Даламар Темный (ЛП)

С проклятиями Даламар швырнул этот экспонат из другого времени в море, футляр со свитком и Гимн Рассвета к Эли, отправив его к водорослям и рыбам.

**

Два дня спустя впередсмотрящий в вороньем гнезде эльфийского судна Яркое Солнце заметил футляр со свитком, плавающий в море. Моряк мимолётом подумал, как такое могло случиться, но быстро выбросил эту мысль из головы, так как находился высоко над поверхностью моря и должен был думать о своих обязанностях. Яркое Солнце было судном Квалинести. Не из нынешней столицы Квалимори, а тем, которое прибыло в Квалимори из Королевства Кошмара. На борту находился эльфийский принц Портиос, сестра которого командовала Соламнийскими рыцарями, отец которого был близок к смерти от горя из-за этого. Он вез с собой сообщения для двух эльфийских народов, поклон для отца и сообщение для Лорда Белтаноса и правительства в изгнании от их принцессы.

"Возвращайтесь домой," — писала Эльхана Звёздный Ветер из далёкой Башни в разрушенном Сильваносте. — "Снаряжайте корабли и возвращайтесь домой. Привезите жрецов, чтобы вычистить храмы, магов, чтобы до конца истребить остатки злого заклятия и Неистовых Бегунов для того, чтобы охранять всё это."

Она передала официальное письмо Портиосу, поручив его заботе тех, кто будет возвращаться. За прошедшие месяцы войны принц и принцесса постоянно переписывались и встречались, так что теперь они были друг для друга чем-то вроде родственников. Ни единого проблеска любви не сияло в глазах Портиоса, в сердце Эльханы тоже не было и намёка на глубокие чувства к родственнику. Они были детьми своих родителей. И если их сердца и горели, то это было пламя заботы о своём народе. И теперь, в конце войны, когда народы Кринна вновь объединялись между собой, эти двое тоже подумывали о том, что есть ли шанс у однажды разъединённого вновь соединиться? Может быть — тайно перешептывались принц и принцесса — может быть, мы сможем снова объединить два эльфийских народа в одно целое?

Глава 11

Даламар стоял у релингов судна Светлый Солинари. На исходе дня, когда солнце зависло за спиной, постепенно растворяясь в море, он смотрел на восток, наблюдая как корабль обходит Мыс Нордмаар. Жесткие ветра заполнили паруса и они гордо надувались подобно белоснежной лебединой груди. Около Светлого Солинари золотые паруса Яркого Солнца, судна Портиоса, заполнились и округлились. Шесть других судов шли позади, но эти два, Солинари и Солнце, шли рядом друг с другом, как бы не позволяя сопернику вырваться даже немного вперёд.

Мало чести, думал Даламар, что эльфы Сильванести возвращаются домой, ведомые своими дальними родственниками.

Хотя дело шло к лету и легкие ветерки с мыса несли всё усиливающиеся ароматы зеленеющих растений, здесь, в море, ветер был по-зимнему силён и жесток. Он иссушал кожу на лицах и постоянно выл в ушах, не останавливаясь ни днём, ни ночью.

Сильванести, некоторые из которых были моряками, но основная масса не имела никакого отношения к морю, не питали большой любви к этому ветру и постоянному гудению. Даламар же не имел претензий к погоде. Он приучился к песням природы, прожив несколько лет с K'гаталой; он знал теперь, как услышать то, что поют ветер и море. "Эльфы плывут домой," — пели они друг другу — "Эльфы плывут домой".

Он пошевелился, чтобы обернуться назад на запад, к местам, где он прожил столько времени, где продолжала жить K'гатала, которая не плакала, когда он уезжал и не прокляла его как предателя. Она поцеловала его, пожелала ему хорошо доехать и прошептала "возвращайся, когда сможешь", хотя у него не было даже мысли возвращаться сюда, даже если бы он и мог. Он почти обернулся, но всё-таки не стал смотреть на запад. Эта страница в его жизни была уже дописана и закончена. Теперь он возвращался домой и волнение пронизывало его тело как огонь.

Он не знал что осталось от Сильваноста, какие дома выстояли, какие нет. Он слышал рассказы, темные, мрачные и заполненные горем. Он слушал, задавал вопросы и, казалось, что никто не мог ясно сказать на что Земля Сильвана действительно была похожа в эти дни. Не важно, не важно. Он собирался лично увидеть всё и за эту привилегию заплатил тяжелой и грязной работой. Он работал грузчиком, загружая припасы на корабль в каждом порту, мыл палубу, ремонтировал канаты, перешивал ворохи одежды до тех пор, пока не стали кровоточить пальцы — и всё это чтоб наконец в качестве платы увидеть родную землю собственными глазами.

Он не задумывался, зачем он всё это добровольно делал, несмотря на то, что всё в нём большую часть его жизни восставало против несправедливого статуса слуги. Раньше он был скован цепями традиций и законов, которые держали крепче стали. Теперь же он не носил цепей. У него была теперь своя свобода, которой не обладал ни единый эльф на борту этого корабля, да и на всех других тоже. Он сделал выбор, который ни один эльф не осмелился бы сделать. И этот выбор был выбором его сердца.

Солнце почти зашло, проливая в последний раз над морем свой золотой свет. На западе показались луны, похожие на призраки самих себя в бледном свете заката. Мыс Нордмаар стал уменьшаться, оставаясь позади. Там ещё жили драконы, там ещё скрывались остатки Драконьей Армии. Их будет очень трудно окончательно истребить, говорил Портиос. "Так же трудно, как зелёных драконов, поселившихся в Лесах Сильванести". Лицо Портиоса, освещенное золотом закатного солнца, немного побледнело при этих словах. А кто не побледнеет, вспоминая о зелёных, которые разрушили не одно королевство? Последствия войны это не только уничтоженная торговля, разорённые города и легионы мертвых, чьи кости белели на солнце на Пыльных Равнинах, гнили в Халькистовых Горах и вмерзали в ледник Ледяной Стены. Последствия войны это ещё и рассеянные силы разбитых армий врага, смертных и драконов, которые продолжали терроризировать население и только ожидали другого лидера, который вновь сплотит их и поведет на новую войну.

Даламар перегнулся через перила, наблюдая за резвящимися в воде морскими котиками, чьи спины ярко сверкали в лучах закатного солнца. Некоторые говорили, что в море живут ещё кое-какие существа, которых моряки называют "морскими эльфами". Они ушли в море, чтобы таким образом пережить ужасы Катаклизма.

Действительно, думал Даламар, все мы находим свои пути.

Он тоже должен найти свой путь. Он плыл домой, возвращаясь к земле, которая когда-то любила своих жителей, но теперь Дети Сильваноса вряд ли встретят там радушный приём. Он плыл к земле Эли, где правили и будут править снова Боги Добра. Это случится помимо его воли, но Даламар и не думал теперь молиться прежним богам. Даламар Найтсон, как его называла возлюбленная; странное имя для Светлого Эльфа, но всё же очень подходящее к нему. В пещере к северу от Сильваноста, несмотря на прошедшие годы, могли сохраниться его секретные книги заклинаний. Это было бы просто отлично. Если книги всё ещё там, если хотя бы одна из них всё ещё лежит и ждёт его, он заберет ее и сделает то, к чему его уже давно и настоятельно подталкивало сердце.

Темному Сыну от темного сына.

Эти слова посвятили четыре книги заклинаний богу Нуитари, темному богу, который был сыном Такхизис и Саргоннаса, бога мести. Хотя Нуитари был темным богом, он не имел привычки играть тем, что любит и чем дорожит. Нуитари любил только магию и тайны, связанные с нею. Гораздо лучший бог для того, кто тратил впустую свою жизнь, скованный цепями традиций и был отстранён от магии, которую столь любил. От магии, которая переполняла его сердце страстью.

Темному Сыну от темного сына…

Эти слова посвятили Даламара новому богу, так как он не собирался отдавать свою преданность тем богам, которые давали обещания и забывали их выполнять. Тем богам, которые помогли только тогда, когда их игральная доска превратилась в руины.

**

"Кем он был?" — спросила Неистовая Бегунья, Элисаад Ревущий Ветер. На западе первая еле видимая линия побережья Сильванести показалась, как тонкая чернильная полоса. Пока что невозможно было разобрать что-то более конкретное. Тем не менее, ветерок, налетевший с берега переполнил торжественным волнением сердца эльфов. Дом! Каждое сердце на Ясном Солинари стремилось на запад, стараясь увидеть засаженные деревьями берега, яркие башни… Бессознательно они искали на берегу то, что должно было там быть, как они запомнили родную землю и не имели не малейшего понятия что увидят на самом деле. В каютах, на палубах и даже в трюме стали говорить о Сильванести, так давно потерянной родине.