Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 9



Отдельно говорилось тогда и о проблеме отношений президента с его партией и партии с президентом. Выступая на Пленуме, я сказал: «Давайте поставим вопрос честно и прямо: что значит для партии потерять сегодня президента и что значит для президента потерять партию? Учитывая нынешние реалии, глубоко убежден, что для президента Горбачева потерять партию значило бы лишиться самой серьезной опоры в обществе, опоры в массах со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для партии же потерять президента значит утратить ключевую позицию в государственном руководстве, но не только. Это значит, уже сейчас дать возможность оппозиционным, в том числе уже властвующим, силам развернуть не просто травлю, а фактически погром партийных организаций».

Трагично, что это печальное предсказание стало реальностью. Хотя нашлись люди, которые увидели в этом моем выступлении призыв к путчу и замене Генерального секретаря ЦК КПСС. Показательна в этом отношении статья члена ЦК КПСС О. Лациса в «Известиях» от 31 декабря 1991 года. Он писал: «На пленуме открыто началась подготовка к тому, чтобы на предстоявшем в конце года съезде сместить Горбачева, отклонить его реформистскую программу и повернуть перестройку вспять. О подготовке военного переворота большинство участников пленума, очевидно, не знало, но политический переворот в стиле 1964 года готовили вполне открыто. Самые нетерпеливые уже не хотели ждать декабря, требовали созвать съезд в сентябре. Судя по тому, как принял зал речь Лукьянова, они уже и преемника наметили. И Горбачев не в силах был сдержать волны злобы, непроизвольно прокатывавшейся по залу время от времени, когда звучали, например, требования расправиться с Александром Яковлевым или с ослушниками из независимой компартии Эстонии. Нет, конечно, это давно уже не была единая партия!»

Да, Лацис прав: единство партии было разрушено. Но чьими усилиями? Не самого ли президента и его радикального псевдосоциалистического окружения.

А разрушить партию — значило разрушить всю сложившуюся после Октября советскую политическую систему. И от этого вывода нам уйти просто некуда.

Вспоминая минувшее, конечно, не могу пройти мимо той роли, какую играли в то переломное время Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР. Именно с этим, как оказалось последним, периодом жизни союзных законодательных органов и была в основном связана моя работа с весны 1989 года.

Сказать об этом необходимо еще и потому, что до сих пор подлинная роль парламента бывшего Союза искажается и, если можно так сказать, намеренно оглупляется нашей прессой, радио и телевидением. Каких только эпитетов не обрушивают они на голову ушедшего с политической сцены союзного парламента. Тут и «неаппетитная каша», и «странный мутант», и «кукольный театр», и «бой цирковых петухов». Бывший депутат И. Заславский договорился до того, что объявил союзный Съезд и Верховный Совет СССР, их депутатский корпус вообще «в большинстве своем состоящим из двурушников, сыгравших колоссальную роль в создании тяжкого положения страны». Они «сначала устраивали «одобрямс» Горбачеву — Рыжкову, потом Горбачеву — Павлову, потом их собирал Лукьянов, чтобы обеспечить такой же «одобрямс» и августовскому перевороту, да не успел». «Агрессивно-послушный», «штампующий чуждые народу решения», «прокоммунистический» парламент и так далее и тому подобное.

Со всей ответственностью могу сказать, что все это откровенная и злобная ложь. И хотя, конечно, окончательный диагноз поставит история, последние двадцать пять лет нельзя, невозможно будет ни осмыслить, ни понять без анализа той борьбы, которая шла в Верховном Совете СССР и вокруг него.

Дело в том, что Верховный Совет СССР того периода был, если можно так сказать, рыцарем на распутье, как на распутье стояло тогда и все наше общество. В нем все жарче разгоралась борьба социалистических и антисоциалистических тенденций, федерализма и сепаратизма, дружбы народов и национализма. Народные депутаты, избранные весной 1989 года, принесли эти противоречивые тенденции на свой первый Съезд и в Верховный Совет СССР.

Депутатский корпус стал зеркальным отражением того соотношения политических сил, которое господствовало в то время в советском обществе. Водораздел борьбы между стремлением обновить социалистические устои жизни страны, проводить реформы применительно к возможностям народа, с одной стороны, и попытками внедрить иные, по сути своей капиталистические начала, путем сознательной ломки всего и вся, с другой стороны, проходил буквально по рядам парламента. Но даже в этих условиях в Верховном Совете СССР делалось все возможное, чтобы противостоять таким тенденциям, сохранять стабильность и законность в стране, ее государственное единство (некоторые документы, принятые в этом направлении Верховным Советом, приводятся в Приложении к данной книге).



При этом я, конечно очень далек от какой бы то ни было идеализации работы высших органов власти Союза ССР на последнем этапе их существования. Время было невероятно трудное. Не оправдались многие и многие наши надежды. Масса огрехов было в подготовке законов, в контроле за управленческими структурами, в самой организации работы парламента. Парламент бросало из стороны в сторону. Немало сил ушло на то, чтобы умерить азарт многоговорения, пустых дебатов, усадить в общую лодку и радикалов, и консерваторов, заставить их грести в одном направлении или хотя бы не мешать своими распрями решению острейших вопросов жизни общества.

Все это, конечно же, было. Но можно ли за деревьями не видеть леса, можно ли, как писал однажды Даниил Гранин, «до бесконечности заниматься самоистязанием»? Попытаемся все же взглянуть на происходившее тогда по возможности спокойно и без предвзятости.

Здесь необходимо будет прежде всего сказать, что большинство депутатов, составлявших Съезд народных депутатов и входивших в Верховный Совет СССР, с самого начала достаточно твердо были настроены в пользу решительного реформирования, но ни в коем случае не разрушения того общественного строя, который сложился в нашей стране. Именно под этим углом зрения депутаты подходили к решению сложнейших вопросов, которые стояли в то время перед советским обществом. И можно с уверенностью сказать, что ни один их этих трудных вопросов внешней и внутренней политики не миновал Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР.

Если обратиться к проблемам международного характера, то это было время, когда почти одновременно рухнули социалистические режимы в странах Восточной Европы, когда остро встали задачи концентрации усилий всех народов на преодолении опасности ядерной войны, экологических и других катастроф.

Тут на счету у союзного Съезда и Верховного Совета СССР было немало принципиальных решений. Вывод советских войск из Афганистана, кардинальные меры в области разоружения, преодоление кризиса в Персидском заливе, договоры о Германском урегулировании, ратификация более шестидесяти международных документов, все эти внешнеполитические шаги нашей страны оставили серьезный след в Европе и на плане в целом.

Каждый такой шаг был плодом довольно острых дискуссий и на союзном съезде, и в Верховном Совете СССР. Достаточно вспомнить, как жестко шло обсуждение вопросов оценки пакта «Молотов — Риббентроп» или скажем, ратификации соглашений о выводе советских войск с территории Германии. Прошли времена единодушных голосований. Критика и слева, и справа сгущалась над головами ранее неприкасаемых внешнеполитических ведомств. Депутаты требовали объяснений Президента СССР о целях его поездок на Мальту и в Рейкьявик, во Францию, Японию, на совещание «семерки», добивались ежедневной информации о ходе военных действий в Кувейте и Ираке, все придирчивее спрашивали, как используются бюджетные средства, идущие на помощь иностранным государствам.

Дело, как известно, дошло до того, что Верховный Совет не утвердил назначение главы министерства внешнеэкономических связей и принял вызов Шеварднадзе, демонстративно заявившего о своей отставке. Правда, последний не удержался и попытался объяснить свой демарш происками Председателя Верховного Совета СССР. Я и депутатская группа «Союз» были обвинены бывшим главой МИДа, в частности, в умышленной затяжке обсуждения вопроса о денонсации Договора с ГДР, хотя в действительности этот вопрос был рассмотрен Верховным Советом немедленно после получения соответствующих документов из президентского аппарата. Здесь была «чья-то режиссура — крепкая, стальная, политармейская», — сетовал Шеварднадзе, так и не понявший до конца сути борьбы, которая шла в парламенте (см. Э. Шеварднадзе. Мой выбор. В защиту демократии и свободы. М., «Новости», 1991). К тому же он никак не смог осмыслить, почему парламент довольно прохладно отнесся к сообщению о присуждении Горбачеву Нобелевской премии мира. Ведь Президент вроде бы даже сказал, что эту премию он разделяет с Шеварднадзе. Этот жрец «морали во внешней политике» не удержался и от того, чтобы не возмутиться поведением самого Президента, якобы не защитившего его от нападок Съезда народных депутатов СССР и определившего заявление своего давнего единомышленника как «политический спектакль».