Страница 19 из 27
Поскольку Фюрно больше не встретится в рассказе о Куке, по-видимому, это самое подходящее место, чтобы вкратце рассказать, что с ним произошло. После того как его корабль был разлучен с «Резольюшен» во время шторма, он был отброшен в открытое море на значительное расстояние на север и восток, и ему пришлось несколько дней пробиваться обратно к восточному побережью Северного острова. Когда корабль приблизился к нему, то вошел в Толага-Бей, первый порт, в который Кук вошел в Новой Зеландии во время своего первого путешествия — для пополнения запасов воды и дров, а затем двинулся в залив Королевы Шарлотты. К несчастью, встречные ветры не позволили ему войти в пролив Кука до 30 ноября, а Кук покинул залив Королевы Шарлотты 25-го — они разошлись всего на несколько дней.
Фюрно бросил якорь в бухте Королевы Шарлотты и провел там две недели, ремонтируя «Эдвенчур». Затем 16 декабря он послал на сушу шлюпочную команду, состоящую из двух офицеров и восьми матросов, собрать столько овощей и зелени, сколько они смогут. Они не вернулись. Поисковая партия, которая отправилась за ними на следующий день, обнаружила, что все люди были убиты и съедены маори.
Пришедший в ужас от этого случая Фюрно решил вернуться в Англию. Он крайне быстро проделал переход до мыса Горн — всего за один месяц, а затем остановился в Кейптауне, прежде чем пуститься в обратный путь в Англию.
Кук же, покинув залив Королевы Шарлотты, плыл на юг в течение почти десяти дней, затем изменил курс на юго-восточный; после недели хода этим курсом он встретил первые айсберги, и через два-три дня они уже занимали все пространство от горизонта до горизонта. Температура упала ниже нуля, а способы обогрева на борту «Резольюшен» были столь примитивными, что внутри кают было почти так же холодно, как на верхней палубе. Форстер-старший особенно — в его защиту можно привести тот факт, что он жестоко страдал от ревматизма, — горько сетовал на условия в его каюте, которая находилась позади главной мачты, где и ветер, и ледяная вода могли, по-видимому, проникать внутрь. Форстер обрадовался, когда начался туман, что в сочетании с многочисленными айсбергами, плавающими в непосредственной близости, сделали положение очень опасным и заставили Кука снова повернуть на север.
Он недолго радовался — за неделю до Рождества погода улучшилась, и Кук снова повернул «Резольюшен» на юг. 21 декабря «Резольюшен» пересек Южный полярный круг, и это было во второй раз в истории, и оба раза это сделал Кук. В Рождество они все еще продвигались к югу, и Форстер-старший в своем дневнике за этот день писал, что не знает, расстраиваться ли ему из-за страданий, которые приносит ему эта ледяная антарктическая пустыня, представлявшаяся ему адом, или из-за «отвращения, проклятий и ругани», которые окружали его со всех сторон, потому что команда «Резольюшен» праздновала Рождество традиционным морским способом.
К тому времени испытаний было достаточно и для Кука. Он писал: «Наши веревки превратились в проволоку, паруса в картон или жестяные листы, и шкивы быстро замерзали в блоках, так что от нас требовались нечеловеческие усилия, чтобы поднять или опустить топсель. Холод был таким сильным, что его почти невозможно было выносить, все море было покрыто льдом, на нем господствовал сильный шторм, и все было окутано густым туманом. При всех этих неблагоприятных обстоятельствах было естественно, что я подумал о возвращении в более северные районы». Итак, он повернул на север, в более теплые сороковые широты, и, вероятно, как раз вовремя, потому что Джордж Форстер, сын старшего, или ноющего Форстера, писал, что и здоровье и дух команды достигли низшего уровня. Его отец и по меньшей мере дюжина знакомых превратились в полных инвалидов и были неспособны работать из-за ревматизма — хотя у его отца, по-видимому, руки не пострадали, потому что сетования продолжались каждый день на страницах его дневника. Если учесть, что вся внутренность корабля была пропитана влагой и сыростью, удивительно, что страдающих ревматизмом было так мало. Форстер-младший продолжал, что вся команда испытывала слабость и выглядела больной и даже сам капитан Кук был бледен и худ, потому что полностью лишился аппетита.
Четырнадцать дней Кук вел корабль на север, но как только убедился, что его команда снова в порядке, к невероятному ужасу Форстера-старшего, снова повернул «Резольюшен» на юг. Когда Кук приступал к выполнению какой-нибудь задачи, его трудно было заставить свернуть в сторону; если Южный материк существует, он его найдет. Он не сказал своим офицерам и матросам, каково их место назначения, по той простой причине, что сам этого не знал. Форстер в отчаянии писал: «Не может быть ничего столь удручающего, как полное незнание того, куда мы направляемся, что без видимой причины постоянно держится в секрете ото всех людей на корабле».
В третий раз пробиваясь между айсбергами и ледяными полями, Кук направил свой корабль за Южный полярный круг. Беспримерное ледяное мужество Кука хорошо сочеталось с полярными пустынями, которые его окружали. Немногие капитаны наших дней со стальными судами, обладающими мощными моторами и высокой маневренностью, смогли бы повторить то, что совершил Кук на своем неуклюжем «угольщике» в тот давно прошедший январский день 1774 года, находясь во власти любой причуды ветра или течения, окруженный со всех сторон айсбергами и едва ли способный устанавливать паруса выгоднейшим образом, уже не говоря о том, чтобы поднять или опустить паруса, потому что они заледенели и были как стальные листы, потому что веревки уже были не веревками, а обледенелыми тросами. Но вот что в точности сделал Кук — он не остановился на Южном полярном круге.
Он продолжал двигаться на юг еще четыре дня, а затем 30 января 1774 года остановился, натолкнувшись на твердое и непроходимое паковое поле, простирающееся от горизонта до горизонта. Координаты этого места были 71°10' южной широты и 106°34' западной долготы. Это была самая южная точка, которой достиг Кук. Никто до него не бывал южнее. Стоит, между прочим, отметить, что с тех пор и до нашего времени, более двухсот лет спустя, ни один корабль не проникал южнее в этом районе.
В своем дневнике капитан признается, что не жалел о том, что сам принял решение, идти ли ему еще дальше на юг. Эта фраза из его дневника, наверняка самая цитируемая, дает нам наиболее откровенное — действительно, единственно откровенное — утверждение, которое Кук когда-либо делал о себе и о том, что толкнуло его на беспримерную серию подвигов и открытий: «Я, который надеется, что честолюбие ведет меня не только дальше, чем любого другого человека до меня, но по мере того, как я полагаю возможным идти, я не жалею, что встретился с этим препятствием».
Стоит сказать, что судьба сыграла с Куком весьма жестокую шутку, ибо он не смог открыть Антарктиду — каким бы это было триумфом, венчающим всю его легендарную карьеру. Но даже когда он повернул назад, он был всего в двухстах милях от ближайшего берега. Никем не было отмечено или высказано, что самая крайняя южная точка, до которой добрался Кук, находилась значительно южнее — в некоторых случаях более чем на триста миль, чем приблизительно половина береговой линии Антарктиды. Между приблизительно 170° восточной долготы — на этой долготе находится Южный остров Новой Зеландии — и 10° западной долготы, которая проходит на полпути между Кейптауном и восточным побережьем Южной Америки, — приблизительная полуокружность береговой линии Антарктиды в высоких широтах Индийского и Атлантического океанов проходит между Южным полярным кругом и 70° южной широты. Надо напомнить, что Кук проник к югу далее 71° южной широты. Если бы он проделал это свое самое южное проникновение в районах, о которых мы говорили выше, он, без сомнения (если ему бы повезло с паковыми льдами) добрался бы до берегов Антарктиды. Но так случилось, что Кук предпринимал свои попытки в высоких широтах Тихого океана, где береговая линия Антарктиды сильно отступает на юг, в некоторых местах по меньшей мере на семьсот миль дальше к югу, чем в Атлантике. Но открыл ли он Антарктиду или нет, его путешествие в январе 1774 года все равно останется одним из наиболее невероятных среди всех предпринятых человеком.