Поцелуй на бис

— Ну ладно, хватит обо мне, — Августа вновь почувствовала, как немеют руки. — Куда интереснее вместо всех этих старых историй послушать о планах мистера… Скотти на предстоящий школьный год. В церкви сегодня только об этом и говорили.

— Неужели? — изобразил удивление Скотти. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: от него явно не укрылось замешательство девушки. — Жаль, что пропустил эти разговоры. Обычно никогда не упускаю возможности побыть в центре всеобщего внимания, — сказал он, глядя в упор на Гасти. — Ну, так вот насчет моих планов… Кстати, если вам нужны моющие средства или средство от плесневых грибков, то мне на той неделе привезут.

Прикрыв глаза, Скотт вслушивался в мелодию Вивальди, понятия не имея, как называется это произведение. Его увлекало то чувство, с которым исполнялась вещь. Музыка напоминала мягко падающий снег и в то же время вызывала мысли о горячем летнем солнце и листьях, дрожащих на осеннем ветру.

Августу Миллер не зря мучили уроками музыки.

Качнув установленные на крыльце качели, Скотт положил руку на грудь.

У мисс Августы Миллер был настоящий талант. Перед закрытыми глазами стояло ее лицо. Смеющееся. Серьезное. Дразнящее. Печальное. Для такой музыки мало одного таланта.

Выманить приглашение на обед было для него детской игрой. Он получил возможность побыть рядом с Августой, но в то же время вызвал ее раздражение своим бесцеремонным вторжением. Скотти никак не предполагал, что после этого волнение, сжимавшее его грудь последние три дня, превратится в тупую боль. Не знал, что крохи информации о ее прошлом заставят жаждать большего. И никак не мог догадаться, что, посидев немного рядом с Августой, будет чувствовать весь оставшийся день запах луговых цветов.

Скотти приехал домой из церкви, мучимый желанием снова увидеть соседку. Попытался отвлечься, крася стены, но краска на кисточке высохла, пока Скотт наблюдал за Августой и ее гостями, мучаясь беспричинной ревностью и завистью к совершенно безобидному Говарду, хотя было ясно, что тот ее нисколько не интересует.

И еще одно… Хотя Скотти видел, что Гасти отнюдь не равнодушна к нему, она ясно дала понять, что не собирается поощрять его попытки к сближению, и вряд ли он может рассчитывать на нечто большее, нежели доброе соседство.

— Кстати, не согласитесь ли дать мне пару советов относительно сада? — спросил он Августу, когда после десерта они остались одни за столом для пикника. Лидия пыталась укачать младенца в тени деревьев, Алан и Говард с остальными детьми затеяли возню на лужайке перед домом.

— Нет, не думаю, — холодно отвечала Августа.

— Я сам буду делать всю работу. Просто не знаю толком, какое растение где лучше сажать. Ну, знаете, кто любит свет, а кто тень и все такое.

— Возьмите в библиотеке книгу по садоводству. Там все написано.

Скотти быстро посмотрел на Лидию, но тут же решил, что ему все равно, услышит она его следующую реплику или нет.

— Вы не собираетесь облегчить мою задачу, не так ли?

Августа подняла глаза от куска дыни, которую ела, почти не ощущая вкуса.

— Облегчить что? Ваши попытки заняться садоводством? А почему я должна их облегчать?

Скотт покачал головой:

— У меня другая задача, гораздо более сложная. Я бы хотел узнать вас поближе.

Августа отвела глаза и вздохнула, убирая руки под стол.

— Тут нечего особенно узнавать, мистер… Скотт.

— Почему вам так трудно называть меня Скотти?

Теперь Августа взглянула на сестру и явно пришла к тому же заключению, что и Скотти.

— Это будет звучать так, словно мы близкие друзья. А я не хочу больше заводить друзей. Кажется, я уже говорила вам об этом.

— Хорошо. Уж не хотите ли вы сказать, что заинтересованы в дружбе Говарда больше, чем в моей?

Гасти нахмурилась:

— Нет. Вовсе нет. Он скорее друг Алана и Лидии.

— Но вы называете его Говард. Почему же меня так трудно называть Скотти?

Девушка поглядела на него так, словно собиралась возразить, но вдруг усмехнулась и пожала плечами.

— Хорошо, — сказала она, потянувшись к стоящей перед ней тарелке. — Я сдаюсь. Пусть будет Скотти.

Почувствовав себя победителем, Скотт завладел рукой Августы, твердо намереваясь не отпускать ее до тех пор, пока девушка не улыбнется, и тут пальцы его нащупали рубец шрама на гладкой коже запястья.

Не подумав, что делает, он перевернул руку Августы ладонью вверх. Как метка отчаяния, контрастируя с бледной матовой кожей, на запястье виднелся ярко-розовый шрам. Должно быть, изумление Скотти отразилось на его лице, потому что Августа поспешила отдернуть руку и посмотрела на него так, словно над ней совершили насилие.

— Простите, — чуть растерянно пробормотал Скотти, не зная, что еще сказать. — Я…

— Не торопитесь с выводами, — сказала Августа, снова протягивая руку к тарелке. — Вы ведь ничего обо мне не знаете.

Но он очень хотел узнать об этой девушке все и непременно сказал бы ей об этом, если бы Августа не избегала его весь остаток вечера. Она играла с детьми, беседовала с Аланом и Говардом, а потом с Лидией о приближении нового учебного года.

Покачиваясь на качелях, Скотт потер ладонью занывшую грудь. Как ему хотелось снова быть рядом с этой загадочной женщиной!

Если бы это было в его власти, то он снес бы забор между их участками, а потом взломал дверь ее дома, чтобы между ними не было никаких преград.

Он ворвался бы в ее дом и ее душу. Он сжал бы ее в объятиях и не отпускал долго-долго. Целовал бы эту упрямую женщину до тех пор, пока ей не надоест сопротивляться, а потом целовал бы еще и еще, пока не заставил бы забыть о боли и сожалении, о тех страданиях, которые заставили ее перерезать себе вены. Если бы это только было в его власти!

Тяжело вздохнув, Скотт снова качнул качели и уставился в темноту. Тяжело быть влюбленным в беспомощную, ранимую женщину!

В беспомощную? Да она упрямее любого мула!

Августа была словно китайская головоломка без конца и начала. Он не мог постичь ее умом, но сердце его было полно ею. Новый учебный год должен начаться всего через три недели. Надо было готовиться к новой работе, приводить в порядок дом, организовывать жизнь для себя и своей дочери. Совершенно некогда было влюбляться.

Но он был влюблен. И прекрасно сознавал это.

Скотт снова посмотрел на соседний дом. Музыка стихла. Последнюю ноту, плывущую в воздухе, подхватили сверчки и цикады, начинавшие свою ночную песню. Скотти почувствовал странное облегчение, словно ему вернули на секунду его сердце.

Он попытался составить в уме список того, что надо сделать, нахмурился, когда в голову пришла мысль выкрасить спальню Хлои в розовый цвет. Или лучше разрешить ей самой выбрать краску для своей комнаты? И все же мысли упрямо возвращались к женщине в соседнем доме со скрипкой в руках. Он почти видел ее, тихо стоящую у окна и молча любующуюся звездами.

Наконец он встал и направился внутрь дома. Может быть, стоит покрасить еще пару стен, прежде чем лечь и ворочаться в постели, мечтая о том, как будет касаться ее тела, ласкать, целовать ее, слыша, как она стонет в темноте от страсти.

— Черт побери, — выругался он, открывая дверь, и услышал, как захлопнулась дверь на соседнем участке.

«Четыре времени года» Вивальди всегда нагоняли на нее меланхолию — хотя это и была ее любимая вещь. Наверное, потому, что эта музыка напоминала о течении времени, о бренности всего земного. Августа вышла на задний двор, чтобы привести в порядок свой сад после визита назойливых соседей с их собаками.

Августа невольно улыбнулась, вспоминая, как мальчики играли с Бертом. Каким ласковым и терпеливым оказался этот огромный зверь. Складывая и убирая в гараж шезлонги, она вспоминала, как первое время боялась Берта.

У крыльца валялась банка из-под содовой. Подняв ее, Августа едва поборола искушение перебросить банку через забор, чтобы… да просто перебросить. Поквитаться со Скоттом Хэммондом за то, что он заставил ее пережить. Она до сих пор не может прийти в себя, стала чудовищно рассеянной, постоянно испытывает беспокойство и волнение… Августа поборола искушение и бросила банку в мусорный мешок.