Ребята из УГРО

— Чего вскочил? Внучек мой, Костенька.

Было слышно, как в сенцах кто-то обметает валенки, обивая снег, а потом в кухне появился мальчишка. Шапка его была сильно обсыпана снегом, сам он, раскрасневшись, скинул полушубок, стащил валенки и, ничего не сказав гостю, отправился на другую половину.

Александр тем временем достал с печи свои просохшие валенки, ловко замотал портянки и не торопясь стал обуваться.

Появилась вместе с Костей хозяйка.

— Куда заспешил? Давай чаевать. Коля тебя повидать хочет. Придет к ручью, как стемнеет.

Ага, значит, клюнули! Сколько же сейчас времени? Часа два, а то и больше. Значит, если считать, что Костя ушел в десять, то обернулся он туда и обратно за четыре часа. Наверное, и у бандитов просидел час, а может, больше. Тогда на дорогу ушло три часа, туда и обратно. Недалеко, где-то здесь под боком, километров пять-шесть, от силы восемь.

— К ручью, говоришь? А сколько туда идти?

— Тут рядом. Скоро дойдем, — ответил уже осмелевший мальчишка. — Только папка велел темноты дождаться.

— Ну, тогда чайку попьем, — согласился Александр.

Едва стемнело, Дорохов стал собираться. Сложил в мешок хлеб, сало, консервы, туда же опустил пачку махорки, хотел засунуть сверток с опилками и золотом, но раздумал. Вторую пачку махорки опустил в левый карман телогрейки, подпоясался тонким сыромятным ремнем и за пазуху, как противотанковую гранату, засунул почти полную бутылку спирта.

— Бывай здорова, мать!

— Путем тебе, дорогою.

— И тебе по той же.

Коська шел впереди, а Дорохов, приотстав, шагал сзади и левой рукой, прямо в кармане, разорвал пачку махорки и стал в горсти разминать табак. Мял старательно: на случай свалки горсть мятого табаку в глаза действует отлично. По укатанной санной дороге поднялись на бугор, и едва спустились, мальчик свернул на малозаметную тропинку и придержал Александра за руку.

— Здесь, дядя.

Негромко свистнул, в кустах за ручьем ему сразу в ответ прозвучал тихий свист и совсем отчетливо, словно рядом:

— Ты, Коська?

— Я.

Крадучись, видно, по привычке, чтобы не треснула под ногами ветка, из кустов вышел человек и, не доходя до Дорохова шагов пять, остановился. На левой согнутой в локте руке лежало ружье. Стволы угрожающе смотрели вперед, на него — Сашу. Стоял Николай Агеев боком, видно готовый мгновенно вскинуть ружье, дважды нажать курки и кинуться прочь.

«Боится! Или, по крайней мере, опасается», — мелькнула мысль, и Дорохов решил забирать инициативу в свои руки.

— Здорово, Никола! Привет тебе от Севастьяна. Присядем где-нибудь и глотнем за него спирту. Я тебе расскажу все, что знаю, и подамся дальше. Не привык я к вашим медвежьим порядкам. — Саша вытащил из-за пазухи бутылку и вплотную подошел к бандиту. Зубами вынул пробку и протянул Агееву спирт. — Пей!

— Зачем же тут? Идем к нам. Переночуешь, расскажешь честь по чести, а может, и остаться до весны захочешь.

— Буду выходить на железку. Чего ж здесь зиму торчать? На лесоповалах и так надоело.

— Не захочешь — уйдешь. Зато поговорим по-людски, а заодно и выпьем. Свежениной тебя подкормим. Тут недалеко. Напрямик версты две. Но мы кругом ходим, чтобы следа не давать. Топай, сынок, домой… Идешь, что ли?

— Пойдем. Все одно. Думал у одной молодухи переночевать. Ладно, подождет. Ну, давай на дорожку по глотку. — Высоко запрокинув голову, хлебнул из бутылки. В темноте не было видно, как, закусывая снегом, он с отвращением выплюнул спирт. Приложился и Агеев, тоже закусил снегом, закинул за плечо новенькую двустволку и пошел вперед. Александр заметил, что оба курка у централки были взведены.

Идти с ним в бандитское логово? Идти. Конечно, идти. Узнать, где оно находится, посмотреть, пощупать каждого своими руками, а потом накрыть всю шайку одним ударом.

Внезапно Дорохова осенила мысль, что он допустил просчет, что бандиты решили заманить его к себе, чтобы отнять золото, а с ним попросту расправиться.

«Ну, это вам не удастся». Саша нащупал в кармане тряпицу с опилками от подсвечника и, проходя мимо сваленной бурей лесины, споткнулся. Поднимаясь, сунул под дерево злополучный сверток, и сразу на душе стало легче.

Перед косогором остановились. Агеев показал рукой куда-то в темень и объяснил:

— Вот и пришли. Тут сотня шагов осталась.

— Знаешь, Никола, я вот иду и все думаю, что глупость спорол. — Дорохов помолчал. — Есть у меня золотишко, чуть поменьше фунта. Чтобы с ним к вам не тащиться, его возле твоей хаты в снегу прикопал.

— Где?

Александр хмыкнул в ответ:

— Да так я тебе не объясню. Показать надо.

— Ничего, завтра мать баню топить будет, сходим попаримся, а заодно и песок заберешь.

Раздвинув елки, Агеев открыл тесовую дверь, и оба оказались в небольшом тамбуре, из которого вторая дверь вела непосредственно в бандитское жилье. Землянка была большая и на удивление удобная. Ее вырыли в ельнике, в косогоре, потрудившись на совесть. Справа и впереди тянулись двухъярусные нары. Слева большая сложенная из камня печь с металлической плитой и конфорками. Посредине выструганный из досок стол, над ним керосиновый фонарь «летучая мышь».

За столом трое бандитов играли в карты, а еще два обросших мужика валялись на нарах. Все пятеро при их появлении встали, и в землянке вмиг стало тесно. Агеев объявил:

— Гостя привел. Пускай расскажет, что про Севастьяна знает.

Александр чуть оттолкнул в сторону главаря, подошел к столу, поставил бутылку.

— Расскажу, только для начала хватим по стопарю, да пожрать бы немного. — Повернулся к плите, грея над печью руки, заглянул в полуведерный чугун, в котором кипело мясо. Рядом с ним в маленьком походном котелке тоже булькал наваристый бульон, из которого торчала тонкая косточка. Сбросив на нары мешок, телогрейку и шапку, Александр увидел, что черный бородатый мужик поднялся с нар, поставил на стол алюминиевые кружки и стал разливать спирт. Агеев тоже разделся и, посмотрев на черного, велел:

— Дели на два раза.

— Че тут двоить! — огрызнулся мужик. — Тут если одному, то как раз на два, а на всех только понюхать.

Дорохов взял пододвинутую ему кружку, вытащил из маленького котелка за кость кусок мяса и увидел на лицах бандитов хитрую усмешку. В глазах бородатого запрыгало, заиграло злорадство, и он сразу почувствовал какой-то подвох, и именно в этом чертовом котелке, но отступать было поздно.

— Со свиданьицем. — Саша поднял кружку, проглотил спирт и откусил кусок. Боковым зрением уловил, что именно этого момента с напряжением ждали все окружающие. На вид мясо походило на баранину, только с каким-то щелочным привкусом, и было ясно, что, когда его поставили варить, совсем не добавляли никакой приправы.

— Что же вы, черти, хоть бы луковку кинули или черемши. Привкус бы отбило.

— Неужели собачатину раньше жрал? — удивился черный.

— А ты на Колыме был? Там собака первое дело. Только для хорошего гостя, — сдерживая судорожно подступивший к горлу комок, нашелся Сашка.

— Это мы бобика на пробу сварили, — засмеялся худой, какой-то весь сморщенный мужичонка. — Зимой по снегу корову там или овцу не уведешь. Враз найдут. У нас тут каждый пацан — следопыт. А коли запасы кончатся, придется за собак браться. Вот и сварили. Шкуру на ноги, на носки, а мясо на пробу.

— Собака — это хорошо. Вкусно! — разошелся Сашка. — Только мясо надо сначала вымачивать и приправу добавлять. Я пока по лагерям да по колониям болтался, много чего повидал да попробовал. Вот кошки плохо. Но при нужде тоже можно.

— Про жратву ладно, потом расскажешь. Давай говори про Пескова, — перебил черный.

— Пескова я не видел. — Дорохов посмотрел на притихших, насторожившихся бандитов. — Ранили его. Шли они втроем. Севастьян Песков, Юшка Слепнев и Туесок — Леха Чипизубов. После побега убили какого-то начальника, забрали оружие, за ними погоня. Начали отстреливаться. Но их схватили, один Туесок и ушел. Добрался до Октябрьского, но там его поймали. Я с ним в КПЗ вместе сидел. Когда Туесок узнал, что меня выпустят, попросил к тебе, Николай, зайти и рассказать, что и как.