверели, стали бросаться друг на друга. Я заныкался в кладовку, думал, пережду, отсижусь. Куда там! Чем дальше, тем больше! Палят, ревут, рубят! Хорошо, у меня ни семьи, ни друзей особенных не имелось… я ж сапер, у нас нечасто обзаводятся родными да близкими. Не успевают. О чем это я?.. а, да! Значит, вылезаю из кладовки — кругом трупы. Все покромсали друг друга в клочья. Шахтеры, солдаты, кухарки — в общей куче. Кто-то совсем дробанутый поджег склады на нижних уровнях, а там земляное масло, его уже не потушить. Если и оставались где недобитые, задохлись враз. В общем, выбрался я на свежий воздух, окопался в башне, стал ждать подмоги или других выживших. Трое с лишним суток ждал, но дождался только вас. Сдается мне, настали нашей Империи кранты. Кранты. Из-за такой ерунды, представляешь?
— Это. Все. Правда? — спросил Гром-Шог.
— А? Не слышу.
— Это правда? — повторил орк громче, до хруста сжав кулаки, потому что с каждым движением челюстей в щеку словно забивали по гвоздю.
— Конечно, правда. Какой толк скрывать? Тоже мне, нашел военную тай…
Гром-Шог вскочил, затоптал костерок, подхватил гнома и рванул по степи со всей скоростью, на которую был способен. Пленник оказался гораздо важнее, чем представлялось сначала, а потому стоило побыстрее доставить его к кагану. Пусть вождь сам услышит рассказ коротышки о том, что произошло в Глубинной Империи, пусть сам взглянет на топор, убивший Краазга, а потом пусть сам решает, стоит ли племени идти в набег.
Гром-Шог больше не сомневался, что все сделал правильно. Даже старый вояка Ур-Сарш не справился бы лучше. Разведка достигла своей цели.
Он бежал быстро, но размеренно, стараясь не сбиваться с раз взятого ритма. Никакие доспехи не стесняли движений, холодный воздух приятно обжигал разгоряченную кожу, звездного света с избытком хватало для того, чтобы видеть дорогу. Даже рана под насквозь промокшей повязкой меньше болела на бегу. Не болтайся на его плече изрядно упитанный бородатый груз, он мог бы бежать так всю ночь — молодые мускулистые ноги еще никогда не подводили Гром-Шога. С гномом же приходилось время от времени делать передышки, переходя на быстрый шаг.