Страница 67 из 107
То прекращается вдруг их дыханье на время — и снова
Грозный грохочет огонь, из недр печи вырываясь —
Так и быки, выдыхая из пасти быстрое пламя,
Страшно ревели, и жар обдавал нестерпимый Язона,
Словно молнии жар, — но спасало зелье Медеи.
Правого взял он быка за рога и повлек за собою,
К медному чтобы ярму подвести, напрягая всю силу,
После к земле его придавил и поверг на колени,
Быстро по медной ноге ногой ударив. Другого
1310 Так же ударом одним он заставил упасть на колени.
Щит свой широкий потом отбросив наземь, стоял он,
Весь окутан огнем, и рукою правой и левой
Их, на передние ноги упавших, удерживал мощно.
Силе его дивился Эит. Между тем Тиндариды,
Как то условлено было заране, с земли приподнявши,
Дали Язону ярмо, чтоб надеть на быков его мог он.
Шеи быков он просунул в него, и поднял тотчас же
Медную плуга грядиль и к ярму ее приспособил
Острою вицей. Назад к кораблю отошли Тиндариды
1320 Из-под огня. А Язон взял щит и закинул за спину,
Взял и тяжелый свой шлем, зубами острыми полный,
Вместе с огромным копьем и, в бок быков ударяя,
Жалом колол их, как колет бодцом селянин пеласгийский,
И за прилаженный крепко рогаль, что из стали был сделан,
Взявшись рукой, его направлял вперед неуклонно.
Оба быка между тем, распаленные злобой ужасной,
Жадный блестящий огонь выдыхали. И гул поднимался,
Словно от воющих громко ветров, пред которыми в страхе
Ладят убрать мореходы скорее парус широкий.
1330 Скоро ли, долго ли, но принужденью копья уступая,
Шли они все же, по их же следам разбивалась на глыбы
Крепкая пашня, — и силой быков, и пахаря мощью.
И грохотали при этом по бороздам, взрезанным плугом,
Комья, для силы людской неподъемные. Сам же он сзади
Шел и, ногой на лемех напирая, в стороны обе
Не преставая бросал в проведенную борозду зубы
И озирался, боясь, что взойдет урожай землеродных
Пагубный рано и вдруг нападет на него. Упирались
В землю медным копытом быки, трудясь неуклонно.
1340 К часу, когда уходящего дня лишь треть остается,
Если с рассвета считать, и усталые молят селяне,
Чтобы отрадный срок распрягать быков наступил уж, —
К этому часу вспахал не знающий устали пахарь
Четырехдольное поле до края. Быков он из плуга
Выпряг и так припугнул, что в равнину они убежали.
Сам же обратно пошел к кораблю, пока еще пусты
Борозды были, как видел он, от землеродных. Друзья же,
Вкруг обступив, ободряли его. Из реки зачерпнувши
Шлемом воды, утолил он жажду свежею влагой,
1350 Сел, проворные ноги согнув, и исполнился духом
Мощным, возжаждав борьбы, подобный вепрю, который
Острые точит клыки на охотников, и в изобилье
У разъяренного пена стекает на землю из пасти.
А между тем по ниве по всей землеродное племя
Заколосилось, и густо усеялся колкой щетиной
Копий заостренных, крепких щитов и сверкающих шлемов
Мужеубийственный бога Ареса удел, и сверканье,
Снизу поднявшись, достигло по воздуху высей Олимпа.
Так, если выпадет вдруг обильный снег, и внезапно
1360 Буря сгонит с небес набежавшие зимние тучи, —
Яркие звезды тогда, в ночи все вместе собравшись,
Вновь начинают сиять среди мрака; так же сияли,
Щедрым взойдя из земли урожаем, ряды землеродных.
Вспомнил тут сразу Язон хитроумной Медеи советы,
Поднял проворно с земли он камень большой, кругловидный, —
Диск Эниалия, бога Ареса. Его и на малость
Четверо юных мужей с земли приподнять не могли бы,
Он же рукою схватил и метнул далеко в середину,
Кверху подпрыгнув, а сам за щитом в стороне притаился,
1370 Неустрашимый. И тут загудели колхи, как море
В пору, когда среди скал островерхих волны грохочут.
Оцепенел в изумленье Эит, увидав, как тяжелый
Брошен был диск. Землеродные, псам подобно проворным,
Прыгали камня вокруг и, рыча, поражали друг друга;
На материнское лоно земли от копий своих же
Падали часто они, как дубы или сосны от ветра.
Словно как яркая с неба звезда по эфиру несется,
Путь озаряя огнем, на диво людям, что видят,
Как она мчится, сияя, по воздуху, полному мрака, —
1380 Так, ей подобен, Язон устремился на строй землеродных.
Меч он из ножен извлек обнаженный и стал без разбора
Ранить, сжиная одних, что на свет поднялись лишь до чрева
Или до чресел, других, что уже до колен поднялися,
Третьих, что только что на ноги встать успевали, четвертых,
Кто уже мчался бегом, на слезную брань устремляясь.
Как земледелец, когда на границе война возгорелась,
В страхе, чтоб раньше враги не успели пожать его ниву,
Жадно схватив изогнутый серп, что недавно наточен,
Хлеб недозрелый с поспешностью жнет, ожидать не желая,
1390 Чтобы к обычной поре он дозрел под солнца лучами,
Так и Язон подрезал землеродных всходы, и кровью
Борозды были полны, как водою канал водоточный.
Пали, кто книзу лицом, в неровные комья зубами
Крепко впиваясь, кто — навзничь, иные — склонившись на руку
Или же на бок, на чудищ морских огромных похожи.
Многие, раны приняв до того, как у них отделились
Ноги от почвы, легли во весь рост, — насколько успели
Вырасти, — к полю склонясь головой тяжелой, незрелой.
Словно побеги дерев, когда сильный ливень обрушит
1400 Зевс на питомцев садов, к земле припадают, у корня
Сломаны, — труд садоводов упорный, — и сразу унынье
И смертельная скорбь на сердце нисходит владельца
Тех насаждений, питателя их. И так же спустилось
Тяжкое горе в тот миг на душу владыки Эита.
В город он с колхами вместе обратной поехал дорогой,
Думой исполнен одной — как героям противиться дальше.
День угасал… В этот день был Язоном свершен его подвиг.
Ныне, богиня, ты мне про помыслы и про страданья
Девы колхидской скажи, о Муза, дочерь Зевеса.
Ум мой в сомненье большом, меж двух колеблется мыслей:
То ли сказать про несчастья ее от любви безотрадной,
То ли про бегства позор, как страну она бросила колхов.
Что до Эита, то вместе с муллами, что были в народе
Лучшими, целую ночь он горькую гибель героям
В доме своем измышлял: нежданный исход испытанья
Страшного гневом томил его душу, и думал владыка,
10 Что не совсем без участья его дочерей все свершилось.
Гера же в сердце Медеи мучительный страх возбудила,
И трепетала она, словно легкая лань, что в чащобе
Леса трепещет, напугана псов оглушительным лаем.
Сразу она поняла, без ошибки, что тайной не будет
Помощь ее и злые терпеть ей беды придется.
Также боялась она соучастниц служанок. Горели
Очи Медеи огнем, и шум в ушах раздавался.
Часто за шею хваталась она, рвала то и дело
Светлые пряди волос и жалобно в скорби стонала.
20 Тут же на месте, судьбе вопреки, и погибла бы дева,
Зелья вкусив, и тщетными стали бы замыслы Геры,
Если б тогда не подвигла богиня смятенную деву
С Фрикса сынами бежать. В груди ее дух окрылился
Радостью. Мысль изменив, она все травы немедля
Ссыпала в ларчик обратно с груди; с поцелуем припала
К ложу затем и к двустворных дверей косякам; прикоснулась
К стенам светлицы своей; подлиннее вырвала локон
И положила его в терему, чтобы матери в память
Был он о девстве ее, и, глубоко стеная, сказала:
30 «Длинный мой локон тебе, о мать, уходя, оставляю,
Вместо себя. Будь счастлива ты и в разлуке со мною!