День смерти

– Держитесь стены, – предупредил пожарный и махнул рукой, исчезая за дверным косяком.

Он появился снова через несколько секунд, осторожно двигаясь с западной стороны комнаты. Крышка разделочного столика за ним загибалась вверх, как лакричный фунтик. В ней застыли осколки разбитых бутылок из-под вина и непонятных флаконов разного размера.

Мы с Ламаншем последовали за пожарным, прижимаясь к передней стене, держась как можно дальше от центра комнаты, пробираясь мимо обожженной резины, взорвавшихся металлических контейнеров, развороченных пропановых баллонов.

Я остановилась за пожарным и оглядела руины. Кухня и примыкающая к ней комната сгорели дотла. Потолка нет, от разделяющей стены остались лишь несколько обугленных досок. Вместо пола зияет черная дыра. Из нее торчит раздвижная лестница. В отверстия видны мужчины в касках, которые подбирают мусор и либо откидывают, либо уносят его.

– Там тело, – сказал мой проводник, кивая на дыру. – Нашли, когда начали убирать резину из провала.

– Одно или несколько? – спросила я.

– Если бы я знал. Это вообще не похоже на человека.

– Взрослый или ребенок?

Он посмотрел на меня так, будто засомневался в моих умственных способностях.

– Когда мне можно туда спуститься?

Пожарный взглянул на Ламанша, потом снова на меня.

– Все зависит от начальника. Подвал все еще чистят. Мы же не хотим, чтобы что-то раскололо ваш прелестный череп.

Его улыбка по замыслу явно должна была получиться обворожительной. Возможно, он даже тренировался перед зеркалом.

Мы смотрели, как пожарные внизу крепят доски и тяжело ходят взад-вперед с грузом мусора. Я слышала дружеские подшучивания невидимых людей и звуки перетаскивания чего-то тяжелого.

– Они не подумали, что могут уничтожить улики? – спросила я.

Пожарный посмотрел на меня так, будто я предположила, что в дом ударила комета.

– Там только доски от пола и мусор, который сыплется с первого уровня.

– С помощью вашего "мусора" мы могли бы установить последовательность захоронений, – ответила я ледяным голосом, похожим на сосульки, свисающие со стойки. – Или положение тела.

Он посуровел.

– Там еще могут оставаться очаги возгорания, леди. Вы же не хотите, чтобы вам опалило лицо?

Признаю: и правда не хочу.

– А о парне можно уже не беспокоиться.

Под каской в моем "прелестном черепе" начала пульсировать кровь.

– Если жертва так сильно обгорела, как вы говорите, ваши коллеги могут повредить основные части тела.

Он заиграл желваками и посмотрел мимо меня в поисках поддержки. Ламанш промолчал.

– Начальник может вообще вас туда не пустить, – заявил пожарный.

– Мне нужно спуститься сейчас же, чтобы сохранить то, что осталось. Особенно зубы. – Я подумала о малышах. Надеюсь, зубы будут. Много зубов. Все от взрослых. – Если, конечно, что-то осталось.

Пожарный смерил меня взглядом с головы до ног, все мои полтора метра с хвостиком и пятьдесят четыре килограмма. Хотя огнеупорная форма скрывала мои формы, а каска прятала длинные волосы, он увидел достаточно, чтобы убедиться, что я принадлежу совсем к другому миру.

– Она же не собирается на самом деле спускаться?

Мужчина повернулся к Ламаншу за поддержкой.

– Доктор Бреннан займется исследованиями.

– Estidecolistabernac!

На сей раз перевод не понадобился. Пожарный Мачо полагает, что для выполнения этой работы требуется человек с другими половыми признаками.

– Пусть вас не волнуют очаги возгорания, – заявила я, глядя ему прямо в глаза. – На самом деле я предпочитаю работать прямо в огне. Так теплее.

Пожарный схватился за боковые поручни, перелетел на лестницу и скользнул вниз, даже не дотронувшись до ступеней.

Восхитительно. Он тоже умеет показывать фокусы. Представляю, что он наговорит своему начальнику.

– Ох уж эти пожарные... – Ламанш почти улыбался. В каске он выглядел как мистер Эд. – Надо закончить наверху, но я скоро к тебе вернусь.

Ламанш проложил тропинку к двери, его силуэт с козырьком съежился от напряжения. Секундой позже на лестнице появился начальник пожарной команды. Тот же самый мужчина, что проводил нас к телам наверху.

– Вы доктор Бреннан? – спросил он по-английски. Я кивнула, готовясь к бою.

– Люк Гренье. Я руковожу пожарной командой Сен-Жовита.

Он расстегнул ремешок каски и оставил его болтаться. Гренье был старше своего женоненавистника-подчиненного.

– Нам нужно еще десять – пятнадцать минут, чтобы очистить нижний уровень. Мы занялись этим участком в последнюю очередь, так что там все еще могут оставаться очаги возгорания. – Ремешок подпрыгивал в такт его словам. – Пожар еще тот, и мне бы не хотелось парочки новых вспышек. – Гренье указал на что-то позади меня: – Видите, как деформирована труба?

Я повернулась.

– Медь. Она плавится при температуре больше шестисот градусов. – Он покачал головой, а заодно и ремешком от каски. – Кошмар.

– Вы знаете, как произошло возгорание? – спросила я.

Гренье показал на пропановый баллон у моих ног:

– Мы насчитали двенадцать таких хреновин. Либо кто-то точно знал, что делает, либо обломалось семейное барбекю. – Он слегка покраснел. – Извините.

– Поджог?

Начальник Гренье пожал плечами и поднял бровь.

– Не моего ума дело. – Он застегнул ремешок на подбородке и ухватился за перила лестницы. – Мы только выносим мусор, чтобы пожар не начался заново. Кухня завалена хламом. Поэтому огню хватило топлива, чтобы прожечь пол. Мы постараемся не повредить кости. Я свистну, когда можно будет спуститься.

– Не лейте на останки воду, – предупредила я.

Он отсалютовал мне и исчез внизу.

В подвал меня допустили только через полчаса. Я успела сходить к грузовику за оборудованием и договориться с фотографом. Поставила Пьера Жильбера в нужном месте и попросила установить снизу сито и прожекторы.

Подвал представлял собой одно большое открытое помещение, темное и сырое. Там было холоднее, чем в Йеллоунайфе в январе. В дальнем конце виднелась печь, ее черные и грубые трубы тянулись вверх, словно ветви гигантского мертвого дуба. Она напомнила мне о другом подвале, в который я спускалась много лет назад. В том прятался серийный убийца.

Стены из шлакобетонных блоков. Большая часть крупного мусора собрана и свалена рядом в кучи. Обнажившийся грязный пол от огня стал где-то красновато-коричневым, где-то – черным и каменным, как керамическая плитка, обожженная в печи. Все покрыто тонкой пленкой инея.

Начальник Гренье проводил меня к правому краю провалившегося пола, заметив, что в других местах жертв не обнаружили. Надеюсь, он не ошибается. От мысли о просеивании земли из целого подвала на глаза наворачивались слезы.

Пожелав мне удачи, Гренье снова присоединился к своей команде.

Так глубоко солнечный свет из кухни почти не проникал, поэтому я взяла с собой мощный прожектор и включила его. Один взгляд вокруг, и адреналин заявил о себе. Я ожидала совсем другой картины.

Останки, в основном скелетированные под воздействием огня, разбросаны по крайней мере метра на три.

В одной из кучек я различила голову, окруженную фрагментами костей разного размера и формы. Одни – черные и блестящие, как и череп. Другие – белые как мел, готовые рассыпаться. Что они как раз и сделают при неверном обращении. Кальцинированные кости легкие как перышко и чрезвычайно хрупкие. Да, будет нелегко.

В полутора метрах к югу от черепа примерно в анатомическом порядке лежали позвоночник, ребра и трубчатые кости. Тоже белые и полностью кальцинированные. Я отметила направление позвонков и положение костей рук. Останки лежали вверх лицом, одна рука на груди, другая – за головой.

Под руками и грудью – черная масса в форме сердца с двумя изломанными длинными костями, исходящими из центра. Таз. Кроме того, я разглядела обугленные разбитые кости ног и ступней.

От сердца отлегло, но возникло легкое замешательство. Здесь только одна, взрослая жертва. Или нет? У младенцев кости крошечные и очень хрупкие. Их легко не заметить. Надеюсь, я ничего не найду при просеивании пепла и почвы.