Страница 18 из 98
У Нейсмита захватило дух от восторга. Картинка двигалась! Он даже слышал — правда, едва-едва — пояснительную белиберду, которая время от времени доносилась из аппарата. Вот оно! Библиотека!
Картинка изображала женщину в алых одеяниях странного покроя, позирующую на фоне каких-то смутно-восточных куполов, сиявших под ярким солнцем. Но вот сценка изменилась; теперь Нейсмит смотрел на проход меж серых зданий, по которому с поникшими головами брели мужчины в белых халатах. Не иначе уличная сцена где-нибудь в древней Турции или Египте — вот только мужчины эти вели с собой бесшерстных вьючных животных ярко-синего цвета…
Картинка снова изменилась. Теперь под огромным оранжевым солнцем тощие как спички смуглые многоногие существа возводили помост из бревен. До Нейсмита дошло, что ему, скорее всего, показывают каталог межзвездных туристических маршрутов; порты, в которых некогда бывал этот корабль… Нейсмит смотрел, пока картинки не кончились, а затем закрыл аппарат и открыл в другом месте.
Возникла новая картинка: на сей раз зрителю явились двое мужчин с тощими бородатыми физиономиями. Они демонстрировали некий прибор. У этого прибора имелась штуковина, подозрительно напоминавшая трубку Крукса. К ней было подсоединено нечто странное — не иначе как последовательно соединенные аккумуляторы. Нейсмит ровным счетом ничего не разобрал из пояснений, хотя язык казался навязчиво знакомым. Тема картинок, во всяком случае, никак не соотносилась с предыдущей. Кроме того, порядок показа был либо случайным, либо алфавитным — с большой долей вероятности последнего… значит, все, что теперь требовалось — найти ключ к алфавиту.
На это у Нейсмита ушло еще два дня. Зато потом прогресс оказался стремительным. Выяснилось, что письменный язык — всего-навсего усовершенствованный до неузнаваемости английский — фонетизированный, с упрощенной грамматикой и уймой словарных изменений. Разговорный оказался более заковыристым — столь невнятным и урезанным, что уследить за речью было почти немыслимо. Однако Нейсмит выяснил, что на все эти премудрости можно смело наплевать, если сосредотачиваться на сводах сносок, которые страница за страницей демонстрировались на визуализаторах печатных изданий.
К концу четвертого дня борьбы за знания Нейсмит уже имел подробное представление о мире, который населяли эти звездные странники.
Нейсмит выяснил три важные вещи; во-первых, записи, помеченные в библиотеке как «Темпоральная Энергия», продемонстрировали, что состояние этой сферы знаний осталось на уровне конца двадцатого века. А значит, не было никакой возможности обнаружить на борту корабля еще одно призрачное яйцо — или соорудить его самостоятельно. Это изобретение еще предстояло сделать.
Во-вторых, Ленду Ом — раса Лалл — населяла 82-ю планету Эридана и была привезена в Солнечную систему году эдак в 11 000-м. Название Ленду Ом не использовалось, но характеристика, данная лягушкам на картинке, двоякого толкования не предполагала.
В-третьих, обрамленные картины, которые довелось увидеть на стенах Нейсмиту — причем лишь в тех местах, где Лалл с Чураном явно никогда не бывали — оказались рисунками и стереографиями земных сцен, включая портреты. Изображенные на них люди — равно как и показанные в библиотечных аппаратах — представлялись Нейсмиту обычными землянами, и ничего особенного в них не было — если не считать облачений.
Насколько Нейсмит мог судить, картины попропадали из рам повсюду, куда заглянули чужаки. Вполне логично было предположить грабеж, но странно — чужаки казались равнодушны ко всем прочим ценным вещам. Да и из мира 1980-го года они явно ничего не стащили. А тут… И блестящая интуиция подсказала Нейсмиту: Нечто в этих картинах было столь омерзительно для Лалл и Чурана, что они сняли и, надо полагать, безжалостно уничтожили бесценные предметы искусства — лишь бы избавиться от неприятного напоминания.
Нейсмит сел на постели. Тут же комнатные огни медленно стали загораться, освещая незнакомые стены, выложенные панелями бутылочно-зеленого и пурпурного цветов. Как обычно, он до этого трудился в библиотеке, пока не почувствовал, что неразумно игнорировать нарастающую усталость. Тогда он выбрал себе новую анфиладу комнат — а их было неисчислимое множество только в одной этой секции корабля, и Нейсмит в целях конспирации никогда не пользовался дважды одной и той же — выбрал, приготовил обед, отведал его и отправился ко сну. И неожиданно Нейсмита посетила мысль — столь захватывающая, столь радикальная…
За все то время, что он провел на борту корабля — хотя Нейсмит не раз и не два задумывался, что сталось с пассажирами и командой — ему ни разу не приходило в голову посмотреть: не осталось ли здесь личных вещей членов экипажа. Безупречный, до тошноты опрятный вид всего корабельного инвентаря сам собой вел к заключению, что после отбытия пассажиров все каюты были выметены, вылизаны и приведены в идеальный порядок.
И в то же время Нейсмит понимал, что этот корабль сам себя драил и чистил. Если в каюте оказывалась пыль, она тут же начинала медленно сползать к желобку у плинтуса, откуда попадала в канавки — Нейсмит даже как-то проследил весь их путь до узких канальчиков в стенах. По канальчикам пыль попадала в накопительные резервуары, а в конце концов — по блестящей догадке Нейсмита — в камеры переработки. А если, скажем, взять из шкафа последнюю рубашку и швырнуть ее на пол, то в течение нескольких часов рубашка неторопливо приползала куда ей положено, избавляясь при этом от грязи. Даже следы липкого пигмента, которые оставляли Лалл с Чураном, чтобы отмечать свой путь по кораблю, требовалось обновлять каждые несколько дней. Стало быть…
Нейсмит так возбудился, что даже выскочил из постели. Обшарив несколько стенных шкафов в своих временных апартаментах и найдя их пустыми, он потерял к ним всякий интерес. Но ведь в некоторых спальнях — вот в этой, к примеру — в шкафах была одежда!
Тут Нейсмит проклял свою тупость последними словами. Если одежда принадлежала к казенному имуществу корабля, как он по своей дурости заключил, то почему в одних каютах она есть — а в других ее не имеется? Но если эта каюта была занята во время последней посадки корабля, и если жилец оставил здесь свою одежду, то тогда само собой напрашивалось заключение, что он оставил здесь и другие свои вещи!
Нейсмит направился к самой большой стенной панели, нажал контрольную полоску, чтобы открыть панель — и обнаружил внутри пустоту. Тогда он приступил к панели поменьше — кубической, на соседней стене.
На первый взгляд внутри тоже казалось пусто, как… в голове у студента… И вдруг на донышке отделения Нейсмит заприметил клочок бумаги или фольги. А на фольге ярким пурпуром светились печатные буквы: «ГРАНДИОЗНЫЙ ГАЛА-КОНЦЕРТ! ВСЮ НОЧЬ НАПРОЛЕТ! Танцы! Сенсориалы! Розыгрыши призов! Зал Пятого отсека, начало в 23.30 двенадцатого Хайра…» Далее шла дата, которую Нейсмит перевел как 11 050-й год.
Сам по себе билетик ровным счетом ничего из себя не представлял, но Нейсмит держал его как драгоценность. Ободренный, он продолжал свои поиски от стены до стены — находил панели и без колебания их вскрывал. Результаты, однако, оказались разочаровывающими: пластиковое удостоверение личности, выданное на имя Изода Безмуда и содержавшее стереофотографию худой и лисьей физиономии; несколько нанизанных на проволочку металлопластиковых жетончиков; ну и игрушка какая-то, что ли — серая пластиковая коробочка с крошечным видеоэкранчиком.
Не то от огорчения, не то просто по рассеянности, Нейсмит нажал кнопку сбоку коробочки. Видеоэкранчик засветился, и Нейсмиту явилась бледная и худая физиономия того самого мужчины с удостоверения личности. Послышался голос — гнусавый, развязный, сразу указывающий на интеллигентность. Нейсмит уловил пару-другую слов и определил в них дату на несколько дней раньше разрекламированного гала-концерта.
Тогда он с благоговейной осторожностью установил коробочку на столе. Удача сама шла в руки — а он чуть было ее не упустил! Перед Нейсмитом теперь оказался дневник Изода Безмуда, пассажира судна, совершавшего рейс в году 11 050-м от Рождества Христова!