Страница 7 из 63
— Она тут со своими, с разведчиками. Но где она? — беспокоился Константинов.
Я немало удивился тому, что скромная, симпатичная, молодая женщина возглавила разведку. Значит, заслужила.
Впереди нас вдруг послышалась стрельба и крики. Григорий мгновенно преобразился. Бросился вперед, в самую гущу схватки. Пулемет политрука бил коротко, отрывисто. Вот он приостановился, заменил диск. И снова в самое пекло, где и должен быть политрук. Таким и запомнился мне — с пулеметом в руках, устремленным вперед!
Почти до Заозерья преследовали партизаны отступавшего врага.
С победой возвращалась в свой отряд группа наших партизан, которой командовали начальник штаба Иван Парфенович Щукин и командир взвода Василий Иванович Орлов. На повозке везли раненого брата Орлова — Алексея — и других партизан. В этот раз нам повезло: потери невелики, так как основные бои вела бригада В. В. Мельникова. У них они были значительны.
В «треугольнике»
Мы уже прижились в новых местах: разведали подступы к аэродрому, в некоторых гарнизонах, как говорится, потревожили противника. И вдруг нас вызвал к себе Фидусов. Всегда немногословный, Макар Филимонович сразу же объявил приказ: группе партизан (я — командир) выйти в треугольник железных дорог Полоцк — Витебск — Невель. Разведчик не спрашивает почему, однако все было так неожиданно, что мы задали этот вопрос. Командир отряда пояснил: попутно совершая боевые операции, следует уточнить расположение вражеских гарнизонов, возводят ли гитлеровцы в своем тылу глубоко эшелонированные линии оборонительных укреплений, а если — да, то где и что именно. В первую очередь нам предстояло узнать, как живут наши люди, партизанские семьи. Для них мы несли свежие газеты, листовки, воззвания подпольных партийных органов, взятые у местных бригад. От командования мы получили общие указания, а следовательно, действия наши зависели от той обстановки, которая сложилась в «треугольнике» после ухода оттуда партизан.
Существует мнение, что партизаны действовали так, как им заблагорассудится. Позже, когда служил в другом виде войск, где все расписано и определено строжайшими инструкциями, я часто вспоминал то время, когда мы, вовсе не военные, а в силу обстоятельств взявшие в руки оружие, делали то же самое, но только другими приемами и методами, что и люди, так сказать, военной косточки. Действовали не по конкретному приказу, не сообразуя каждый свой шаг с пунктами, параграфами и многочисленными наставлениями. Нам приходилось на ходу «писать» свои инструкции — соображать, как поступить в том или другом случае.
Инструкций и наставлений для народных мстителей не было. Попадавший в руки «Спутник партизана» не давал нам ничего нового. Пусть простят меня за такую откровенность составители этого справочника, пригодного разве для бойца, только что ставшего в строй или готовившегося стать в партизанскую шеренгу.
Мы зачастую лезли напролом в таких ситуациях, в каких разведка регулярных частей действовала бы более осмотрительно. Нам просто не хватало времени, и наши действия были иногда опрометчивыми с точки зрения кадровых военных, но практически не проигрышными. Именно эта кажущаяся опрометчивость приносила порой успех партизанским разведчикам.
Оглядываясь на то, давнее, часто задумываюсь: почему я и мои товарищи остались живы, почему в самых напряженных, точнее скажу, гибельных обстоятельствах мы оказывались живыми и невредимыми? В самом деле, и разведчики регулярных частей Красной Армии, и фашистские отлично знали свои и противника инструкции-предписания. А мы-то не знали законов-инструкций ни советской, ни немецкой разведок. Правда, о своей кое-что узнали из рассказов окруженцев. Вот и поступали партизанские разведчики так, как в том или ином конкретном случае подсказывала им собственная интуиция. Поэтому враг не мог предусмотреть «абсурдных» действий партизанской разведки, не мог в тот или иной момент по заранее выработанному шаблону упредить наши действия.
Кроме того, сами условия действий регулярных подразделений противостоящих сторон коренным образом отличались от наших, партизанских. Нам помогали люди — каждый советский человек помогал. Их судьба, их жизнь зависели от наших жизней, как наша от их — «гражданских». Притом, как говорится, не в теоретическом, полуотвлеченном плане, а в конкретном, сегодняшнем. Вот почему, мне думается, мы, хотя порой и шли без оглядки на верную смерть, уцелели. Выжили даже там, где уцелеть теоретически нельзя было, и врагу причинили большой урон.
Этим самым, еще раз подчеркиваю, не хочу бросить упрека военным инструкциям и их составителям. Всенародное партизанское движение родило новые взаимоотношения между населением и теми, кто взял в руки оружие, чтобы защищать стариков, женщин, детей. Наставляла нас сама жизнь — то, что видели своими глазами, что перекипело в душе, что каждый пропустил через сердце.
Вот поэтому наш Макар Филимонович Фидусов потратил на «инструктаж» всего несколько минут…
Не знаю почему, но перед самым отправлением число разведчиков в группе уменьшилось. Оставили только четверых: меня, Капитона Григорьева, Алексея Денисова и Ивана Киреева. Зато вместе с нами послали полвзвода «стрелков» во главе с Владимиром Павловым — опытным кадровым командиром, участником финской кампании, вообще бывалым партизаном.
Больше всего времени потратили на разработку маршрута. Предлагались разные варианты. Сошлись, однако, на прежнем: переходить железнодорожную магистраль возле самой Ловши, в том месте, где пересекали ее, выходя из «треугольника». По опыту знали, что гитлеровцы не ожидают нас там, где мы раньше прорывались через «железку». Наш прорыв не должен занять много времени, а, следовательно, охрана, растерявшись в первые минуты и предполагая, что прежнее огромное формирование следует в обратном направлении, не откроет огня. Так на самом деле и случилось: гитлеровцы подняли стрельбу, когда мы уже вошли в лес. Но их пулеметные очереди не причинили нам никакого вреда.
Путь наш лежал на прежнее место сбора — в лес под Бочканы. Кроме всего прочего, следовало собрать те группы, которые по разным причинам не смогли вовремя прийти к месту сбора. Около тридцати партизан, состоявших в бригаде имени В. И. Ленина, встретили в обветшалых шалашах. Командовал ими Иван Ефремов, очень боевой, смелый товарищ. Можно себе представить, как обрадовалась группа нашему появлению. Она не могла проводить операции: не было боеприпасов, да и численность небольшая, а вокруг густая сеть вражеских гарнизонов. Правда, и моя группа по количеству бойцов примерно такая же, но у каждого вещмешок под завязочку набит патронами, гранатами, толом. В Ушачском районе партизаны уже не бедствовали: боеприпасы доставляли самолеты с Большой земли.
Откровенно говоря, и мы, встретив группу Ефремова, почувствовали себя увереннее: она-то знала, что творится в окрестностях. Нет, здесь гитлеровцы не строили глубоко эшелонированных линий обороны, однако сильно укрепили гарнизоны прибывшими из восточных областей полицейскими — теми, по которым давно плакали виселицы. В прошлом ярые кулаки и уголовники, эти уроженцы Смоленской и Орловской (как они называли) губерний поголовно грабили население и расстреливали буквально каждого подозреваемого.
Узнали мы от своих ребят и о том, что гитлеровцы, ограбив местное население, собрав металлолом (наши и свои подбитые машины, танки и орудия), принялись за лес, которым было богато прибрежье Оболи. Верховье реки мелководное, а ниже Мальковщины в нее впадает много речушек, и она становится широкой, полноводной. Поэтому в Мальковщине гитлеровцы соорудили плотину. Партизан, кроме мелких групп, в этом «треугольнике» не было, серьезно помешать затее оккупантов никто не мог, и фашисты приступили к уничтожению лесов. Они сгоняли малых и старых на лесосеки, устанавливали каждому жесткие нормы, под дулами винтовок и автоматов заставляли рубить деревья, трелевать бревна к реке, а затем молью гнать по Оболи. В Мальковщине, возле плотины, лес скапливали, потом открывали шлюзы, пропускали его через створ и гнали дальше, к железнодорожной станции Оболь. Здесь бревна вытаскивали из реки, грузили на платформы и отправляли в Германию.