Грешные ночи (ЛП)

Но теперь... поскольку Аннабель пылала эссенцией Захариила, мягким светом, сочившимся сквозь ее поры, как будто солнышко сияло под ее кожей. И это он тоже любил.

"Моя– подумал он. – Она является моей. Никому ее не отдам"

– Если ты согласен немного передохнуть, ты ненасытное животное, то я хотела бы кое-что сделать, – сказала она поднимаясь с кровати в течение длительного и от того более неприятного момента.

Она взяла со стола ручку, и прекратив его страдания, снова разместилась возле его бедер. Он откинулся на подушки, погружаясь во всевозможное удовлетворение. Они оставались вместе, вне зависимости от того, что совершали их тела. Что являлось еще одной вещью, которую он любил.

– Между прочим это не намек к продолжению, – заметила она. – Не на сей раз.

– Дразнишься. – Как же она волновала его, на всех уровнях. Ее иcсине-черные волосы, рассыпанные по плечам, румянец играющий на ее влажных щеках, блеск ее небесно-голубых глаз, губы, припухшие от его поцелуев.

– Для чего тебе ручка? – уточнил он.

– Мы доберемся до этого, но сперва скажи мне. Будут ли у меня проблемы в следствии того, что я развращаю тебя? – спросила она, покусывая колпачок ручки, в ожидании его ответа.

"Ужасная привычка"– подумал он, осторожно вынимая ее изо рта.

– Ты и вправду думаешь, что развращаешь меня? Я что-то как-то не заметил. Может тебе следует попробовать еще раз?

Ее теплый смех заполнил комнату, очаровывая его. Ему хотелось, чтобы она так смеялась раз по сто на день.

– Подобное мог сказать только парень, но я не намерена больше развращать тебя сегодня. Я хочу приберечь что-нибудь на завтра.

То, что она планировала провести с ним следующий день таким же образом, как этот, заставляло уже с нетерпением ожидать его, и означало, что она действительно простила его... Если бы Захариил стоял, то снова пал бы на колени, благодаря и превознося ее. Сейчас он улыбался. Той самой подлинной восхитительной улыбкой.

Аннабель протянула руку и кончиком пальца провела по изгибу его губ.

– Люблю, когда ты так улыбаешься. – Кончик ее пальца переместился в ямочку на его щеке, которые так чудно смотрелись у Эдриниэля. – Ты... У меня просто нет слов, чтобы описать какой ты на самом деле. Сказать красивый – это ни сказать ничего, изящный – звучит довольно поверхностно.

Внешний облик ничего не значил для него. До сих пор.

– Спасибо?

Смех снова вырвался из нее. Ее лицо, ее кожа светились здоровьем и жизнелюбием. Она была одной из тех, кто не поддавался описанию.

– Да, это комплимент. Это вроде не проблема.

– Нет. Тебе ничего не угрожает. Помнишь, ангелы, принадлежавшие Божеству отличаются по своему предназначению от тех, кто окружает Всевышнего, и руководствуются теми же самыми правилами, что и люди. Да, моя раса была создана Всевышним, и передана в услужение Божеству, но мы очень похожи на вас. И вряд ли ты когда-нибудь еще услышишь что-либо подобное от нас.

– Ну, ладно, тогда. Вернемся к ручке. Я хочу сыграть с тобой в одну игру. – Она опустила ее конец ему на грудь, и он нахмурился, пытаясь его разглядеть – Теперь другой вопрос, или скорее даже требование: Расскажи мне о темном пятне. Оно крупнее, чем в прошлый раз. А в прошлый раз было крупнее, чем в позапрошлый!

Его внимательный взгляд опустился на пятно. Да оно увеличилось в размерах на пару дюймов по сравнению с тем, что было пару дней тому назад.

– Когда умер мой брат, я спас его эссенцию. Его любовь.

– Его дух, – произнесла она. – Или душу?

– Любовь – это эмоция, да, но она так же является энергией. Таким образом я собрал часть его духа. Я достал и свою часть, чтобы хоть в таком виде мы всегда оставались вместе. Удалении этой части спровоцировало пятно, потому, что я ничем не заменил это.

Она испытала страх, когда до нее дошел смысл сказанного им.

– Почему оно увеличивается? И не вздумай сменить тему, перебить меня, или сказать, чтобы я не волновалась, как в прошлый раз. Я понимаю, что ты не хочешь отвечать, но я умею хитрить и изворачиваться не хуже тебя, таким образом нам обоим будет это неприятно

Ему бы не хотелось доставлять ей неприятности.

– Оно росло медленно, но постоянно, пока мое Божество не наказало меня снегом, падающим с моих крыльев, за то, что я игнорировал его приказы. А затем оно стало расти все быстрее.

– Ты не ответил на мой вопрос. – Аннабель скрестила на груди руки. – Почему оно растет?

– Это... смерть…

У нее отвисла челюсть, но она ее тут же захлопнула.

– Верни ту часть, что ты вынул. Сейчас же. Это должно остановить распространение смерти.

– Я не могу. То, что находится в урне является комбинацией вещества моего и Эдриниэла. Я не могу вынуть только свое. Они уже перемешались – "Как и сущность демона смешалась с ее собственной",– подумал он сжимая кулаки

Аннабель вздернула подбородок, и он понял, что она намерена настаивать.

– Думай, как хочешь. Я не предлагаю тебе ничего отделять. Я хочу, чтобы ты воспользовался комбинацией.

Вот, упрямая.

– Я не сумел спасти его жизнь. Я тот, кто нанес смертельный удар. Я не имею право жить за его счет.

– Ты выполнил его просьбу. Ты избавил его от мучения. Ты заслуживаешь...

– Аннабель...

– Захариил, ты намного лучше, чем сам о себе думаешь. Сколько раз ты спасал меня? Чтобы я без тебя делала? Что станет со мной если ты... если ты... Я даже произнести не могу этого слова! Сделай это. Пожалуйста

Как он мог отказать ей в чем-либо?

– Я... обещаю подумать об этом, – и он в самом деле был намерен сделать это, но он знал, что вряд ли передумает. Если бы он выполнил ее просьбу, то навечно присвоил бы себе часть своего брата. Он являлся человеком совершенно недостойным такого благоволения.

– Спасибо.

Он ощутил вину, но отодвинул ее в сторону.

– Теперь ты расскажешь мне зачем тебе ручка? – спросил он, меняя тему разговора.

– С удовольствием, – ответила она загадочно улыбнувшись. – Ты когда-нибудь играл в крестики-нолики?

– Я не играл никогда ни в какие игры.

– Ну, тогда готовься к пассивной роли. Я тебя научу. Я всегда выигрывала, когда мы играли.

Он фыркнул.

Упершись на руку, Аннабель начала водить ручкой на его груди, внимательно изучая, словно это был какой-то рисунок или слоган, это и являлось сутью играл в крестики-нолики. Он – Х, она была О, так они и играли.

Они играли до тех пор, пока она не написала О на его соске, острая реакция откликнулась в его паху, казалось, что он просто был не состоянии прийти в себя в довольно длительное время. Захариил застонал, от чего Аннабель рассмеялась, естественно ее смех отвлек его. В итоге она победила.

К тому времени, когда они закончили он был расписан от шеи до пальцев ног, и она тоже. Так как у него не было опыта в роли ведущего – он писал на ней собственное имя. Внезапно до него дошел смысл татуировок. Ему понравилось собственное имя, написанное чернилами на ее коже, и ему бы хотелось, чтобы она написала на нем свое.

Аннабель посмотрела на него сквозь сложенные в кольцо пальцы рук, словно она являлась ученым, а этот круг линзой.

– Я бы хотела запечатлеть тебя... в таком... виде. – Ее глаза потемнели, руки безвольно упали.

Все мышцы Захариила словно окаменели, но он попытался расслабится, и провел ладонью по ее щеке.

– В чем дело?

– Он снял с меня одежду и сфотографировал. – Ее пристальный взгляд был способен прожечь дыру в груди Захариила.

– Кто? – прошептал он отчаянно, но ответ ему был уже известен. Понимание, что этот человек разглядывал эту прекрасную женщину, раздражало, возмущало, оскорбляло его. Но теперь после всего, что между ним и Аннабель произошло, после всех его прикосновений к ней и ее прикосновений к нему, переживания свей красоты подобного контакта, он не был подвержен ярости.

– Доктор Фицэрберт. Он не только снимал. Он прикасался ко мне. – Стыд прозвучал в ее голосе, брезгливость и отвращение, словно вся ее кожа оказалась покрыта толстым слоем мерзости, впитавшейся в его облако.