Страница 25 из 35
Таким было первое жилище БИТЛЗ в Гамбурге — три темные, грязные крысиные норы позади киноэкрана. А с другой стороны экрана сотни людей пребывали в мире киногрез, не зная, что совсем рядом, по ту сторону, отдыхали парни, которым предстояло стать крупнейшим явлением в истории поп-музыки. Когда этим парням надо было побриться, они брали кружки и шли в «Кайзеркеллер», чтобы набрать там горячей воды.
Но в тот первый вечер их еще ждала работа. Приготовив себе постели, они в последний раз оглянулись вокруг, подняли свои инструменты и сказали Кошмидеру: «О'кей, мы готовы.»
Посетители «Индры» пришли, конечно, глядеть стриптиз. Еще не все знали, что стриптиз отменен, а вместо него будут какие-то БИТЛЗ из Ливерпуля. Акустика в зале была безобразная: ковровые покрытия во всю стену и тяжелые толстые шторы на окнах поглощали всю музыку. Сцена была крошечной. Ужасные условия.
Битлы сделали все, что могли, но посетители остались глухи. Не того они ждали. Не на то шли. «Где же девочки? — кричали они. — Нас обманули!» Я ходил туда несколько вечеров подряд в надежде, что все наладится. Черта с два.
В довершение всего, над «Индрой» жила одинокая старуха, которая стала жаловаться на шум снизу. Когда шел стриптиз, шума было не так много, так что стриптиз устраивал старушонку. Она жаловалась в полицию, жаловалась Бруно, а Бруно жаловался мне. «Скажи ребятам, пусть играют потише.» Я отвечал на это: «Рок-н-ролл — это громкая музыка, разве ты не знал? Чего ты хочешь — чтобы БИТЛЗ играли камерную музыку?» Но я все же обещал ему уговорить ребят играть чуть тише. Они возмутились: «За кого он нас принимает, этот Бруно? За мышей?» «Как можно тихо играть бит?» «Он знал, кого приглашает.» «Эл, этот человек не в своем уме.» «Кто она, эта карга, что жалуется?» «Не вините меня, друзья. Я только передаю то, что велел сказать Бруно.»
Мы не знали, что делать. Битлы были расстроены всем этим, и я тоже. На крохотной сцене было не повернуться. Громко играть было нельзя, иначе старуха садилась за телефон и звонила в полицию. А портить отношения с полицией Бруно не хотел. Ровно через неделю все, слава богу, устроилось. Бурно понял, что «Индра» не годится для рок-н-ролла и вернул туда стриптиз. Старушка обрадовалась возвращению голых дамочек и, умиротворенная, снова взялась за вязанье. Держу пари, что она была богомольной старушкой и регулярно ходила в церковь. Умереть можно со смеху!
Бруно Кошмидер взял БИТЛЗ в «Кайзеркеллер» и разрешил им играть, чередуясь с Сеньорами. Ребята прыгали от радости. Крохотная сцена «Индры» сковывала движения Битлов, и они так привыкли к этому, что, выйдя на большую сцену «Кайзеркеллера», долго не могли прийти в себя. Казалось, они примерзли к сцене. Когда я пришел поглядеть на них в «Кайзеркеллер» и все это увидел, я не вытерпел и крикнул: «Ребята, больше движения! Делайте шоу (make show)!» Немецкая публика подхватила мой клич, и вскоре он стал девизом всего Репербана: «Мек шоу» («мейк» в устах немцев превратилось в «мек»). «Мек шоу, БИТЛЗ, мек шоу!» БИТЛЗ быстро завоевали успех и большую армию поклонников. Кошмидер полюбил их. Это, впрочем, не мешало ему придираться и вечно на что-то жаловаться.
За это время я совершил несколько поездок в Ливерпуль и обратно. Я вел переговоры с Кошмидером, стремясь вызволить Рори и его ребят из ливерпульского плена и привезти их в Гамбург. Рори был отличным шоуменом и неистовым рок-н-ролльщиком.
В каждый свой приезд в Гамбург я отмечал растущую популярность БИТЛЗ. Однажды в «Кайзеркеллере» Дэрри Уилки, Хауи Кэйси и я сидели за стойкой бара и пили. Мы то и дело оборачивались, привлеченные криками публики, которая страдала от ранней формы битломании.
«Ну как, Хауи? Что ты сейчас скажешь о БИТЛЗ?» В моем голосе звучали злорадные нотки: Хауи долго не признавал БИТЛЗ. Хлебнув немецкого пива, Хауи сказал: «Я знаю, Алан, почему ты так говоришь. Действительно, я их ругал. Но ведь я не предполагал, что они будут так быстро прогрессировать. Сейчас они лучше всех, никаких сомнений.» А Дэрри добавил: «Алан, их ждет великое будущее, такое великое, что…» Но слов у него не хватило.
Глава шестнадцатая
В кожаных штанах и с бичом в руке
В течение следующих полутора лет в «Кайзеркеллере», «Топ Тене» и затем в «Стар-клубе» БИТЛЗ процветали подобно экзотическим цветам в музыкальной оранжерее. В Гамбурге с ними происходило нечто такое, что инъектировало в их сердца и в их музыку некую таинственную жизненную силу, которая потом останется с ними навсегда.
Вслед за Сеньорами и Битлами на гамбургской сцене появились Джерри и Пейсмейкеры, Рори Шторм и Ураганы, Кинг Сайз Тэйлор и Доминоз. Все они играли долгие изнурительные часы. В будние дни работа заканчивалась в два часа ночи, а по субботам в три. Неудивительно поэтому, что все группы вынуждены были прибегать к возбуждающим таблеткам и алкоголю. Ребята были молоды и здоровы, но, чтобы выдержать такое напряжение, стимулирующие средства были просто необходимы.
Достать амфетамины было очень просто, а об алкоголе и говорить нечего. Среди популярных таблеток были черные, красные и зеленые «бомбардировщики», стимулянты, депрессанты и даже «шпанские мухи» — афродизиакальное (повышающее половое возбуждение) средство, которое можно было тоннами закупить в любом порномагазине этого района (не спешите туда: оно все равно не действует). Алкоголь в сочетании с пилюлями и таблетками образовывал мощную возбуждающую комбинацию, которая накладывалась на, и без того живой, темперамент ливерпульских музыкантов.
Многие группы жили вместе с проститутками, которые услаждали их, покупали им еду, одежду, а иногда даже дорогие инструменты. Как и все, ночные дамы Гамбурга были без ума от Битлов. Даже сейчас, если пройти по улицам Репербана (как это сделал я совсем недавно), где полуголые проститутки сидят на подоконниках публичных домов и зазывают клиентов, вы можете остановиться, поболтать с ними, и они расскажут вам удивительные истории про этих «озорных Битлов».
Битлы получали много денег, но они также легко уходили, как и приходили. Ребята не думали о том, что будет завтра. Когда они вдруг оказывались на мели (а такое тоже бывало), всегда находилась какая-нибудь красотка, которая покупала им еду и выпивку. Ребята впервые в жизни были так далеко от дома. Гамбург вскружил им голову. Но кто станет винить их за это? В перерывах между выступлениями ребята знакомились с какой-нибудь красоткой, выпивали вместе, обнимались, шептали слова любви, потом проводили с ней ночь и думали: может, это и есть любовь? А потом, гуляя по кварталу публичных домов, они видели, как их подруга, в кожаных штанах и с бичом в руке, зазывает клиентов, сидя на подоконнике. Конечно, такие вещи служили питательной почвой, на которой вырастало циничное отношение к женщинам и к жизни вообще. Но это же и закаляло их и без того твердые характеры. Они узнавали жизнь с разных сторон.
Некоторые музыканты — я не буду говорить, кто именно, — ходили в клубы гомосексуалистов и влюблялись в трансвеститов неописуемой красоты. Вы думаете, я преувеличиваю, говоря о «неописуемой красоте»? Держу пари, что вы не отличите мужчину от женщины, если у него (у нее) роскошные груди, стройные ноги и кожа, как персик. Некоторые ребята — опять же я не скажу, кто именно — одевались в женскую одежду, чтобы извлечь максимум удовольствия из общения с трансвеститами. Эти странные мужеженщины (или женомужчины) выращивали свои привлекательные груди с помощью силиконовых инъекций или гормональных препаратов. Им не составляло никакого труда соблазнить ничего не подозревающего человека, который думал, что его развлекает фантастическая женщина. Но потом наступал критический момент, и соблазненный вдруг обнаруживал, что «она» на самом деле во многих отношениях подобна ему, а то и превосходит его кое в чем. Из чистого любопытства я бывал во многих местах, где собирались трансвеститы. С ними всегда было интересно и весело, даже если вы не собирались с ними спать. Бурно — тот вообще там пропадал, а я мог терпеть это только в маленьких дозах.