Страница 35 из 39
Ветер колышет тяжелое полотнище Военно-морского флага, развевает черные ленточки бескозырок. Тысячи черноморских матросов, стоя в строю, провожают глазами уходящий в дальний поход монитор.
«Железняков» срезает корму неуклюжего серого транспорта и выходит за ворота порта.
Еще несколько минут на блестящей поверхности моря виден его темно-голубой силуэт. Потом «Железняков» — корабль, ставший живой легендой флота, — растворяется в яркой солнечной дымке, плывущей над морем…
Часть 6
СНОВА ДУНАЙ
18
Осенью 1945 года я получил бандероль — несколько тетрадей, исписанных знакомым почерком Алексея Емельяновича Харченко.
«Дружище Травкин! — писал он. — Выполняю свое обещание. Говорят — лучше поздно, чем никогда. Ну, что ж? Лучше — поздно! Посылаю тебе свои корявые записи. Может, и пригодятся. Все хлопцы шлют тебе пламенный железняковский привет! Корабль наш, как видишь, жив и здоров и на Дунае встретил день великой победы».
Я раскрыл первую тетрадь.
«…Сколько радости, — писал Алексей Емельянович, — было на душе у каждого из нас: мы шли помогать нашим войскам освободить Дунай от фашистских захватчиков! Советская Армия подходила все ближе к гитлеровскому логову.
Мы идем морем на Дунай. Справа медленно проплывают необычайно красивые берега Кавказа. Над вершинами гор клубится туман. Море, спокойное, ласковое, слегка покачивает монитор. Я стою на мостике рядом с рулевым, а на палубе матросы, собравшиеся возле башни, поют под баян песню. Это наша — «железняковская песня». Слова к ней сочинил капитан-лейтенант Кононенко, а музыку написал большой друг нашего корабля композитор-черноморец Юрий Слонов. Матросские голоса дружно выводят песню, и мелодия ее, подхваченная утренним бризом, летит над кораблем, словно птица.
За кормой монитора на буксире идет зенитная плавучая батарея. Она предназначена для противовоздушной обороны освобожденных от противника баз. «Железнякову» прежде никогда не приходилось буксировать большие суда на длительном морском переходе. Буксировка уменьшает наш ход, снижает маневренность. А ведь война еще не закончена. Гитлеровские подводные лодки нередко нападают не только на боевые корабли, но даже и на рыболовецкие сейнеры.
Нас, правда, сопровождают катера противолодочной обороны — «морские охотники».
Не доходя до Сочи, попали в сильный шторм. Где от него укрыться? Сочи мало пригоден для этого. Порт открыт для всех ветров и штормовой волны. Но нужно было спасать корабль и людей. Плавбатарею поставили во внутреннем ковше порта, а «Железняков» укрылся за молом.
Шторм бушевал целые сутки. Волны гуляли в порту. Опасная для корабля зыбь бросала монитор из стороны в сторону, грозила сорвать его с якорей и выбросить на прибрежные камни. Никто не спал — все были на ногах.
Наконец шторм утих. Погода улучшилась. Мы взяли курс на Туапсе и Новороссийск.
«Железняков» шел под самым берегом, а «морские охотники» охраняли его от фашистских подводных лодок с моря. Наблюдение велось усиленное.
Вдруг сигнальщик «Железнякова» доложил: «Левый борт, курсовой 50, вижу перископ подлодки».
«Лево на борт, полный ход! Держать прямо на перископ!» — скомандовал я рулевому.
Не успели мы повернуть, как «морские охотники» обнаружили перископ внутри охранения и начали стремительную атаку.
Одна за другой оглушительно рвутся серии глубинных бомб. То там, то тут из моря встают водяные столбы. После одного из взрывов море забурлило пузырями, будто кипящая вода на плите. По волнам растекается радужно переливающееся на солнце масляное пятно. Оно быстро увеличивается в размерах. Вместе с пузырями на поверхность всплывают какие-то бумажки, обломок доски, мятая фуражка с гитлеровской эмблемой. С флагманского «охотника», стоящего над местом взрыва, получен флажный семафор: «Подводная лодка противника уничтожена. Продолжайте следовать своим курсом»…
И снова мерно зарокотали машины «Железнякова».
Мы продолжаем путь на Дунай…
На рассвете прямо перед нами открылась огромная горища. Это гора Дооб — «страж Новороссийска», как называют ее. Вошли в Цемесскую бухту. Слева «Малая земля» — мыс Хако. Сюда был высажен десант Черноморского флота. Здесь дрались храбрые воины Цезаря Куникова.
Железняковцы замерли в молчании, отдавая честь героям, павшим в боях.
В Новороссийске меня вызвал к себе командующий флотом адмирал Октябрьский. Он сказал:
«Фашистское командование на весь мир раззвонило, что Дунайская флотилия уничтожена. Врут! Живет и здравствует флагман флотилии «Железняков». Впереди у вас, Харченко, много опасностей. Но корабль должен войти в Дунай и снова стать на нем флагманом».
Адмирал пожелал нам счастливого плавания.
И вот — мы проходим мимо Керченского пролива, навсегда переставшего быть «проливом ста смертей».
Здесь наш Громов — он из Поти ушел добровольцем на малые корабли — перевозил десантников с Тамани в Керчь. Громов приезжал навестить нас. У него на груди было уже четыре боевых ордена. Как-то у десантников в Керчи вышли боеприпасы и не стало продуктов. Авиация противника висела над проливом, уничтожая всякое суденышко, каждую лодку, появлявшуюся у берегов. Противник хотел задушить наш десант. На призыв командира: «Кто из вас, рискуя жизнью, поведет катера на ту сторону и доставит запасы десантникам?» — наш Громов первым ответил: «Я».
Командуя мотоботом, Громов десятки раз доставлял боеприпасы и продовольствие в Керчь. Он был ранен, но не покинул поста. Когда ему предложили отправиться в госпиталь, он ответил: «Я с «Железнякова». И этим все было сказано…
На горизонте — коса Чушка. А дальше — Азовское море… Там в сентябре 1941 года в горячей схватке с врагом погиб Андрюша Савельев; он умер на руках боевых друзей со словами: «Родина, не страшно отдать жизнь за тебя»…
Я снял фуражку и долго смотрел на уходящий вдаль берег.
Зашли и в родной Севастополь… Тяжело смотреть на руины. С вершины Малахова кургана видна вся бухта. В ней уже стоит эскадра Черноморского флота.
На мысе Тарканхут до войны стоял высокий маяк, указывая путь кораблям. Теперь он — разрушен. Определили точно свое место, и «Железняков» взял курс на Одессу. Шли по узкому фарватеру, среди минных заграждений.
Тройка отчаянных «фокке-вульфов» устремилась было на корабль, но их встретили дружными залпами. «Вульфы» поспешно отвернули и ушли в море. За ними на большой скорости помчалась девятка наших истребителей.