Страница 82 из 115
Среди надстроечных революций наиболее важны надстроечные политические. Остальные – революции в различных сферах культуры: науке, философии, искусстве, религии, праве, семейных отношениях, образовании, быте и т. д. – можно объединить под названием «культурные революции». Это тоже переход власти, отдаленное эхо социальных революций – власть одних идей над общественным сознанием сменяется властью других.
Надстроечные политические революции происходят там, где надстройка изменена недостаточно сильно (тогда они следуют за социальными), или создают новую надстройку – там, где необходимо создать новый социор (тогда они могут перерасти в социальные).
В первом случае это – революции, установившие демократическое правление, демократические революции.
Само понятие «демократия» требует пояснений. Оно внутренне противоречиво: в классовом обществе, где есть «власть» и есть «народ», не может быть «власти народа». Демократия, понимаемая дословно – такая же фикция, как ненасилие. Но уровень участия «низов» в управлении государством (уровень «демократичности» режима) может быть различным.
И античные полисы, и средневековые коммуны знали политические революции, временно менявшие режим власти в сторону демократизации [680]. Основой было расширение социальной базы власти – либо в рамках одного класса, либо с привлечением союзников. Однако новый класс к власти не приходил – социальной революции не было. Такой характер носил второй (цеховой) этап коммунальной революции.
В еще большей степени это относится к демократическим преобразованиям в капиталистическом обществе. Капитализм требует равного доступа к власти для всех членов класса буржуазии – иначе одна из групп получает преимущество в конкурентной борьбе. Поэтому неизбежны политические революции, направленные на установление демократического политического режима - буржуазно-демократические, от которых выигрывает не только буржуазия, но и все общество в целом. Таковы революция 1848 года во Франции, Ноябрьская 1918 года в Германии и др. Поскольку демократия в классовом обществе всегда находится под угрозой, результаты этих революций в принципе могут быть отменены контрреволюцией.
Во втором случае это - национально-освободительные (вернее, социорно-освободительные) революции. Возникновение нового социора путем отделения части территории другого социора – революция в том случае, если этого требует большинство населения этой территории; форма может быть разной – восстание (Бельгия, 1830 год) или референдум (Норвегия, 1905 год).
Формы могли комбинироваться: Ирландская революция 1916-1949 годов включала и неудавшееся восстание 1916 года, и войну (в том числе гражданскую) 1919-1923 годов, и мирное достижение независимости в 1949 году. Эта революция обладала многими характерными чертами революций «третьего мира», хотя и происходила в географически европейской стране. Как и в других зависимых странах, в Ирландии революция вначале мыслилась ее идеологами (У. де Блокомом в книге «За что стоит Шинн Фейн») как социальная, ведущая к некапиталистическому обществу – эгалитаризму в духе Прудона. Капитализм отвергался как привнесенное колонизаторами явление, чуждое ирландскому народу и его религии; одновременно У. де Блоком ссылался на мысль Маркса о возможности для России миновать капитализм и перейти к социализму через сельскую общину, считая, что этот путь столь же подходит для Ирландии [681].
Конечно, это были иллюзии. Ирландия, очевидно, по сей день принадлежит к периферийному миру, хотя и к привилегированной его части: на Западе ее называют «кельтским тигром» по аналогии с «азиатскими тиграми» (Тайвань, Сингапур, Южная Корея) – индустриальными зависимыми странами.
Большинство социорно-освободительных революций остаются в сфере политики, не создавая новый строй.
Так было и в первой национально-освободительной революции Нового времени – гуситском движении 1419-1434 годов. Социальной революции не произошло – в городах немецкую олигархию сменила чешская, положение крестьян не изменилось, власть осталась у землевладельцев (панов), из среды которых выделились магнаты, направившие Чехию по регрессивному восточноевропейскому пути. Чехия, став независимым социором, все равно разделила судьбу Польши, где в XV веке не было проблемы иностранной власти и национально-освободительных революции.
Совсем иным был результат, когда в политической социорно-освободительной проявлялась буржуазная социальная революция: Нидерландская 1566-1609 годов; Американская 1775-1783 годов. Достижение независимости означало переход к ортокапитализму.
В иных исторических условиях ту же задачу выполнили социорно-объединительные революции, целью которых была ликвидация раздробленности, поддерживаемой внешними силами. Именно их (а не любых революций «сверху») отличительным признаком была политика «железа и крови», без которой невозможно победить сепаратизм. Сама по себе эта политика победы не гарантирует (неудача попытки социорно-объединительной, «буржуазно-централистской», как ее называл Е. В. Тарле [682], революции 1908-1913 годов в Турции, не спасшей страну от распада).
Социорно-объединительные революции могли проходить в разной форме: в основном «сверху» (Германия 1848-1871 годов); «сверху» и «снизу» (Италия 1820-1871 годов); в виде гражданской войны в формально единой стране (США 1861-1865 годов, Япония 1868-1877 годов; Швейцария 1847 года).
В объединенной стране быстро побеждал ортокапитализм. Отсутствие такой революции погубило империю Габсбургов (Австро-Венгрию), где капиталистические преобразования осуществлялись с середины XVIII века, успешно, но неравномерно в разных частях страны, все больше распадавшейся на отдельные социоры.
События 1848-1849 годов в германских государствах были не «незавершенной буржуазно-демократической революцией», а начальным этапом социорно-объединительной, показавшим невозможность объединения Германии «снизу». Объединение могло произойти только «сверху», в виде поглощения Пруссией остальных государств, а не в виде равноправного слияния. Не случайно прусский король Фридрих-Вильгельм IV отказался в 1849 году принять «снизу», от депутатов франкфуртского парламента, императорскую власть, которую его преемник Вильгельм I принял от подчиненных ему монархов после объединения «сверху» в 1871 году.
Думаю, что надстроечной политической социорно-объединительной революцией является идущая с 1992 года интеграция стран Европы в единый социор (Европейский Союз). Как и прежние революции, она встречает противодействие извне – в данном случае со стороны США.
Для зависимых стран «третьего мира» политическими социорно-освободительными являются революции, свергнувшие колониальный гнет. Последующие свержения диктаторских режимов, не сопровождающиеся разрывом зависимости – также надстроечные политические революции (Гаити, 1986 год; Заир, 1997 год, возможно, отстранение от власти хунты в Чили в 1989-1990 годах и ликвидация апартеида в ЮАР в 1994 году и т.д.), но, в отличие от буржуазно-демократических революций в Европе, их результаты еще менее устойчивы – для зависимых стран, за редким исключением, долгое существование даже умеренно демократического режима противопоказано. К числу таких (а не европейских буржуазно-демократических) революций, на мой взгляд, относятся и Февральская 1917 в России, и португальская 1910, и испанская 1931 года революции.
Российский император или португальский король выполняли ту же функцию главы прозападного режима в зависимой стране, что и любой тропический диктатор второй половины XX века. Их свержение само по себе не избавляло от зависимости, а лишь меняло политический режим [683].