Страница 8 из 21
Несомненно, события июльской революции 1830 года во Франции, очевидцем которых был Купер, произвели на него большое впечатление. Обратившись в своем романе к временам венецианской аристократической республики, в которой властвовала финансовая и торговая буржуазия, писатель показывает корыстные низменные цели ее правителей, разоблачает царившие в ней ложь, насилие, лицемерие и подкуп. Тем самым Купер осуждал не только политические системы континентальной Европы, но и предупреждал о тех опасностях, которыми угрожало его родине нарождающееся господство олигархии финансистов и торговцев.
В истории жизни и смерти простого венецианца Якопо Фронтони, ставшего наемным полицейским убийцей, чтобы облегчить участь своего брошенного в тюрьму отца, как в капле воды отразились самые низменные, закулисные стороны деятельности буржуазной республики. Срывая маску с ее отвратительного лица, Купер тем самым предупреждал своих соотечественников о тех опасностях, которые ожидают их впереди. Он не проводил в своем романе исторических параллелей, не делал прямых сравнений между Венецией и Соединенными Штатами, а просто рассказывал романтическую историю двух влюбленных, лишь изредка отвлекаясь, чтобы «познакомить читателя с особенностями государственного устройства страны, о которой мы рассказываем...».
Писатель подчеркивает, что Венеция — республика. И тем не менее «основу венецианской политики составляли сословные различия, ни в коей мере не определявшиеся волей большинства. Власть, хотя и не принадлежавшая одному человеку, была здесь наследственным правом не в меньшей степени, чем в странах, где она открыто признавалась даром провидения».
Как видим, Купер не видел слишком большого различия между властью в монархическом государстве и в стране с буржуазно-демократическим устройством. Современные исследователи творчества писателя полагают, что подобные выводы явились не только в результате наблюдения за всем происходящим в Европе, но и в известной мере определялись мыслями о развитии событий в самих Соединенных Штатах Америки. Постепенный переход власти в руки финансовых тузов и коммерсантов вызывал внутренний протест у писателя, который полагал, что исконная земельная аристократия более приспособлена править государством, чем новоявленные выскочки на ниве банковского дела и торговли.
Конечно, политические взгляды Купера отличались путаницей и противоречили историческому ходу развития буржуазно-демократического государства. Но он понимал заключавшуюся в этом государственном строе опасность для простых граждан страны, видел возможности для злоупотреблений властью и в своем романе ненавязчиво предупреждал об этом многочисленных читателей.
Критическая направленность романа «Браво» не осталась незамеченной в Соединенных Штатах. Через несколько месяцев после его выхода в свет газета «Нью-Йорк америкен» опубликовала резко критическую статью о романе, в которой писателя обвиняли в «неясности мотивов, повторении самого себя, корыстных побуждениях, плагиате, бессодержательности» и других грехах, а сам роман называли «бесплодной попыткой истощившегося гения».
Через некоторое время газета «Нью-Йорк коммершел адвертайзер» прямо обвинила писателя в том, что его роман преисполнен «социальных и политических идей» определенного рода[23]. Так роман «Браво» стал фактором не только литературной, но и общественно-политической жизни Соединенных Штатов.
Два последующих романа Купера также написаны на европейские темы. «Замок Гейденмауэр, или Бенедиктинцы» (1832) повествует о событиях в Баварии XVI века. «Палач, или Аббатство виноградарей» (1833) рассказывает о судьбе сына генуэзского дожа, украденного в детстве и усыновленного городским палачом швейцарского города Берна. Обе эти мелодраматические истории были навеяны писателю путешествиями по местам описанных событий и представляют собой типичные образцы творчества писателей-романтиков.
Шел седьмой год пребывания Купера в Европе. Все эти годы он считал себя послом американских институтов в странах Старого Света, всячески пропагандировал и защищал их. Иго не очень удивляли постоянные нападки консервативной европейской печати, но начинали беспокоить все усиливающиеся критические выступления в его адрес со стороны американских газет и журналов. Конечно, определенную роль здесь играло стремление вторить европейскому мнению, как более изысканному и более осведомленному. Но нельзя было не заметить политической направленности американской критики, ее тенденциозности и недоброжелательности. И ведь задавали тон нью-йоркские газеты, редакторами которых являлись люди, которых он считал своими друзьями.
Критические нападки были настолько несправедливыми, что он в сердцах решает вообще прекратить занятия литературой. «Нет смысла обсуждать наше дальнейшее сотрудничество,— пишет он 25 мая 1833 года своим американским издателям. — ...Вы можете объявить, что это — моя последняя книга... «Палач» — последний в серии романов автора «Шпиона».
Купер намеревался завершить работу над книгой путевых впечатлений о Европе, подумывал он и о еще одном романе, но определенных обязательств он на себя брать не хотел. Он твердо решил возвратиться в Нью-Йорк и посмотреть, как все сложится дальше.
Осенью 1833 года Купер с семьей возвращается в Америку. Он хорошо понимал, что его собственные взгляды расходятся с мнением ведущих американских газет и журналов, в которых задавали тон виги. Он был глубоко убежден, что трудится «во славу нашей общей родины», и переживал «бесспорный факт — я не вместе со своей страной — пропасть между нами огромна — кто из нас впереди, покажет время». Он снова и снова возвращается к этой мысли. «Я возвращаюсь домой,— если это можно назвать домом,— чтобы вблизи самому разглядеть происходящее и определить, будет ли у меня в оставшейся жизни родина или нет»[24].
Американская действительность при близком рассмотрении оказалась совсем не такой, какой она представлялась Куперу из-за океана. Президентство Эндрю Джексона (1829—1837) внесло многие изменения как в стиль жизни американцев, так и в стиль правления страной. Действия администрации отличались непоследовательностью и противоречивостью. Демократизировалась избирательная система и необычайную власть приобрел «кухонный кабинет» друзей президента. Легализовали Центральный совет профсоюзов Нью-Йорка, и в то же время сохраняли рабство негров. Ограничили, а затем и вообще прекратили деятельность частного банка США, настаивавшего на золотом паритете доллара, и принимали в уплату за общественные земли, наделяемые мелким фермерам, только золото и серебро. На словах ратовали за справедливое распределение общественных должностей, а на деле после выборов все должности раздавались сторонникам победившей партии.
Купер после короткого пребывания в Нью-Йорке решает постоянно поселиться в родовом доме в Куперстауне, вдали от центров власти и общественных страстей. Но его взгляды определились, он без обиняков высказал их в публицистическом «Письме соотечественникам» (1834), сатирическом романе «Моникины» (1835) и в книге полемических статей «Американский демократ» (1838). В эти же годы вышли его «Заметки о Швейцарии» и «Отрывочные наблюдения в Европе». Все эти книги не прибавили Куперу друзей. Его утверждение, что «общественность в этой стране нуждается в присмотре так же, как короли и аристократы в других странах»[25], вызвало резкие нападки печати. Купер подает в суд за оскорбление и выигрывает судебный процесс. Однако это не останавливает его критиков, личные оскорбления в печати продолжались, и Куперу еще не раз пришлось обращаться к помощи суда, чтобы призвать к порядку своих противников.
Особые нападки вызвали «Моникины» — этот, по определению самого Купера, «трагикомический, романтико-иронический роман»[26]. В нем Купер в литературной традиции своего времени рассказывает о необычных приключениях Джека Голденкалфа, сына разбогатевшего биржевика, в землях, населенных моникинами — обезьянами с человеческим умом. Ужи сама фамилия главного героя говорит о многом английскому и американскому читателю: слово «голденкалф» значит золотой телец.
23
The Letters..., v. II, pp. 305, 382.
24
The Letters.., v. II, pp. 237, 268.
25
«The A
26
The Letters.., v. II, p. 258.