Вадим и Диана

Коцак всегда находил нужные слова, жесты, эмоции, которые подобно машинному маслу сглаживали трение между абсолютно разными деталями. Я не говорю о том, что все с полуслова начинали понимать друг друга или – что ещё менее реально – проникались к друг другу уважением. Здесь творилось иное. Станислав умел, как стало теперь модно говорить, оптимизировать коммуникативную ситуацию до предела. В процессе общения, незаметно для всех сразу, он заключал с каждым в отдельности мини-соглашение, обязывающее стороны неукоснительно выполнять правила, предложенной Коцаком игры.

Тематика дискуссий не знала рубежей. Под магическим руководством Станислава наши почти трезвые посиделки превращались в клубные саммиты большой тройки, десятки, двадцатки… Количество собравшихся атмосферу не меняло. Высказаться мог каждый. Глупых не осмеивали, умным речам даже аплодировали, хотя очень сдержано и, как правило, девушки.

Тем памятным вечером (он действительно был таким!) Станислав собрал тусовку в элитном – по меркам этого города – клубе «Золотое сердце».

– Господа и дамы (Коцак расставлял акценты в зависимости от гендерного большинства), мы вновь собрались вместе, дабы обсудить в режиме напряжённого полилога острейшую проблему современности…

Заглавной темой выступления был объявлен феминизм. Я принёс сложенную втрое статью из Последней Газеты. Вырезка прошуршала по кругу, вызывая у собравшихся разнообразие реакций. Особи мужского пола в большинстве своём читали быстро, порой хихикали, а местами покачивали головой, нарочно проговаривая особенно спорные строки. Девушки, напротив, читали довольно медленно – кроме тех, чьи мысли уносились далеко за пределы и этой темы, и этой залы – проверяя, как мне казалось тогда, корректность каждой запятой.

Коцак пролетел столбцы и тут же передал газетный листок миловидной девушке с чёрными, как угольная руда, волосами, опустившимися чуть ниже округлых женственных плеч. Лицо незнакомой леди играло кофейно-сигарными оттенками, приобретёнными либо в солярии, либо намного южнее этого внесезонного города.

Станислав поймал мой неприкрытый томно-любопытствующий взгляд и принялся что-то быстро строчить на клочке бумаги, прикусывая нижнюю губу боковыми зубами верхней челюсти. Когда начались дебаты, он незаметно передал мне своё послание, где нервным скачущим почерком отобразил следующее:

« Не хочу злобствовать, но это не твой формат. Хочешь резюме? Вот оно! Зовут Ренатой – по крайней мере, так она представилась в телефонной версии разговора. Дальше мои догадки. Работает в туристической фирмочке, а может в салоне красоты. Ездит отдыхать на респектабельный арабский юг, где заводит бесчисленные знакомства со второсортными мачо. Конечно, стиляга, но не извращённая, а так – в меру собственных сил. Любимый напиток – кофе. Любимая еда … кофе. Курит что-нибудь тонкое и ароматное. По выходным истязает себя в фитнес-зале. Думает о диете. Ты всё ещё хочешь с ней познакомиться?!»

Говорили много. Многое из того что говорили я не запомнил: смотрел на Ренату и уже мечтал как мило буду беседовать с ней за отдельным столиком в глубине зала, где феминизм отступит, и нам никто не помешает приятно провести остаток вечера. Рената бесцельно вертела прозрачную шариковую ручку и время от времени волновала меня обжигающей зеленью раскосых глаз.

Мне не хотелось вступать в какие-либо прения. Как выяснилось, охотников всерьёз поговорить о проблеме феминизма нашлось предостаточно. Обсуждение шло весьма бурно и мне даже стало слегка неловко от того, что я – прежде заводила и провокатор – молчал, словно обиженный ребёнок. Впрочем, сегодня я мог позволить себе любую вольность. На предыдущих шести «семинарах» я «отвечал» почти блестяще и даже удостоился «Премии Коцака» размером в одну тысячу рублей, от которой вежливо отказался. Мне тогда было совсем непонятно – по какой такой веской причине Станислав раздавал деньги случайным людям сомнительного интеллектуального достоинства.

На сей раз за «Умение отстоять свою точку зрения» денежное поощрение получила (позволю себе пелевинский каприз) сетевой филосоff Dio_Gen, закончившая до мозга костей феминистский монолог взрывным пассажем:

«Мир спасёт женщина. И это не пустые слова. Современные мужчины должны принять новые правила. Они прошли свой зигзагообразный, подчас смешной, и в то же время очень тернистый путь. Они были рычащими неандертальцами, с гниющими меж зубов кусками мяса. Статными воинами, таскавшими на своих плечах груды металлолома. Ловкими торговцами, которые не боялись смерти от разбойничьих стрел на пути из варяг в греки. Жестокими монархами, восседающими на шатком троне собственной мнительности. Блестящими политиками и дипломатами, что отстаивали честь страны в словесных баталиях. Наивными художниками и философами, шедшими за идеалом, святым Граалем, философским камнем, Прекрасной Дамой, ныряющими из аскезы в лоно разврата. От природы они были широкоплечи, а от цивилизации сделались слабодушны. Наши мужчины стремительно теряют пассионарный импульс, который на протяжении такого длительного срока обеспечивал им полное превосходство над нами. Теперь пришла новая эра. Эра феминности, эра красоты и благозвучия, эра любви. В женщинах накопилась колоссальная созидательная энергия. Мы (она плавно провела кончиками пальцев по груди) – это будущее! Спасибо всем кто думает также».

Женская половина тусовки, достойная по числу и разнообразию участниц, дружно зааплодировала: некоторые хлопали стоя. Рената тоже хлопала, но больше своими длинными, лихо закрученными вверх, ресницами. Она встретила мой взгляд и улыбнулась, обнажив красивые ровные зубки. Они-то и стали последним приятным воспоминанием того вечера.

Хороших русских столов не бывает, что выяснилось очень даже скоро. Среди шума и гама всеобщего разгула я потерял прекрасный image Ренаты. Помню, заказал ей мороженого с кусочками ананаса, но пропел сотовый и она покинула сборище в поисках тишины. Тут же из сигарного дыма возник Коцак и я, ослеплённый музыкой и алкоголем, легко уступил его словесным тенётам…

– И так, дорожные жалобы, а затем в магазин.

– Хочу нарушить ваш сценарий, Станислав Германович.

– В каком акте?

– В том, где предполагается моя дорожная исповедь.

– Значит, сразу в магазин?

– Достойное решение.

– Едем. Но держи в голове – к жанру исповеди мы сегодня ещё вернёмся.

Через малое – не стоящее подробного описания – время тёмно-синий «Opel» Коцака подъехал к величественному жёлтому зданию с большими окнами и рядом белоснежных коринфских колонн. На фронтоне палаццо декларативно сиял год сотворения – это был 1937 - ой год. В боковой нише безликая советская Венера держала над головой каменный шар, готовый обернуться и символом мира, и спортивным снарядом, ожидающим движения сильных рук вечно юной комсомолки. Чугунные створы ворот медленно разверзлись и мы почти триумфально въехали под тиранически массивные своды арки.

– Ты впервые у меня.

– Странно …да?

– Совсем нет. Я затворник и случайностей на моей территории не бывает.

– Видимо, я чересчур поспешно составил твой портрет.

– Ах… И не ты один.

Квартира Коцака самодовольно выставляла последствия ремонта. Меня удивило само четырехкомнатное пространство его семейного жилища. О том, что семья у Коцака действительно была, говорили разбросанные по прихожей детские игрушки и несколько пар элегантной женской обуви, выдающие пол ребёнка и вкусы супруги. Высокие потолки прихожей при первом знакомстве поражали кричащей парадностью, чуть сглаженной успокоительным эффектом пастельно-оранжевых обоев. Стену против входной двери скрывала огромная плиточная мозаика, воссоздающая известное полотно Дали «После дождя». Чуть выше изображения на декоративных крюках лежало старое охотничье ружьё с театрально взведёнными курками; над ним висели портреты Фрейда и Эйнштейна.

– Здесь мой двадцатый век, – прорекламировал Станислав прихожую, одновременно увлекая меня через арочный проход на кухню.