Страница 1 из 32
А. Гомбо. «Мэрилин Монро. Блондинка на Манхэттене»
По ту сторону зеркала
В начале 1950-х годов Эд Файнгерш был одним из крупнейших нью-йоркских фоторепортеров. Найти его можно было по одному-единственному адресу: в «Костелло» — пыльном кафе на Третьей авеню. Иногда он вдруг пропадал на недели и целые месяцы, но всегда возвращался с кучей самых невероятных историй и потрясающих фотографий, добытых на краю света. Эдди умер в начале 1960-х, не дожив и до сорока лет. На кладбище, затерянном среди холмов Бруклина, состоялось скромное погребение. В течение некоторого времени никто не смел занимать его столик в «Костелло». Но жизнь текла своим чередом, все разъехались кто куда. Как-то незаметно фигура Эдди затерялась на фоне века и стерлась в памяти современников, так что вскоре все, кроме, может быть, десятка людей, напрочь забыли его — его обворожительную улыбку и его страстную любовь к скоростной езде, крепким напиткам, хорошо пошитым костюмам, джазу и красивым женщинам. Да и они-то вспоминали о нем нечасто, разве что в минуты ностальгии по прошлому, особенно по веселым вечеринкам в «Костелло». Глядя, как подрастают дети и внуки, некоторые из них осознали, что вместе с Эдди похоронили свою собственную молодость. И что на кладбище в Бруклине рядом с могилой их друга, на которую никто давным-давно не приносил цветов, покоится их навсегда утраченная беззаботность.
Нашлись и такие, кто попытался воскресить его творчество и организовать ретроспективу его работ. Но оказалось, что Эдди старательно стер все следы своего пребывания на земле. От жизни фотографа не осталось ровным счетом ничего. Все исчезло. До того дня в 1987 году, когда некто Майкл Окс толкнул дверь старого склада.
Окс охотно именовал себя «посредственным детективом» и «обыкновенной ищейкой», которой всегда везло. Это был своего рода золотоискатель, только гонялся он за редкими фотографиями. И сделал блестящую карьеру, предугадав зарождение нового рынка. До 1970-х годов фотография оставалась забавой, искусством второго сорта. Но затем серебросодержащие пластинки вдруг обрели ценность, и Майкл превратил свое увлечение в ремесло. По всему миру были рассеяны сотни забытых сокровищ — надо было их только откопать. За какой-нибудь десяток лет он собрал одну из богатейших в США фотоколлекций. Итак, одним прекрасным утром 1987 года он почти случайно оказался в здании старого склада в Бруклине. Здесь хранились никому не нужные оттиски и обрывки фотопленки с пометкой «Пикс» — так называлось крупнейшее фотоагентство, разорившееся в середине 1960-х. Майкл принялся шарить по углам, вскрывая картонные и металлические коробки. Он рылся в этом добре уже несколько часов, когда его внимание привлек потрепанный конверт. В нем вперемешку, без всякого порядка, лежала пачка негативов. Это оказалась съемка, выполненная тридцать лет назад по заказу женского журнала «Redbook». Окс от изумления вытаращил глаза — модель он узнал сразу. И понял, что в его руки попало около сотни неизвестных фотографий Мэрилин Монро.
Но это были не просто ранее не публиковавшиеся снимки. Это были уникальные фотокадры. Майкл немного знал биографию актрисы. В 1955 году она переехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк с намерением основать собственную продюсерскую компанию. Фотограф, следуя за ней по улицам и проспектам, снимал, как она садится в такси, спускается в метро, покупает газету, курит в безлюдном баре или просто прогуливается в меховом манто — то веселая, то задумчивая, обычная жительница Нью-Йорка среди тысяч себе подобных. На значительной части фотографий изображение было не в фокусе и расплывалось, но от всех снимков веяло поразительной свежестью. Фотограф запечатлел в черно-белом цвете порывы городского ветра, перемешанного с морским бризом. Его камера заставила зазвучать все восхитительные шумы американской жизни, сотканной из опасностей и обещаний. На лице калифорнийской беглянки он поймал мимолетные следы сомнений, робости, нежности, любопытства, веселья — целую гамму выражений, которых до него не смог уловить никто.
Карьера Мэрилин, как и вся ее жизнь, была, словно вехами, отмечена легендарными фотосессиями: от ню Тома Келли на красном фоне до ню Берта Стерна на молочно-белом. Она никогда не прекращала поиска себя, вновь и вновь исследуя возможности собственного лица и тела. Обнаруженная пачка фотографий представляла собой еще один ранее неизвестный «сериал». Между тем Майкл никогда раньше не слышал имени его автора. Он стал наводить справки — безрезультатно. Не только не существовало ни одной биографии Файнгерша, но о нем даже не упоминалось ни в одном труде по истории фотографии. В конце концов он вышел на нескольких ветеранов нью-йоркской прессы. Рассказывая о Файнгерше, они сравнивали его с метеором, называли гением «без царя в голове» и подтверждали, что в 1950-е годы его работы печатались в самых престижных изданиях, пока не испарились без следа. Они с восхищением говорили о его парашютной и подводной съемке, о репортажах из воюющей Кореи, проникнутых страхом и яростью. Майкл слушал и поражался: оказывается, за предельно тактичным автором фотографий Мэрилин скрывался мятущийся художник, знаток огнестрельного оружия и любитель военной формы. На этом он бросил поиски и переключился на охоту за другими фотосокровищами.
Найденные им изображения Мэрилин быстро стали классикой иконографии кинозвезды. Всем нам сегодня знаком снимок, на котором Мэрилин стоит перед зеркалом с флаконом «Шанели № 5» в руках. Мы не раз любовались ею, глядящей вниз с балкона многоэтажного отеля на Манхэттене или восседающей на розовом слоне в «Мэдисон-сквер-гарден». Но тринадцать спасенных от забвения пленок рассказывают совсем другую историю. Историю краткой встречи двух отчаянно одиноких людей. Она — звезда Голливуда, самая желанная женщина своего времени, гламурный идеал, фигура столь же блистательная, сколь и легендарная. Он — нью-йоркский репортер, ремесленник и непоседа далеко не атлетического сложения, с изможденным лицом. Как представляется, они заключили между собой нечто вроде пакта, основанного на взаимном уважении, любви к живым, а не постановочным съемкам, умении радоваться сегодняшнему дню, а может, просто разделяемом обоими удовольствии от того, что очутились в Нью-Йорке в подходящий момент. Пока еще они не знают, что стоят на краю пропасти — рука в руке. Что сделанные ими фотографии станут иллюстрацией к финалу эпохи, олицетворением которой служили оба — каждый по-своему. В то время, к которому относятся фотографии, и художнику, и его модели оставалось всего несколько лет. Больше они никогда не виделись.
На одной из фотографий, пожалуй, самой из всех загадочной, появляется Файнгерш. Просторная комната с зеркальными стенами. Мэрилин Монро примеряет корсет в блестках, в котором собирается предстать перед публикой на благотворительном концерте. На переднем плане, прямо посередине кадра, — сам фотограф, нацеливший камеру на собственное отражение в зеркале в присутствии не обращающей на него никакого внимания звезды. Он как будто намеренно лезет вперед, но при этом прячет лицо за фотоаппаратом. В этом снимке отразилась вся судьба Файнгерша. Запечатлеть Мэрилин на пике славы — и исчезнуть с горизонта, оставшись никому не известным.
Эта фотография показалась мне чрезвычайно красноречивой. Словно Файнгерш шестьдесят лет спустя обращался ко мне из Зазеркалья: «Дело было в пятьдесят пятом. Был город, а в городе была Мэрилин Монро. Ну и я там тоже был, сопровождал блондинку с ее первых шагов по Манхэттену...» Долго-долго смотрел я на снимок. А потом решил ему ответить. Так и началась вся эта история.
О том, как Эд ушел на войну, стал фотографом и прославился