Страница 7 из 101
— Мне-то что с его карьеры? — с трудом втиснулась в непрерывный монолог Элеоноры Настя.
— Потом поймешь, когда чуть поумнеешь… А пока, говорю, мужики у нас неплохие, по-своему надежные, но с придурью… И придурь эта у них — от того, что уже давно наелись и вожатыми, и прочими активисточками. Так что не строй из себя целку-мацелку, никого этим здесь не удивишь.
Элеонора лихо поддала носком валенка ком снега, замахала руками и закричала во всю мочь:
— Мы здесь!
Но водитель вездехода их уже увидел, сделал красивый разворот дугой, рассыпав веером снег, и резко затормозил.
— Пошустрее, дамочки, забирайтесь в кабину, у мужиков там души пылают!
— Что взяли? — тоном бывалой охотницы спросила Элеонора.
— Хорошо взяли! — возбужденно, захлебываясь на морозном воздухе словами, доложил водитель, молодой, курносый парень с шальными от азарта глазами.
— Корову центнера на полтора и секача хлопнули. С коровой твой отличился, — он ткнул пальцем в Настю. — С первого выстрела свалил! Шустрый мужик!
Насте стало приятно, что этот парень, от которого аппетитно пахло лесом, морозом, бензином и, кажется, спиртным, сказал именно так: твой.
Он быстро домчал их на своей машине, для которой, казалось, не существовало ни канав, присыпанных снегом, ни сугробов, до лесной поляны. Посреди поляны, окруженной, словно сказочным кольцом, стройными рыжими соснами, приодевшимися в снежные шубы, пылал огромный костер. Мужики свежевали лосиху и кабана. Лосихе вспороли шкуру на брюхе, вывернули внутренности на снег, двое держали её за задранные вверх ноги, остальные сноровисто подрезали шкуру, оттягивая её от мяса. Все вокруг было в крови и руки у всех тоже в крови. Глаза у лосихи были открытыми, и Настя мимоходом, краешком сознания, отметила, что они — как стеклянные, большие голубовато-темные шары.
Рядом другие охотники свежевали кабана. Все работали молча, дружно, каждый знал, что ему делать, охотничья бригада была слаженной, сработавшейся. И Настя вдруг подумала, что вот перед нею — настоящие мужики, без нервных вывихов, охотники и добытчики, которым по нраву запах крови и законы леса.
К своему удивлению, она не почувствовала отвращения или тошноты при виде уродливо распластанной, наполовину освежеванной лосихи, лепешек загустевшей крови на белоснежном снегу, отрезанной головы с ушами-лопатками. Она вдруг вспомнила любимого ею Сальвадора Дали: вкус крови слаще меда…
Олег и Алексей расстелили брезент, положили на него крупно нарезанную колбасу, луковицы, черный хлеб, поставили алюминиевые кружки, бутылки.
— Оторвитесь, мужики, — скомандовал Олег Петрович. — Дамы прибыли с поздравлениями. Давайте на крови законные сто грамм.
— Одну минуточку! — остановил его один из пожилых егерей. Он лично проверил ружья, не остался ли в каком стволе патрон. И лишь после этого скомандовал шутливо:
— На исходный рубеж шагом марш!
Все вытерли руки от крови снегом, разобрали кружки. Настя поймала себя на жгучем желании выпить, но вспомнила совет Элеоноры и позволила Олегу налить себе всего ничего.
Закусив, мужики погрузили туши на вездеход. Настю и Элеонору отправили на базу на санях. И много лет спустя Настя вспоминала, как сказочно было ехать по чуть пробитой лесной дороге на санях, когда справа и слева — березы в серебряном инее, а впереди — угасающие сиренево-розовые просторы — солнце уже садилось на пики дальних сосен.
И на базе ей было жутко интересно, потому что никогда ничего подобного не видела. Олег и один из егерей отправились на кухню жарить печенку, Алексей умело накрывал на стол, доставая припасы из сумок и рюкзаков, остальные мужики, отрубив от туш положенное владельцам лицензий, солидный кусок мяса — директору охотхозяйства, остальное разделили на равные доли по количеству участников охоты и по честному тянули жребий — кому что. Голову лосихи отдали Олегу — «убийце», как шутили, но он от неё отказался, и её тоже разыграли.
Потом каждый сложил свою долю в полиэтиленовые мешки, в рюкзаки. Мужики сняли ватники, вымыли руки ледяной водой из проруби и степенно вошли в столовую, приглаживая разлохмаченные головы ладонями.
Олег поставил на стол огромную сковороду с печенкой, Настя попыталась было накладывать куски на тарелки, но Элеонора её остановила:
— Не мельтеши, мы всего лишь гости на мужском пиру.
Когда налили в стаканы, Олег Петрович поднялся и спросил:
— Ну как, мужики, нормально? Без обид?
Настя сообразила, что он интересуется, довольны ли все своей долей в общей удаче.
— Нормально, Петрович! — заверили его мужики. — Все по-честному, по-охотничьи.
Перед второй рюмкой начальник охотхозяйства теперь спросил уже Олега Петровича:
— Ну, а вы как, уважаемые? Есть претензии?
Олег Петрович со своей стороны заверил, что все «нормально» и лучше быть не может.
Настя не удержалась, выпила наравне со всеми. Хмельное не ударило, не подрезало настроение, наоборот, ей стало очень уютно, и все люди казались очень милыми, вроде бы и хорошо знакомыми.
Шофер вездехода откровенно пялил на неё глаза:
— Ух ты!
— Ну? — захихикала Настя.
— Не была бы ты бабой Олега Петровича, я бы тебе показал «ну»! — Глаза у шофера разгорались все жарче.
Элеонора позвала:
— Настя! Иди сюда!
И когда Настя села рядом с нею, негромко, но резко выговорила:
— Не балуй! А то паренек всерьез подумает, а это — ни к чему… Мужички сами же его и «поучат», чтоб место знал.
Олег поднялся с рюмкой в руке, удивительно трезвый и сдержанный:
— Что же, мужики, хорошее всегда быстро кончается. Давайте по последней!
Охотники уже и сами начали собираться, разбирать амуницию. Прощаясь, растроганно жали руки, напоминали, чтобы в следующий раз про них тоже не забыли.
Начальник охотхозяйства сказал Олегу Петровичу:
— Когда напаритесь, баню заприте, как обычно.
— Там все готово?
— По первому классу, даже ледок в проруби сняли, чтобы не поцарапались. Веники, полотенца, простыни — на обычных местах, в шкафах. Посуду и стеклотару отсюда не берите — все есть. Да что я говорю вам, Олег Петрович, не первый ведь раз…
— Супруга твоя расстаралась?
— Она. Огурчики соленые, помидорчики, капустка своя… Как вы любите.
Олег Петрович одобрительно кивнул:
— Передай нашу благодарность. После, перед отъездом, рассчитаемся.
Настя, «городское дите», никогда не была в деревенской бане.
— Что надо с собой взять? — тихо спросила у Элеоноры.
— А ничего. Сунь ноги в валенки, набрось тулупчик… Баня — вон она, двадцать метров, пробежимся по морозцу…
Олег Петрович и Алексей подхватили собранные заранее сумки:
— Ну, вперед и выше!
Настя с разбега влетела в предбанник и ахнула от восторга. Просторная комната, обшитая «вагонкой», источала ароматы липы, мяты и ещё каких-то незнакомых Насте запахов. Стены были мягкой, ласковой желтизны, дерево не стали покрывать лаком и оно словно бы светилось изнутри. Умельцы, сооружавшие баню, тщательно подобрали, подогнали узоры на досках и они образовали причудливые естественные рисунки, чем-то напоминавшие картины модернистов. Стены украшали трофеи былых охотничьих битв — оленьи и лосиные рога, кабаньи головы, на специальных полочках-подставках чучела птиц. И над всем витал легкий дух теплого воздуха, ароматного дымка, вялого листа.
Посредине комнаты стоял грубо сколоченный деревянный стол. Но это была та «грубость», от которой за версту несло изяществом и вкусом. На столе в глиняные — под стиль! — тарелки аппетитно были разложены нарезанное ломтиками сало, огурцы, помидоры, моченые яблоки, в жбанах коричнево темнел квас.
Из комнаты вели три двери: одна в парилку, вторая — в бассейн, третья — по ступенькам к проруби в реке.
Настя едва не завопила от восторга, подбежала к Олегу Петровичу, чмокнула его в щеку.
— Бог мой, я ничего подобного не видела!
— А что ты вообще видела, девочка? — снисходительно откликнулся Олег Петрович.