Винтовая лестница. Стена

— Можно сказать, с одной из них оно уже случилось, — лениво заметила я.

Было так приятно снова ощущать морскую прохладу и свежесть. Солнце освещало залив, паруса яхт, белеющие вдали, за островами, катера и моторные лодки. Не было и следов катера Аллена, зато «Морская ведьма» стояла в гавани— значит, Говард Брукс все еще где-то поблизости.

Я пыталась ни о чем не думать, просто отдыхать, смотреть на чаек и отрешиться от этого мира, где мужчины сходят с ума из-за женщин и, наезжая на других женщин, убивают их. Я хотела забыть об этом Лэнгдоне Пейдже, который был помолвлен с какой-то девицей Эмили Форрестер и воспылал безумной страстью к Джульетте. Старалась забыть ту фотографию, где он с вызовом смотрел прямо в объектив фотоаппарата, выходя из тюрьмы.

Но особенно преуспеть мне не удалось. Шериф, пришедший навестить меня в тот же самый день, внимательно посмотрел на меня, склонив голову набок.

— Хм! — изрек он. — Вид у вас весьма измочаленный, а? Похоже, сыскная работа вас порядком утомила, да?

— Какая сыскная работа, что вы имеете в виду? — ничего не подозревая, спросила я.

Он присел на перила, заскрипевшие под его весом.

— Послушайте, юная леди. Слишком много всего вокруг происходит, чтобы я еще стал и вами рисковать. Когда я узнал, что вы уехали, то позвонил в Нью-Йорк и теперь вполне прилично осведомлен о ваших передвижениях. За исключением этого фокуса с библиотекой. Вот что меня озадачило. Вроде бы у вас и без того книг здесь предостаточно.

Он прекрасно понял, что я ходила в библиотеку не за книгами, но не сказал этого. Лишь одарил меня одним из своих испытующих взглядов и улыбнулся.

— Еще не созрели потолковать? — спросил он. — Ладно. Не возражаете, если я еще раз гляну на этот изолятор наверху?

— Да там уже побывали все кто мог, и не раз. К тому же ее прибрали и вымыли.

Он заметно приуныл.

— Вот те на! Дочка вся в свою матушку! Почему бы не оставить там все как было? Сейчас она скорей всего выглядит как любая другая комната в любом другом месте. Но мыть-то зачем было? Туда ж никто никогда не заходит.

Он поднялся наверх, но пробыл там совсем недолго. А когда снова спустился вниз, то сделал несколько кругов по веранде, засунув руки в карманы, и лишь потом заговорил.

— В таком деле вот в чем беда… Слишком много всяческих нитей и слишком мало улик— если только я вообще способен с виду распознать улику, в чем я уже начинаю сомневаться. Все, что у нас имеется, — вполне основательно. Это точно. И мотивов хоть отбавляй. Даже слишком много. Насколько я себе представляю, изрядное количество людей на этом острове желали избавиться от Джульетты Рэнсом. Не один только Фред. Теперь возьмем Люси Хатчинсон. Она до сих пор не уверена, что Боб этого не делал, хотя и начинает в этом сомневаться. Что же до всех остальных, то как насчет этого парня, Пелла, например? Он получает травму. Некто неизвестный доставляет его в больницу, он выздоравливает и, черт возьми, не возвращается назад. У него здесь стоит трейлер стоимостью в пять тысяч долларов, и что же— он о нем побеспокоился? Ничего подобного…

В самом деле, нет никаких прямых улик, никаких отпечатков— скрытых или еще каких-то, никакого оружия, не считая клюшки для гольфа, да и ее рукоятка была тщательно протерта, что, естественно, сразу же вызвало у шерифа подозрение. Кто-то взломал замок сарая, но к тому времени, когда полиция до него добралась, за него уже подержались трое или четверо людей. Хелен Джордан звонила кому-то в городке в тот вечер, когда ее убили, но звонок проследить не удалось. Однако имелась одна вещь, на которую никто не обратил внимания, а он, Шенд, по его словам, неуклонно к этому возвращался.

— Речь идет о топорике, который вы с Мэгги нашли наверху, — пояснил он. — Ваш брат его не привозил; судя по вашим и этой вашей Мэгги словам, топорик находился там еще до приезда Артура. Не был он куплен и в городке. Итак, можно предположить одно из двух: либо его привезли с собой Джульетта и эта девица Джордан, либо же его кто-то протащил туда через окно. Лично я предполагаю, что его привезли женщины, и знай мы, зачем они это сделали, мы бы узнали куда больше об этом деле. И еще больше узнали бы, если бы поняли, почему, привезя его, они им не воспользовались.

— Возможно, им не представилось случая, — отозвалась я. — Часть времени комнаты были заперты, а ключ был спрятан в моей комнате. Затем, когда они попали-таки туда, им, возможно, не хватило времени. Но тут есть и еще над чем поломать голову, — добавила я. — Что бы там ни находилось, оно, видимо, исчезло.

Он улыбнулся, впервые за время нашего разговора.

— А у вас задатки приличного полицейского, а? Что ж, я готов согласиться: там, возможно, что-то было, и кто-то чертовски усердно старался, чтобы это что-то раздобыть. Но мы не знаем, раздобыл ли он это. — Шериф обратил на меня взгляд своих синих глаз. — А ежели он раздобыл эту штуковину, — продолжал он, — тогда кто же перетряхнул те комнаты у вас в Нью-Йорке?

— Кто вам об этом сказал?

— Вам следовало бы знать, — заявил он, и в глазах его забегали озорные огоньки. — Вам следовало бы знать множество вещей. Как я понимаю, вы у нас теперь общаетесь с духами!

Меня хватило лишь на то, чтобы изумленно на него уставиться. Он хмыкнул. Потом снова посерьезнел.

— А теперь послушайте, Марша, — заговорил он. — Рано или поздно, но карты нам с вами все равно раскрыть придется. Что вы скажете насчет этого Данна? И зачем вы к нему отправились? — Я молчала, и он сделал нетерпеливый жест. — Нельзя играть с человеческой жизнью. Для Фреда Мартина все, похоже, складывается очень плохо. Артур вне подозрений, и больше никого нет. А тут вдруг Аллен Пелл выписывается из больницы и исчезает. Почему? Он кого-то боится? Или же что-то скрывает? И почему? Не пора ли вам заговорить?

Но я не стала ничего говорить. Все, что я могла сказать, — это «не знаю», и несколько минут спустя, услышав, как он хлопнул парадной дверью, я поняла, что его переполняет не только гнев, но и подозрения. 

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

В тот же самый вечер был убит доктор Джеймисон.

Сейчас я могу об этом писать. Еще несколько недель назад не могла. Возможно, самое ужасное в смерти— это то, что к ней привыкаешь. Острота восприятия проходит, а пустота постепенно заполняется. Теперь в городке уже новый врач. Он ездит на машине старого доктора и, наверное, больше понимает в современной медицине и лекарствах, о существовании которых доктор Джеймисон не имел понятия. Он оборудовал небольшую лабораторию в комнатке, где старый доктор держал свои рыболовецкие снасти и резиновые сапоги—для посещения в непогоду деревенских больных; и люди на острове уже принимают его и относятся к нему благосклонно— как будто и не было никакого убийства, будто он не занял место умершего.

А это действительно было убийство. Доктора—с пулевым ранением в сердце— обнаружили у обочины шоссе, его машина стояла возле стены, огораживающей имение Пойндекстеров, словно он сам ее там остановил. Стреляли с близкого расстояния, но никакого оружия поблизости не обнаружили. Доктор сполз с сиденья, тело его слегка наклонилось влево, как будто он с кем-то разговаривал. Одна рука была перекинута через дверцу. Похоже было, что он привычно и небрежно оперся ею либо же слишком поздно вытянул руку, чтобы защититься.

Его нашли в половине девятого. В тот вечер в клубе устроили бал-маскарад— для местных благотворительных целей, и мимо доктора, должно быть, проехали дюжины машин, направляясь на тот или иной званый обед перед балом. Случилось так, что обнаружили его в конце концов Марджори Пойндекстер и Говард Брукс.

Говард сидел за рулем, а машина доктора стояла всего в каких-то десяти ярдах в стороне от их ворот. Марджори первая ее заметила. К тому времени они уже проехали мимо, и она попыталась обернуться.

— Это разве не машина доктора? — спросила она.

— Похоже на то, — отозвался Говард. — Давай остановимся. Вдруг у него движок забарахлил.