Цирк

— Не забудьте, Мастерс, что вы должны вызваться первым из публики.

— Я буду первым, сэр.

— Придумали свое слово?

— Да, сэр. «Канада».

Спустились сумерки, и в пелене мелкого дождя замаячил опоясанный сотнями разноцветных огоньков высокий купол цирка.

Фосетт приказал шоферу припарковаться. Мастерс, держа в руке сложенный журнал, без слов выбрался из нее и растворился в толпе. Машина поехала дальше и снова припарковалась уже возле самого входа в здание. Они вышли из нее и направились ко входу.

Широкий коридор вел прямо к главному залу на 7 тысяч мест. Справа от коридора угадывались кулисы цирка: рычащие тигры в клетках, беспокойные стреноженные слоны, лошади и пони, обезьяны, копошившиеся в ожидании представления, фокусники — им, как и пианистам, требуются постоянные упражнения — и кроме всего, оттуда шел неповторимый, незабываемый запах.

Слева доносились звуки музыкальных инструментов. Музыка, если можно так назвать эту какофонию, была просто набором невообразимых звуков, издаваемых отнюдь не нью-йоркской филармонией.

Пилгрим и Фосетт направились к одной из боковых дверей, над которой висела интригующая табличка «Великий Маг». Они заплатили по доллару и заняли свои скромные стоячие места позади публики. Сидячих мест не было, так как слава Великого Мага бежала впереди него. На крошечной сцене работал Бруно Вилдермен.

Не очень высокий, и не слишком широкоплечий, он не впечатлял своей фигурой, если бы не длинный до пят, разноцветный в широких волнистых полосах халат китайского мандарина. Его смуглое орлиное лицо, обрамленное длинными черными волосами, выглядело достаточно интеллигентно, но его можно было назвать скорее красивым, чем заметным: встретишь такого на улице — вслед ему не оглянешься.

Пилгрим прошептал на ухо Фосетту:

— Поглядите на его рукава. В них можно упрятать стадо кроликов.

Но Бруно не проделывал никаких трюков в своем представлении. Он ограничивался, как было объявлено в афишах, ролью менталиста. У него был глубокий, не очень громкий голос с легким иностранным акцентом, делавшим его запоминающимся.

— Да, интересная личность, — снова шепнул Пилгрим.

Бруно попросил одну женщину из числа зрителей задумать какой-нибудь предмет и шепнуть его название своему соседу. Затем он без колебаний тут же дал правильный ответ.

— Подсадка, — заявил Пилгрим.

Бруно попросил выйти на сцену трех желающих. После недолгих колебаний вызвались три женщины. Посадив их за стол, он вручил им по конверту и квадратному листку бумаги и попросил нарисовать какую-нибудь простую фигуру, а затем спрятать листки в конверт. Пока они проделывали это, Бруно находился к ним спиной, лицом к публике. Когда женщины закончили свою работу, он повернулся к ним и, сжимая руку за спиной, осмотрел лежащие на столе конверты. Через несколько секунд он изрек:

— В первом конверте изображена свастика, во втором знак вопроса, а в третьем — квадрат с двумя диагоналями. Покажите их, пожалуйста, уважаемой публике.

Женщины подняли листочки вверх, Там действительно были изображены свастика, знак вопроса и квадрат с двумя диагоналями.

Фосетт наклонился к Пилгриму:

— Три подсадки?

Пилгрим задумчиво посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Может быть, кто-нибудь считает, что у меня есть среди зрителей сообщники? — поинтересовался Бруно. — Ну, все вы не можете быть моими помощниками, иначе зачем вам приходить сюда и платить деньги за то, чтобы посмотреть на меня? Не могу же я платить свей этой толпе, которая меня окружает. Но то, что сейчас будет, отбросит все ваши сомнения. — Он сделал бумажный самолетик и продолжил:

— Сейчас я запущу его к вам. И хотя я могу сделать многое, но направить полет в нужное место не в состоянии. Да и никто не сможет этого сделать. Думаю, что тот, кого коснется самолет, будет достаточно хорош для выхода на сцену.

И он запустил его в зрителей. Тот полетел по замысловатой траектории и ударился в плечо молодого человека не старше двадцати лет. Тот как-то неуверенно встал со своего места и поднялся на сцену. Бруно ободряюще улыбнулся ему и протянул листок бумаги и конверт, аналогичный тем, что давал женщинам.

— Вам очень простое задание. Напишите три цифры и положите листок в конверт.

Пока молодой человек проделывал все это, Бруно стоял к нему полуобернувшись. Когда листок был уже в конверте, Бруно повернулся, взглянул на конверт и сказал:

— Сложите эти фигурные цифры и назовите сумму.

— Двадцать.

— Написанные вами цифры — семь, семь и шесть.

Юноша вытащил листок из конверта и поднял его вверх: там были эти цифры.

Фосетт взглянул на Пилгрима, у которого был весьма задумчивый вид.

Если Бруно и не профессиональный, то, по крайней мере, умелый фокусник.

Бруно объявил о своем наиболее сложном трюке — что он обладает фотографической памятью и готов это доказать, назвав месторасположение любого слова с раскрытого листа журнала на любом языке.

Мастерс, чтобы никто из зрителей не сумел опередить его, стремительно рванулся на сцену еще до того, как тот закончил объяснение.

Бруно забавно приподнял брови, взял у него раскрытый журнал: быстро взглянув на него, возвратил владельцу и вопросительно посмотрел на Мастерса.

— Левая сторона, вторая колонка, — произнес Мастерс и с победной улыбкой посмотрел на Бруно.

— Канада, — последовал мгновенный ответ.

Усмешка Мастерса испарилась. Он в недоумении пожал плечами и сошел со сцены.

Выбравшись из зала, Фосетт заявил:

— С трудом верится, что Бруно согласится работать на ЦРУ.

— Убедительно?

— Убедительно. Когда начнется представление?

— Через полчаса.

— Давайте посмотрим его на проволоке, или на чем там еще. Если он хотя бы наполовину так же хорош, как и здесь — ну, тогда это тот, кто нам необходим.

Трибуны, окружавшие три крупные арены, были полностью заполнены.

Атмосфера была пронизана музыкой, на этот раз безупречной. Тысячи ребятишек восхищенно смотрели на очарование Волшебной страны. Все сверкало. Это был не дешевый блеск мишуры, а то, что являлось неотъемлемой частью настоящего цирка. На безукоризненной серовато-коричневой арене появились ослепительно одетые девушки на невозмутимых слонах. И если существовал какой-либо цвет в этом параде красок, который пропустил художник-декоратор, то ни один глаз не смог бы этого заметить.

На всех аренах клоуны и арлекины соревновались друг с другом в нелепости своих гримас. Зрители наблюдали это зрелище в очаровании, но с некоторой долей нетерпения — ведь это было только прелюдией к основному действию.

Нет в мире ничего подобного атмосфере, предшествующей началу представления.

Фосетт и Пилгрим сидели на очень удобных местах, почти напротив центра основной арены.

— Кто здесь Ринфилд? — осведомился Фосетт.

Не указывая пальцем, Пилгрим кивнул на человека, сидящего на их же ряду всего через два места. На нем был безупречно сидящий костюм, галстук в тон и белая рубашка. У него было худое задумчивое лицо ученого, с опрятными седыми волосами и контактными линзами.

— Это Ринфилд? — удивился Фосетт. — Больше похож на профессора колледжа.

— Когда-то он им и был. Экономист. Но быть руководителем современного цирка — не сидячая работа. Это большой бизнес, предъявляющий много требований к человеку и интеллигентности. Теско Ринфилд очень интеллигентный человек. С таким именем, и все-таки работает здесь.

— Может быть, слишком интеллигентный для такой работы...

— Он американец в пятом поколении.

Последние слоны покинули арену, и под аккомпанемент барабанов и оркестра золоченая колесница, запряженная парой великолепных жеребцов, на полном скаку выехала на арену. За ней выбежала дюжина наездников, время от времени по очереди исполняя акробатические трюки. Зрители кричали и аплодировали. Представление началось...

Прошла полная вереница имен и номеров, не знающих себе равных в цирковом мире: Генрих Бейбацер — несравненный укротитель с группой львов, Мальтус — единственный, кто мог сравниться с Бейбацером, дрессировщик группы тигров, выглядевших еще более свирепо, но подчиняющихся словно котята, Карредала — обезьянки которого имели более интеллигентный вид, чем он сам; Кан Дах, рекламируемый в афишах, как сильнейший человек в мире, проделывал головокружительные трюки на высоко натянутой проволоке в окружении привлекательных девиц, цепляющихся за него. Женни Лоран клоун-канатоходец, проделывающий такие трюки, что страховые агенты хватались за голову, Рон Росбак — вытворяющий такие трюки с лассо, какие не снились ни одному ковбою, Макуэло — метатель ножей, попадавший в кончик зажженной сигареты с двадцати футов с завязанными глазами, и целый ряд других циркачей — от воздушных танцоров до группы эквилибристов на высоких лестницах, перебрасывающихся томагавками на огромной высоте без всякой страховки.