Под чужими знаменами

Композитор с большой копной седоватых волос сперва побледнел, но потом охотно дал согласие быть агентом СД и находиться под рукой у всевластного Кнорра. Он не проявил никаких колебаний в выборе своего нового пути, потому что еще задолго до этого разговора его психологически подготовил к служению германскому фашизму украинский буржуазный национализм и его «философы» — всякие донцовы, левицкие, дорошенки…

Доктор Александр Барвинский рукоплещет германским Фашистам, которые убирают прочь его конкурентов — врачей евреев и поляков. Чем меньше их останется в живых во Львове, тем лучше заживет доктор Барвинский. Вот когда, наконец, он сможет вырваться на широкую дорогу процветания и наживы. Он приезжает вместе с бургомистром Львова Гиллером и чинами СД на Яновское кладбище осматривать огромную братскую могилу расстрелянных ночью жителей. Он прекрасно знает, что среди убитых есть и врачи, его вчерашние коллеги и знакомые. Хотя могила аккуратно приглажена и засыпана сверху песочком, но кое-где насыпь еще шевелится. Она как бы дышит, показывая, что несколько несчастных не добиты. Барвинский ходит около могилы, пробует глубину насыпи палкой с серебряными монограммами, а сам злорадно думает:

«Туда им и дорога. Еще несколькими конкурентами меньше!»

Рассуждал так, вне всякого сомнения, и его родной брат — композитор Василий Барвинский, когда немцы, по указанию Герберта Кнорра, уничтожали лучших музыкантов города: Мунда, Штрикса, Приваса. Ведь на собственном пианино Барвинского приезжавшие в его дом после акций гестаповцы играли сочиненное Якубом Штриксом «танго смерти».

Василий Барвинский знает, что блестящий пианист Леопольд Минцер, которому в 1940 году аплодировали на концертах москвичи, ленинградцы и жители других городов Советского Союза, перед своей гибелью служил денщиком у штурмбаннфюрера СС на Пушкинской улице, в трех кварталах от особняка Барвинских.

Штурмбанфюрер занял виллу Минцера, самого его переселил в дровяной подвал и по утрам приказывал чистить себе сапоги. Если Минцер не мог навести глянец так, как этого требовал гестаповец, штурмбанфюрер принуждал пианиста съедать по коробке гуталина.

Знал Василий Барвинский и о том, что магистр философии, автор многих песенок о родном городе и в их числе популярной еще и доселе в Советском Союзе песенки «Только во Львове» Эммануил Шлехтер был превращен немцами в маляра и штукатура. Сперва Шлехтер покрасил здание ратуши, в котором заседал ежедневно доктор Александр Барвинский, а потом немцы убили и сожгли Шлехтера в лагере смерти на станции Белзец.

Зная все это, а равно и тайну исчезновения 35 видных ученых Львова, Василий Барвинский все же пошел охотно на службу к гитлеровцам, потому что он был кровно заинтересован в победе фашизма.

Четко и ясно доложил об этом суду и Кнорр:

— Я считал., что семья Барвинских полностью пронемецкая, она хотела и стремилась помогать нам любыми способами. Могу подтвердить, что когда родственник Барвинских Савчук записался добровольно в дивизию СС, это событие явилось в их семье праздником.

Василий Барвинский докладывал Кнорру о всех интересующих СД фактах музыкальной жизни города. Это не была обычная информация, поступающая к гитлеровцам в порядке, так сказать, ведомственного надзора. На следствии Кнорр подробно рассказал, что по его поручению Барвинский немедленно докладывал о всяком заслуживающем внимания музыканте, певце, танцоре из украинцев. Эти сведения нужны были Кнорру для того, чтобы ни в коем случае не давать развиваться талантам украинского народа, чтобы отодвигать в тень, а то и просто уничтожать физически всякого способного украинца, могущего конкурировать с людьми «высшей расы» — немцами.

Так оба родных брата помогали гитлеровцам получать интересующие их сведения о медицинском и музыкальном мире города. Но если Василий Барвинский ограничивал свою деятельность рамками города, то у доктора Александра Барвинского размах был значительно шире.

Когда по всей Западной Украине начался принудительный набор в дивизию СС «Галичина», гитлеровцы послали Александра Барвинского осматривать волонтеров на периферию. Он побывал в Бродах, в Коломые и, наконец, забрался на Гуцульщину, в Коссов. Из Коссова и его окрестностей вербовщики доставили к Барвинскому всего 500 молодых гуцулов, не сумевших своевременно бежать в горы.

— Годен! Годен! — выкрикивал Барвинский, бегло осматривая до поздней ночи новых рекрутов в войска рейхсфюрера СС Гиммлера.

После ужина доктор Барвинский отправился ночевать в пансионат Василевской. Спал он плохо, ворочался с боку на бок, кто-то из жильцов пансионата шумел и смеялся, мешал постояльцу с нечистой совестью загнуть.

Около трех часов ночи Барвинский вышел во двор. И здесь из работника медицины он снова превратился в агента СД. Скрытый тенью кустов, он увидел, как во двор пансионата заехала машина с вооруженными партизанами. Они прошли в кухню к Василевской, поужинали там и, забрав продукты, уехали. Пансионат был продовольственной базой действующего в Карпатах антифашистского партизанского отряда.

Спустя несколько дней, уже во Львове, доктор Барвинский делал в управлении «дистрикта Галиция» доклад о своей поездке гауптштурмфюреру СС Шульце. Он рассказал, какое количество рекрутов было осмотрено, кто именно из местных украинских фашистов отличился при вербовке, и под конец доклада, хитро осклабившись и угодливо сгибаясь, доложил:

— А вот в Коссове, в три часа ночи…

Шульце немедленно поднялся к губернатору провинции Отто Вехтеру и сообщил ему наблюдения Барвинского. В тот же день из Львова была снаряжена в Коссов карательная экспедиция.

Спустя некоторое время Шульце увидел Барвинского и сказал ему:

— Вы молодец, доктор! Какая наблюдательность! Эти партизаны пойманы и хозяйка пансионата тоже…

— Разве это не предательство? — спрашивает на суде прокурор Барвинского.

— Безусловно.

— Вы выдавали гитлеровцам людей, которые не пошли по вашему пути, а боролись с фашистами?

— Да, — соглашается Барвинский.

…В последние дни июля 1944 года, когда войска 1-го Украинского фронта взломали Бродский заслон немцев, гауптштурмфюрер Кнорр встретил на улице своего подчиненного Фрея и сел к нему в машину.

Кнорр и Фрей поехали по пустынным улицам заминированного Львова на улицу Захаревича спасать одного из самых активных своих агентов и его семью. Семью шпионов! Доктора дома не было. Металась по комнатам простоволосая фрау Наталка, она кричала: «О, майн готт, что с нами будет! Спасите нас, спасите!»

И хотя у руководителей СД Шенка, Кнорра и Фрея каждая минута была на счету, они нашли время, чтобы выдать святому семейству Барвинских и другим украинским националистам марш-бефель — эвакуационные документы с печатями СД. В марш-бефель, который получил доктор Барвинский, было указано также, что семья Барвинских снабжена из Фондов СД продуктами на дорогу до Вены. Даже в последние минуты пребывания на галицийской земле гитлеровцы рассчитывались натурой со своими агентами из лагеря украинского национализма.

Передовые части Советской Армии стали просачиваться в предместье города — Персенковку Здесь они встретили славных разведчиков-партизан Пастухова и Кобеляцкого. Советские разведчики успели заранее, при помощи местного населения, начертить план минирования Львова и передать его в руки советского командования. Захватив электрическую станцию на Персенковке и тем самым прекратив подачу тока в заминированный город, советские разведчики помешали полицейлейтеру Ульриху подорвать все заложенные его агентами мины.

Прекрасный седоглавый и древний Львов остался в руках освобожденного народа почти неповрежденным, а воины освободившей его Советской Армии помешали убежать от справедливого суда тем, «то вместе с гитлеровцами совершал злодеяния против человечества. Один из этих предателей, не успевших скрыться в Западную Германию, доктор Александр Барвинский, был посажен в конце января 1948 года на скамью подсудимых, чтобы дать украинскому народу ответ за все содеянное. Обличенные показаниями свидетелей, другие шпионы из его семьи — Василий Барвинский и Наталка Барвинская-Пулюй — были взяты под стражу по приговору суда, когда процесс уже начался.