Страница 16 из 57
Однако руководителям УПА в Камень-Каширском округе не посчастливилось использовать любезное гостеприимство пана майора и продолжить с ним дипломатическую переписку. Те самые «красные», о движении которых они обязались информировать эсесовского дипломата, не только разгромили окружное руководство ОУН, но и, захватив эти документы, предоставили нам возможность процитировать переписку предателей.
Подобный контакт с фашистами украинские националисты устанавливали повсюду.
Еще раньше, 6 декабря 1942 года, один из бандитских вожаков — Боровец, присвоивший себе псевдоним «Тарас Бульба», также написал верноподданническое письмо в Ровно «Пану доктору Пицу — шефу СД Волыни и Подолии».
«Наше нелегальное положение, — открыто признавался в письме этот бандит нынешний наемник американской разведки, — не означает, что мы находимся в состоянии фактической борьбы с Германией… Мы считаем Германию не врагом Украины, а лишь временным оккупантом. Мне очень неприятно, что я сегодня, пан доктор, вместо того чтобы говорить с Вами лично, как вы мне предлагали, отвечаю лишь этим письмом.
Но не только перепиской такого рода ограничивались связи Боровца, этого авантюриста, провозгласившего себя атаманом им самим выдуманной Полесской сечи, с шефом СД.
В конце ноября 1912 года во двор крестьянина села Моквин Березнянского района Степана Рудницкого ворвались бульбовцы и, как позже они сами записали в протоколе, силой оккупировали помещение «для секретного совещания» с гитлеровцами. Охрана Боровца проводила гитлеровских представителей через все свои посты до хаты Рудницкого, не отбирая у них оружия.
В хате крестьянина Рудницкого за одним столом собралась довольно колоритная компания в составе шефа СД Волыни и Подолии Пица, его сотрудника Йоргенса и «представителя-посредника» поручика Ковальчука, а также самозванного атамана Полесской сечи Бульбы.
В протоколе совещания Боровца с Пицом и Йоргенсом было записано следующее:
«Переговоры начал д-р Пиц, заявив о том, что ему очень приятно познакомиться лично с атаманом Бульбой. Он знает биографию атамана Бульбы и его противобольшевистскую борьбу. Сегодня, по мнению д-ра Пица, надо ликвидировать недоразумения, договориться о совместной работе для общего блага. Война против большевизма не может допустить пи одной противонемецкой акции в подполье… Дальше д-р Пиц сказал, что ему известно, сколько полезного сделал атаман Бульба для своего народа и для немцев: известно, что атаман Бульба никогда не издавал приказа проливать немецкую кровь».
В ответ Бульба-Боровец рассыпался в комплиментах. Он заявил:
«Со своей стороны я прилагал все усилия, чтобы укрепить сотрудничество с немцами».
Стоит ли после этого удивляться, что д-р Пиц милостиво предложил:
«Атаману Бульбе занять должность референта по борьбе с партизанами, а его людей включить в уже существующие шуцманшафты…(Шуцманшафты — полицейские отряды) Если сотрудничество с немецкими властями не будет отвечать интересам атамана Бульбы, то он может распустить своих людей, а сам легализоваться и начать свою спокойную частную жизнь. Причем всем ею людям гарантируется полная неприкосновенность…»
Таким нежным тоном разговаривали со своими прислужниками палачи украинского народа. Они хорошо знали, что Бульба-Боровец со своей Полесской сечью, переименованной им позже в УПА (Украинская повстанческая армия), является верным слугой любого оккупанта. Старый гестаповец Пиц понимал, как важны для него отряды Бульбы-Боровца, в которые были втянуты отдельные украинцы, одурманенные националистической пропагандой.
Если на первом этапе войны переход некоторых украинских националистов в так называемое подполье был выгодным для фашистов потому, что давал им возможность дезориентировать и запутать определенную часть украинского населения, то еще большие выгоды для себя увидели фашисты в организации этого бандеровского подполья, когда Советская Армия приблизилась к старой государственной границе СССР.
Оперируя в лесах и пуская в оборот из тактических соображений лозунги борьбы с гитлеровцами, шайки ОУН никогда и нигде не боролись с ними. Припомним, что подобных методов придерживались украинские буржуазные националисты и в то время, когда над Западной Украиной господствовала панская Польша. Для того чтобы завоевать симпатии среди населения, они прикидывались врагами польской оккупационной власти и распространяли слухи о различных своих «подвигах». На самом же деле они довольствовались обычными грабежами частных польских граждан, чтобы пополнить свою кассу, ограничивались поджогами. Если бы «польская» полиция пожелала тогда арестовать всех этих опасных террористов из ОУН, то она могла бы это легко сделать в течение отпой ночи: среди националистов все время орудовали профессиональные провокаторы, состоявшие на службе в дефензиве. Одни братья Барановские, особенно Ярослав, находившийся у руководства ОУН, чего стоят! Но для правительства панской Польши значительно важнее было посеять руками украинских националистов антисоветские настроения среди галицийского населения, чем карать их полицейскими мерами за их националистическую демагогию и отдельные случаи неповиновения.
Подобную же тактику по отношению к оуновцам проводили в дни оккупации и гитлеровцы.
В докладе на VI сессии Верховного Совета УССР 1 марта 1944 года товарищ Н. С. Хрущев говорил:
«Если спросить украинско-немецких националистов, сколько уничтожили они немецких оккупантов, сколько пустили под откос немецких эшелонов, сколько они взорвали мостов, чтобы не дать захватчикам возможности перевозить оружие для порабощения и уничтожения украинского народа, они ничего ответить не смогут».
И действительно, украинско-немецким националистам ответить на этот вопрос было нечего.
Стоя с винтовкой у ноги, когда появлялись гитлеровцы, оуновские банды поднимали оружие и начинали действовать лишь тогда, когда в районах их пребывания появлялись настоящие патриоты — советские партизаны, или когда украинские крестьяне начинали активно выступать против немецко-фашистских захватчиков.
Чтобы окружить имя Бандеры — своего агента, поставленного во главе ОУН, — ореолом мученичества, поднять популярность поповича-террориста среди обманутой националистической пропагандой отсталой части населения, гестапо инсценировало арест Бандеры и его ближайших сподвижников.
Для каждого человека, более или менее знакомого с методами разведок, ничего нового в этом приеме гестаповцев, конечно, не было. Известно, что именно так поступали раньше польская дефензива, русская царская охранка, румынская сигуранца. Любой агент, успевший скомпрометировать себя слишком явным» связями со своими хозяевами, внешне становился к ним в оппозицию. Его арестовывали, а он, разумеется, возмущался своими «притеснителями». На эту удочку ловились доверчивые простаки, которые ахали и охали: «Как могли мы подозревать такого страдальца?» В конце концов заинтересованные лица организовывали «страдальцу» побег. Вне всякого сомнения, побег проходил удачно, ибо заблаговременно предупрежденная охрана смотрела на все сквозь пальцы. «Страдалец», вырвавшись на волю, продолжал поддерживать замаскированную связь со своими хозяевами, но выступал уже в новой, более сложной роли.
Правда, на этот раз по отношению к Бандере все эти неоднократно испробованные полицейские методы были упрощены до предела. Ведь под ногами у гитлеровцев уже горела земля, а с воздуха на них сыпались бомбы советской авиации!..
14 ноября 1944 года бюллетень так называемой украинской информационной службы «Щоденні вісті» без каких бы то ни было комментариев оповестил: «В начале октября с. г. Степан Бандера вышел из немецкой тюрьмы на волю. С ним вместе вышло 300 членов ОУН. Степан Бандера передал представителю Украинской главной освободительной рады (УГВР) за границей пламенный привет Украинской повстанческой армии…»