Страница 4 из 19
Распутин очень плохо и медленно читал, писал коряво и без всякого соблюдения орфографии и синтаксиса, цифры знал только до ста, а дальше говорил так: «две сотки рублей, три сотки», потом у него шли «тыщи»14, которыми он жонглировал уже совершенно произвольно.
Григорий никогда не запоминал фамилий своих многочисленных знакомых, давая им упрощенные – временами довольно остроумные – клички: Красотка, Звездочка, Машка, Хрипуха, Дочка, Губернаторша, Франтик, Пчелка, Красавица, Великолепный, Парень, Длинноволосый, Кудряшка, Старикашка, Глухарь, Мотылек, Тюря, Вивейка, Симочка и т. п.
В то же время современников поражало «серьезное знакомство Распутина со Священным Писанием и богословскими вопросами»15, а также его умение свободно толковать Библию и «вдаваться в дебри церковной схоластической казуистики»16.
Ум Распутина отмечали практически все – и друзья, и враги. По признанию бывшего командира Отдельного корпуса жандармов П. Г. Курлова, Распутин обладал «практическим пониманием текущих событий даже государственного характера»17.
«Его основным принципом жизни было себялюбие»
Спровоцированный родовой травмой внутренний конфликт между «полноценными» и «неполноценными» качествами психики явился фоном, на котором у Григория Распутина сформировался психопатический тип характера18.
Проще всего было бы предположить, что в данном случае имела место органическая психопатия, то есть психопатия как прямое следствие родовой – органической – травмы. Однако это не так, поскольку для органической психопатии характерны общие огрубление и примитивизация психических качеств личности, а вовсе не коллизия «государственного ума» – и «тупой памяти».
Попытку определить – хотя и весьма приблизительно – тип распутинской психопатологии осуществил гипнолог В. Рожнов, предположивший, что Распутин «страдал параноической психопатией или, возможно, психопатией истерического круга со сверхценными идеями религиозного характера»19.
Прежде чем попытаться дать более или менее точные ответы на вопросы о том, почему Григория Распутина следует считать именно психопатом, какой конкретно тип психопатии был ему присущ и какую роль в ее развитии сыграла описанная выше родовая травма, следует, вероятно, сказать несколько слов о психопатии вообще.
Любой нормальный человек обладает теми или иными особенностями, которые позволяют определить тип его характера, являющегося, в свою очередь, «основным законом» его поведения. Характер человека может быть «истероидным», «шизоидным», «гипертимным», «эпилептоидным», «конформным» и т. д. (всего около пятнадцати типов). Пугающая «психиатричность» этих терминов вовсе не означает, что все мы немного не в себе. Она призвана подчеркнуть лишь то, что обычным, нормальным людям присущи те же качества, те же особенности характера, что и патологическим личностям: общительность или замкнутость, жадность или хлебосольность, агрессивность или уступчивость и т. д. Разница лишь в том, что у патологических людей эти качества оказываются выраженными гипертрофированно.
В том случае, если упомянутые особенности характера в своем развитии не выходят за некую грань, они не только не мешают, но даже помогают человеку жить и подвизаться на поприще, соответствующем его индивидуальному душевному устройству. Например, истероиду, жизненный девиз которого – «Посмотрите, какой я замечательный!», – под стать любой вид деятельности, позволяющий постоянно находиться в центре внимания. Он может попытаться стать артистом, преподавателем, гидом и т. п. И в том случае, если истероиду удается добиться успехов, он вполне может считать, что с характером ему повезло и что его личностные особенности не выходят за рамки нормы.
Но если характер в большей степени мешает, чем помогает социально адаптироваться – то есть продуктивно работать и общаться, – причем не только в определенные моменты, а всегда и в любой ситуации, такой характер следует диагностировать как психопатический, то есть патологически гротескный.
Проявления психопатии могут частично сглаживаться, если психопат попадает в благоприятные условия, «щадящие» наиболее уязвимые качества его характера. Однако, если по каким-либо причинам эти условия исчезают, наступает декомпенсация, и тогда психопат ведет себя асоциально и деструктивно – в первую очередь по отношению к самому себе.
Ключевой во всей этой теме вопрос – о причинах возникновения психопатии – по сей день учеными не разрешен, поскольку так и неясно (за исключением случая с органической психопатией), является ли эта патология в большей степени генетически обусловленной или же благоприобретенной.
Если теперь вернуться к личности Григория Распутина, то прежде всего следует определить тип его психопатии как истероидный.
Распутин был человеком с выраженным актерским, демонстративным типом характера, для которого основными жизненными мотивами служат похвала, аплодисменты, слава и т. п. При этом истероидные черты характера Распутина проявлялись в форме перманентного поведенческого гротеска.
Судя по всему, развитие у Григория Распутина истероидной психопатии было обусловлено как особенностями воспитания и условиями жизни (единственный сын в патриархальной семье – «свет в окошке»), так и комплексом душевных переживаний, вызванных последствиями родовой травмы: плохой памятью, затяжным энурезом и т. д.
Наличие психопатических личностных особенностей не позволяло «старцу» нормально адаптироваться в обществе и толкало на путь беспрерывных социальных приключений – «бродяжничества», в основе которого лежала неспособность планомерно продуктивно трудиться и удерживаться на каком-то одном месте.
Уникальным «местом работы», на котором Григорий Ефимович смог продержаться по-настоящему долго, хотя также не без срывов, оказалось дворцовое закулисье. Однако данное обстоятельство, скорее, характеризует не столько нормальность «отца Григория», сколько патологичность той атмосферы, которая царила в «высших сферах» Российской империи в последнее предреволюционное десятилетие.
Яркая истероидность Распутина нашла отражение в его «этической философии»: «…кажный хочет первым быть, а „первый“ только один бывает»20. Короче и точнее всех характер Распутина определил английский посол в России Джордж Бьюкенен: «Его основным принципом жизни было себялюбие»21.
Наиболее непосредственной, сиюминутной формой проявления истероидных черт характера Григория Распутина являлось его беспрерывное хвастовство. Стремясь постоянно быть в центре внимания, сосредоточивать на себе восхищенные взоры окружающих, Распутин хвастался перед всеми, кто оказывался поблизости, – односельчанами, знакомыми, случайными встречными, даже перед охранявшими его филерами.
Дорожа интересом к нему со стороны любого человека, в наибольшей степени Распутин, разумеется, ценил внимание представителей высшей аристократии и членов царской фамилии, которое одновременно оказывалось и главным предметом распутинского хвастовства. «Прежде у меня была хатенка, – возбужденно рассказывал Григорий приехавшему к нему в гости Илиодору, – а теперь какой дом-то, домина настоящий… Вот этот ковер стоит 600 рублей, его мне прислала жена вел. кн. Н.22 за то, что я благословил их на брак… А видишь на мне крест золотой? Вот, смотри, написано „Н“. Это мне царь дал, чтобы отличить… Вот этот портрет сами цари заказывали для меня; вот эти иконы, пасхальные яйца, писанки, фонарики – царица мне в разное время давала… Эту сорочку шила мне государыня. И еще у меня есть сорочки, шитые ею»23.
Нетрудно заметить, что, даже хвастаясь вещами, Распутин в первую очередь демонстрировал не свое материальное могущество, а свою личностную значительность, влиятельность и «обожаемость» со стороны высочайших дарителей.
Особо сокровенным предметом гордости Распутина являлась его непосредственная власть над царями. Когда в присутствии Илиодора фрейлина царицы Анна Вырубова упала перед Распутиным на колени, тот с удовлетворением пояснил: «Это – Аннушка так. А цари-то, цари-то…», «Папа-то (Николай II. – А. К., Д. К. ) с трудом меня слушается, волнуется, ему стыдно, а Мама (Александра Федоровна. – А. К., Д. К. ) говорит, что „без тебя, Григорий, я ни одного дела не решу; обо всем тебя буду спрашивать… <…> Если все люди на земле восстанут на тебя, то я не оставлю тебя, и никого не послушаюсь“. А царь, тоже поднявши руки, закричал: „Григорий! ты Христос!“»24