Страница 41 из 63
Поняв, какое тут произошло несчастье, я помчался навстречу колонне, чтобы предупредить передних и доложить командиру отряда. По неспокойному гулу голосов нетрудно было догадаться, что партизаны заволновались, не зная, что случилось впереди. Первым встретил Ивана Попова.
— Что там? — тревога слышалась в голосе нашего командира разведки.
— Мины… Видно, бригада Мельникова поставила. Она, говорили жители, недавно отходила по этой дороге. Конечно же, не знала, что мы двинемся следом…
Сюда, к голове колонны, мчался Николай Александрович. Хотя еще не рассвело, но столько раз за минувшие два дня я видел его на сером скакуне, что сразу догадался: он, комбриг. Доложил ему о несчастье. Николай Александрович тут же пришпорил коня.
— Стой! — раздался его властный голос в голове колонны.
Передние остановились, но задние еще напирали, и тогда Сакмаркин приказал:
— Передать по колонне: впереди — минное поле!
Колонна медленно замирала, а мы поскакали к злополучному месту. Медработники перевязывали раненых, укладывали их на подводы…
Снова двинулись вперед. Теперь повели колонну оставшиеся в живых разведчики отряда Константинова и наши. Естественно, мы не могли знать, есть ли еще впереди минные поля, поэтому свернули на луг и пошли справа вдоль дороги. Хоть и грязновато, однако безопаснее…
Впереди на фоне неба виднелась деревня Гомель. Ни осветительных ракет, ни стрельбы, да и дозор не прискакал к разведчикам. Значит, в деревне противника нет. Старики, которых мы встретили в лесу, сказали, что перед нами в сторону Гомеля прошла большая колонна партизан. Да, плоха еще связь между бригадами. Был бы тесный контакт, не случилось бы несчастья, не стонали бы на двух повозках наскочившие на партизанские же мины наши бойцы…
Утром 13 апреля прибыли мы в большую, с добротными домами деревню Гомель, расположенную на высотках. Еще когда подходили сюда, меня поразили огромные озера и узкий перешеек между ними, по которому пролегала дорога.
Население из Гомеля не эвакуировали в глубь партизанской зоны. Тут пока считалась самая глубинка. Находились здесь и местные партизаны. Они и сельчане встретили нас радушно.
Сакмаркин приказал расположить партизан по домам, чтобы отдохнули и привели себя в порядок. Командному же составу, конечно, не до отдыха: надо разместить бойцов, подсчитать потери, понесенные в боях и на марше. Бригада была изрядно потрепана. В подразделениях имелись не только убитые и раненые. Несколько бойцов где-то затерялось. Возможно, прибились к другим отрядам и даже бригадам или отстали в пути. Поэтому командиры отрядов должны были к 11 часам подать в штаб бригады точные сведения не только о личном составе, числе убитых и раненых, но и о количестве боеприпасов и продовольствия.
Ровно в половине одиннадцатого командиры взводов и политруки собрались в штабе отряда. К этому времени мы уже точно знали, сколько осталось бойцов в каждом подразделении, сколько там убитых и раненых, как обеспечены они боеприпасами. Доложили Макару Филимоновичу Фидусову, и он отправился к Сакмаркину, а мы — хоть чуть-чуть передохнуть. Давала о себе знать бессонная ночь и постоянное напряжение на марше. Однако отдохнуть как следует так и не довелось. Вскоре нас поднял посыльный: командир отряда вызывает к себе.
Фидусов развернул карту, и все склонились над ней, а он стал излагать приказ комбрига. Нашему отряду предстояло занять оборону по реке Дива, от Янова до Паулья, а правее по высоткам станут другие отряды. Соседом справа по-прежнему оставалась бригада Павла Минаевича Романова.
— А теперь, товарищи, — Макар Филимонович выпрямился, и голос его задрожал, — всем на митинг. Скончался Козловский.
Хоть и знали, что комиссар отряда имени С. М. Кирова тяжело ранен на минном поле и врачи отняли ему ногу, однако думалось, обойдется, поправится Владимир Петрович…
Мы с Поповым подняли свою разведку и заторопились к площади. Там, посреди огромной толпы местных жителей и выстроившегося каре партизан, стоял обычный гроб из сосновых досок, ничем не обитый, не покрашенный. Возле него в траурном молчании застыло командование. Низко опустив голову, стоял и Николай Григорьевич Константинов: командир с комиссаром жили душа в душу, с полуслова понимали друг друга.
Антон Владимирович Сипко открыл митинг. Он кратко рассказал о боевом пути Владимира Петровича и заключил:
— Комиссары — всегда впереди. Козловский был первым в бою, в атаках. И вчера шел впереди нашей колонны.
Очень многие командиры и бойцы сказали теплые слова о комиссаре, поклялись драться с врагом, не жалея собственной жизни.
Раскатисто прогремел партизанский салют над свежей могилой.
Тут же взял слово комбриг. Николай Александрович волновался как никогда. Но голос его окреп, когда он заговорил о предстоящих делах:
— Товарищи, наша задача — удержать фашистов, не пропустить их в глубину партизанской зоны, спасти население. Так постараемся же! Сделаем все, что в наших силах!
После митинга комбриг пригласил командиров отряда в штаб, а мы отправились «домой», в хату-пятистенку. Разведчики сразу же завалились спать: один положил голову на автомат, другой руку подсунул под щеку, кто-то сидя откинулся к стенке или привалился к товарищу. Тихо-тихо стало в хате, только посапывали в полузабытьи бойцы. Мы с Иваном Митрофановичем тоже выбрали себе местечко, надеялись хоть часок прикорнуть.
Опять не удалось, растолкал посыльный. Снова вызывал Фидусов. Бегом в штаб. Такая уж привычка выработалась и у рядовых, и у командиров: вызывает командование — ног не жалеть! Мы прибежали одними из первых. Макар Филимонович заметно нервничал, поглядывал на часы, бубнил что-то под нос. Постоянное недосыпание, конечно же, расшатало нервы даже нашего командира. Люди до смерти устали, попробуй разбудить их. Разведчики же всегда легкие на подъем — им это в привычку.
— Надо занимать оборону, а они дрыхнут… — недовольно проговорил Фидусов, когда все собрались. Затем, видно, взяв себя в руки и сбив раздраженность, начал сдержанно: — Только что прибыла бригадная разведка. Фашисты наступают по пятам. Пора занимать оборону… По разведданным, наступают опытные фронтовики. — И снова не сдержался: — С ними шутки плохи. Так можно проспать и свои позиции…
Затем Фидусов еще раз напомнил, как будут располагаться отряды бригады. Это нам, разведчикам, особенно важно было знать, и мы навострили уши. Наш отряд займет оборону от деревни Яново до Паулья. Наши ближайшие соседи от Паулья до Акулино — отряды имени С. М. Кирова и имени И. В. Сталина. От Акулина до Половников оборону займет отряд имени В. И. Чапаева, от Половников до Крюковщины — имени А. В. Суворова, от Крюковщины до Апанасковичей — имени К. Е. Ворошилова и у деревни Газберок, на правом фланге, у стыка с бригадой П. М. Романова в обороне станет отряд имени М. И. Кутузова.
Вскоре отряды построились, пришли проводники и мы отправились на свои участки. А в той стороне, откуда уходили ночью, уже трещали пулеметные очереди, гремели взрывы. Видимо, гитлеровцы натыкались на отставшие группы, вступали в скоротечные схватки. Весь небосклон уже затянуло дымом — горели деревни, и не было кому спасать от огня крестьянские хаты. Почти все население отошло вместе с партизанами, некоторые, в основном старики, попрятались в глухих лесах и болотах.
Наш отряд вел партизан из местных, мужчина средних лет. Шли по болотистой низине, по каким-то дефиле между озерцами, переходили вздувшиеся от паводка речушки. Проводник отлично ориентировался, вел по таким местам, где мы не решились бы самостоятельно и шагу сделать.
Вышли наконец на высотку. В сапогах хлюпала вода, но ее мы набрали не через голенища. Прохудилась обувка за последние дни, а починить некогда… Гребень высотки прорезала траншея, были вырыты и пулеметные гнезда. Словом, оборона — как оборона. Правда, местами заплыла она от осенних дождей, почерневший снег под талой водой виднелся на дне окопов и по траншее. Надо было срочно приводить все это в порядок, но, как на зло, не захватили с собой лопат. Пришлось посылать за ними в деревню группу партизан.