Страница 28 из 68
«Оранжевая Урна». Альманах памяти Фофанова. Изд. «Петерб. Глашатай», 1912.
На смерть Фофанова
Поэзия есть зверь, пугающий людей!
Игорь Северянин
1911. Преображение, ст. Елизаветино, село Дылицы.
«Оранжевая Урна». Альманах памяти Фофанова. Изд. «Петерб. Глашатай», 1912.
Эгопоэзия в поэзии
Из первородной туманности родилась жизнь. Загорелись в опрокинутой вселенской чаще яркие звезды. Темные планеты стали замыкать незримые орбиты. Родилось движение, родилось время, родился человек. Природа отразилась в его представлении ярко и образно, непонятно и божественно. Страх перед смертью, так неожиданно обрывающей нить жизни, желание чем-нибудь продлить свое кратковременное существование заставили человека создать религию и искусство. Смерть создала поэзию. Долгое время поэзия и религия были связаны неразрывно, до тех именно пор, пока наконец небо не перешло на землю. Но с самого раннего периода жизни человека у последнего возникает мысль всеобщего синтеза. Он стремится найти ту незримую нить, которая могла бы связать credo всех людей. Перед нами проходит целый ряд философских учений Египта, Греции, Рима, еще безмолвного, спящего в голубых снегах Севера, и яркокрасочного и экстазно-порывного Востока. Египет признает свое бессилие. Пустыни наполняются пирамидами. Все тлен. Все проходит, и все повторяется вновь. Восток создает Нирвану. Греция — Красоту. Три полюса. Они не могут соединиться и объединить. И вот в тенистых садах Галилеи, где голубые озера и тихая светлая радость, — родится Христос. Он говорит, что любовь это та самая нить, которую так тщетно все искали.
Проходят века, по-прежнему — смыкаются орбиты, по-прежнему вопрос остается неразрешенным. На сцену выступает наука. Она собрала факты и на них начинает строить храм Разума. Здание растет. Бережно и поспешно кладутся кирпичи. Абсолютная реальность. Cogito ergo sum. Но опять проходят века. Наука условна, как все. Нет у ней того, что проходило бы через все века, не изменяясь.
Разум только фотографическая камера. Мы можем познать только тот мир, который создается в нашем представлении, воспринимаемый пятью органами чувств. Мир, царящий в нашем разуме, не реальный — воображаемый. Если разбирать все искания человека, можно заметить следующее: Человек стремится перенести свои идеалы к «нездешнему», к вселенской тайне. Думая, что для того чтобы познать «нездешнее», необходимо убийство природы, он стремится побороть вложенные в него природой качества эгоиста. Он стремится привить себе чуждый ему альтруизм. Это называется культурой. Перед нами вся история. Природа создала нас. В своих действиях и поступках мы должны руководиться только Ею. Она вложила в нас эгоизм, мы должны развивать его. Эгоизм объединяет всех, потому что все эгоисты. Разница только в биологической лестнице. Один требует счастья для себя, другой для окружающей его группы лиц, третий для всего человечества. Сущность остается всегда одна. Мы не можем чувствовать себя счастливыми, если вокруг нас — страдание, а потому лично для своего счастья мы требуем счастья другим. Во вселенной нет нравственного и безнравственного, есть Красота — мировая гармония и противоположная ей сила — диссонанс.
Поэзия в своих исканиях должна руководиться только двумя силами. Цель эго-поэзии — восславление эгоизма как единственной правдивой и жизненной интуиции.
Бог — вечность. Человек, рождаясь, отдробляется от нее. Но в нем остаются те же законы, которые ведут мировую жизнь к совершенной Красоте. Душа — жизнь. Отбрасывая в сторону разум, надо стремиться слиться с природой, растворяясь в ней светло и беспредельно. Чувство светлого просвещения и познания, вне Разума, мировой гармонии — интуиция. Все дороги ведут к истинному счастью — к слиянию с вечностью. Каждый рождающийся день говорит людям об этом счастье и зовет их светлой дорогой к Солнцу.
Г.А.
«Оранжевая Урна». Альманах памяти Фофанова. Изд. газеты «Петерб. Глашатай», основ. И. В. Игнатьевым, 1912.
Эгофутуризм
1. Не в первый раз (и не в последний, вероятно) приходится нам отвечать на вопрос:
— В чем сущность и заслуга эгофутуризма?
И наши критики, не дожидаясь ответа от молчаливых «сосьетеров» нового течения, пытаются отыскать сами эту «таинственную» сущность.
Ищут и не находят, — задача, по-видимому, нелегкая, — приходится втиснуть в рамки устойчивости вечно движущуюся, нетленную Струю Овчей Купели.
Но все же постараемся и мы проникнуть в ее изменчивую глубину, сделаем попытку запечатлеть фазы ее переливов.
2. Как принять растяжимое слово «эгофутуризм»? Как постигнуть это широкое «Я — Будущее»?
Нашим критикам угодно принимать его как «Меня оценят и признают в Будущем», «Будущее мое, за мной». Однако почему же Будущее именно за эгофутуристами? Ведь Будущим обязан жить каждый индивидуум, не говоря уже об артисте.
Ведь все «живут». «Живут» прошлым, настоящим, будущим. В прошлом нет жизни. Им не живут — доживают.
Настоящему присуща буржуазная спячка, именуемая в житейском обиходе спокойной, трезвой жизнью.
Все-таки и на кладбище прошлого и на болоте настоящего яркими, быть может, нездоровыми, опасными огнями вспыхивает Будущее.
Говорим — нездоровыми для трезвых благонамеренцев, заранее предугадывая радостные вопли наших книжных репортеров («критики» то ж), разжевывавших все, что угодно, и подавившихся (эго) футуризмом. (Беда с катаральными желудками, привыкшими к приличной тепленькой стряпне!)
В какой неописуемый восторг должны прийти эти господа, узнав, что (слабые пока еще) маяки Будущего — нездоровые огни.
Что же делать, если все, неукладывающееся в благопристойный «шар» господина Буржуа, нездорово и сумасшедше.
Эгофутуризм прессой так и принят: — «Сумасшествие»!
Просмотрите все периодические издания России за 1912–1913 гг. и вы не найдете буквально ни одного самого захудалого листка, который бы не посвятил для эгофутуризма пяток-другой «сумасшедших», «идиотов» и т. д.
Оставим, однако, эту оценку на совести и порядочности нашей прессы (если таковые есть у нее). Прессе ведь «лучше знать»! «Критике» также.
Раз первой нравится роль жвачного лгуна и шулера, то отчего второй не выдавать свою безмозглую болванку за череп психиатра?