Город заката

Первое упоминание Иерусалима отыскивается на клинописных египетских табличках четырехтысячелетней давности – в заклятиях против городов, враждебных XII династии фараонов. Три тысячелетия назад название города предположительно звучало как Ирушалем, и есть гипотеза, что это – от «иарах» – «основывать» и «Шалим» или «Шулману» – от имени западносемитского божества заката, бывшего покровителем города. Таким образом, Ирушалем – «основание Шалима», «основание заката». В Мидрашах же название города обычно связывается со словом «шалом» («мир» – иврит). А позднее греческое название города связывает его с оплотом святости – вот почему «иерос» по-гречески означает «святой».

Так слово «закат» – «шалим» – сквозь века перетекает в слово «мир». Иерушалаим – и город заката, и город мира. Шалим и Шахар – закат и восход: писатель Давид Шахар (романы «Улица Пророков» и «Ур Халдейский»), почитаемый по преимуществу во Франции, где его называют «израильским Прустом», часто с любовью помещал отсвет заката на лысине своего героя.

22.

Мне всегда представлялось запредельное – потустороннее – существование вознесенным и разложенным по таким ярусам, мосткам, островкам; я воображал его зримо подобным гнездовью, многоуровневым счастьем пребывания: вот как, например, попасть после смерти куда-нибудь на метафизический лофт, антресоли – в голубятню, где души – птицы: время от времени голубей там выпускают полетать, пополоскаться в синеве под заливистый свист, насладиться небом – и принимают их обратно, сыплют им зерно, пускают к поилке…

Почему-то кажется очевидным, что сложное и в то же время компактное устройство Иерусалима находится в отношении подобия со всем миром. Все библейские события – так или иначе послужившие моделями или просто невольно повторенные военными и человеческими отношениями исторических столкновений, драм и трагедий – были вполне компактны и исчислимы и, следовательно, поддавались полноценному анализу. Вообще, иначе и быть не могло. Модель всегда обозрима и доступна разумению, согласно требованию полномерного контроля исследователем. В течение последних тысячелетий почти нет столь авторитетных текстов, кроме Танаха, которые бы претендовали на всеобщность следования ему. И для этого необходимо было объять именно то, что принципиально можно было обозреть, взять в руки, пережить. Танах с предельной строгостью обходится с аллегориями, символами, тропами. В нем содержится требование пшата – буквального толкования текста. И это есть необходимое следствие компактности – доступности человеческим способностям – описываемого мира. Ибо всё символическое и абстрактное, часто не менее важное и живое, находится за горизонтом и есть следующая ступень разумения.

Иначе и быть не могло. Оптимальный размер родины зависит от возможностей человеческого тела. Для Адама Кадмона – он сам и есть Вселенная. Все библейские события происходили на территории отнюдь не огромной, и упоминаемые племена и земли были лишь кучками людей и небольшими владениями. Сакральность модели (в частности – карты) в том, что она в нашем собственном приближении, накладываемом человеческой природой, являет собой то, что видит Всевышний (при взгляде на пространство, на историю, на вопросы причинно-следственных связей – воздаяния и произвольности происходящего и т. д.). Таким образом, Танах – своего рода карта истории. Завоевание и освоение Северной Америки – разве оно не напоминает овладение еще одной обетованной землей? Танах – структура, с помощью которой можно было бы предсказывать поведение реального мира, включая пространство и человеческие отношения.

Израиль, кроме того что без его упоминания не обходится ни одна сводка новостей, так или иначе многими своими аспектами исторического, государственного, географического бытия проецируется на весь мир, и мир, пронизанный иудео-христианскими смыслами, волей-неволей вынужден соотносить свою эволюцию и свои реакции со своим библейским детством. В самом деле, как бы ни были упорны позитивистские наклонности современной цивилизации, но библейский исток мира столь же важен для современности, как важно время формирования личности для ее взрослой жизни. Истоки личностных расстройств и формирования поведенческих реакций если где-то и находятся, то в анамнезе библейского наследия. Отношения Эсава и Иакова, судьба Ишмаэля говорят нам о мотивационном устройстве взаимоотношений наследуемых им человеческих общностей едва ли не больше, чем все аналитические материалы современных исследований.

23.

Подобно тому как христианство стало провозвестником иудаизма во всем мире, так повсюду разнеслись его экзистенциальные смыслы и топонимика. Белоснежный Ферапонтов монастырь к северу от Вологды мне привиделся однажды исполненным в камне миражом Иерусалима. Топонимика Америки, библейские имена президентов и простых американцев и географические названия. Десяток ‘Jerusalem’s и ‘Jerico’s по всем Соединенным Штатам. Российский Новый Иерусалим со своей Голгофой, со своим Кедроном. Армения, чья история, полная изгнаний, войн и погромов, представляется рифмой к истории Святой земли…

Иерусалим похож на росток гороха, поднявшегося выше неба, на разветвленную воздухоросль – вспомнить уютные шалаши на деревьях детства! – и вот такое птичье существование прекрасно и уютно – великолепен обзор – всё кругом и далеко видно, при этом всё твое – и нет никакой скученности, каждый обитатель есть отдельная веточка небесного дерева.

Весь мир достижим в Иерусалиме. Иерусалим тоскует по раю, а рай тоскует по Иерусалиму.

24.

С заходом солнца долина Кедрона погружается в глубину.

К востоку от Гееннома тротуары и пешеходные дорожки вдоль стен Старого города исчезают, препятствуя случайному проникновению туриста. Но я настойчив, и у забранного колючей проволокой военного поста меня лаем встречает собака. В Геенне куча арабских детишек лазают по инжировым деревьям. Обалдуи постарше, завидев у меня фотоаппарат, кричат: «Пикча! Пикча! Алла! Алла!»

Теперь в Геенне довольно уютно. А раньше здесь, под стенами Иерусалима, стояли жертвенники Молоха, для жертвования, семи ступеней: курица, козленок, овца, теленок, корова, бык и человек. Язычники приносили туда своих первенцев и приводили скот. Одни говорят, что младенцев сжигали заживо, другие – что только проносили через огонь, и это было залогом того, что ребенок останется живым и невредимым и продолжит семя родителя. Как бы там ни было, пророк в этой долине жертвенники разгромил. С тех пор Геенном стал нехорошим местом – там на протяжении веков была городская свалка, где всё время что-то горело, туда сбрасывали трупы павших животных. Христианские смыслы тоже не прибавили этому месту доброй славы. Сейчас здесь чистенько, но кое-где у склонов сохранились входы в карстовые разломы, в которых можно представить себя на пороге преисподней.

25.

Улица Керен Каемет ле-Исраэль пересекает весь склон, на котором расположена Рехавия. Свое название она получила благодаря тому, что у ее истока, на углу с улицей Короля Георга, находится похожее на форт здание Еврейского национального фонда (JNF – Jewish National Fund – Керен Каемет ле-Исраэль – ККЛ) – некоммерческой корпорации, основанной в Базеле в 1901 году Всемирной сионистской организацией.

Фонд ККЛ был создан для покупки земель в Палестине под еврейские поселения, деньги в него поступали из еврейских общин всего мира. Первые покупки были сделаны у богатых арабов, живших в Бейруте или Дамаске и владевших землями в Палестине, которые не приносили им дохода. Фонд начал сдавать земли в аренду на 50 лет под сельскохозяйственные поселения, и в 1909 году в долине Иордана возник первый кибуц.

ККЛ в основном удавалось купить необрабатывавшиеся, целинные земли – каменистые, песчаные, заросшие бурьяном. Начали осушать болота, сажать деревья: например, на территории Вейцмановского института, некогда сильно заболоченной, насаженная эвкалиптовая роща выкачала из почвы избыток грунтовых вод. За век с небольшим фонд посадил деревьев столько же, сколько было народу в лучшие времена в СССР, построил две сотни плотин и водохранилищ и создал более тысячи парков.