Год маркетолога

– Ну, видишь, какой ты умный. Все объяснил начальнику. Большое будущее тебя, парень, ожидает, длинная дорога, червовая дама, хотя червовая дама у тебя уже есть. – Он уже потерял интерес к разговору и начал валять дурака, но у меня тоже был свой вопрос, и я решил, что сейчас самое время его задать.

– Андрей, я тебя не понимаю. Я не понимаю, почему тебя это так достает, и я не понимаю, почему ты работаешь на них, если тебя все так достает? Думаю, у тебя нет недостатка в предложениях. Мы никогда не говорили на эту тему, но…

– Я отвечу, – перебил он, – я отвечу на твой очень правильный вопрос. Я не хочу работать на людей, которых не уважаю, с которыми почти во всем не согласен, но… во-первых, они мне платят, а во-вторых, если ты заметил, они едят из моих рук, если переводить с английского дословно. Ну, за редким исключением. Теперь вопрос, найду ли я других людей, которые будут мне ближе и понятнее, будут платить столько же или больше, – найду, но точно знаю, что придется потратить несколько лет на выстраивание доверительных отношений. Потому что все у нас хоть и жалуются на нехватку кадров, а на работу предпочитают брать проверенных и лояльных. Так что я остаюсь при своем неразрешенном противоречии и от того, наверное, злюсь на этих дураков еще больше, хотя, конечно же, злиться следует только на себя. Выпить хочешь? – неожиданно прервал он свой монолог, поскольку автобус наш с разноязычными громкоголосыми пассажирами подъезжал к гостинице.

– Давай.

– Давай-то, давай, но ведь вся эта шобла сейчас в бар рванет, там не посидишь, не поговоришь… а у меня вообще-то к тебе тема есть.

– Какие тогда предложения?

– Ты предложения делай, ты же маркетинг…

– Я у консьержа спрошу, где здесь бар ближайший, не в гостинице же сидеть.

– Хорошее дело, давай я там, может быть, и поем чего-нибудь. Ты скажи, чтобы поприличнее что-нибудь нашел, дай ему двадцатку. Есть наличные?

– Есть, не надо, – остановил я движение его руки, потянувшейся за бумажником. – Слушай, наших позовем?

– Нет, не надо, я же сказал, у меня к тебе разговор…

– Машка обидится.

– Да, обидится. К сожалению, как ты знаешь, не в первый раз.

Глава вторая

Я ждал этого разговора. Я ждал этого разговора весь последний год и пару раз пытался сам завести его, а один раз даже советовался со своей умной женой, которая сказала: «Вспомни Булгакова – никогда ничего не проси». И была права, хотя формально я и не собирался ничего просить. И вот той ночью, потому что в бар мы попали уже близко к полуночи, он сказал мне все сам. Мы пили бурбон, разговор был долгим и, по сути, продолжал предыдущий разговор в автобусе, поэтому пересказывать его полностью нет никакой необходимости. Андрей сказал, что с учетом всех плюсов и минусов принял решение уходить в конце года. Только все нужно сделать спокойно и хорошо подготовиться. Американцы захотят воспользоваться случаем и прислать своего человека, поэтому, если я хочу сделать то, ради чего пришел в компанию, то есть стать следующим генеральным директором, нам придется сыграть очень непростую партию – с равными шансами на успех и неуспех. И он говорит мне это сейчас, почти за год, потому что доверяет и потому что я должен успеть выучить свою роль, которая до конца даже еще не написана. И если я готов пройти этот путь, то он хотел бы услышать мой ответ после возвращения из Штатов.

Я мог дать ответ прямо тогда, но сработала привычка, которую начал воспитывать еще отец, а потом продолжила жизнь, – не принимать никаких решений, не давать никаких обещаний и не объясняться никому в любви в час ночи после нескольких рюмок/стопок/бокалов. Потому что утром многое кажется другим в полном соответствии с известной русской пословицей. Как любит говорить Андрей, не важно, как с девушкой заснешь, важно, как с ней проснешься, и следующие двое суток, сначала в Вашингтоне, а потом в Нью-Йорке уже на другом совещании, я, конечно, проигрывал в голове варианты, но скорее из любви к анализу, чем на эмоциональном подъеме. Я ожидал этого предложения – Андрей сделал. Он объяснил, зачем ему это нужно. «Я тебя люблю, конечно, и все такое – самое время выпить, давай за тебя, – но главная причина все-таки не ты. Я столько лет потратил на то, чтобы создать и развить всю эту структуру, найти нужных людей, удержать нужных людей – и это при том, что мы платим не самые большие деньги на рынке, – создать партнерскую сеть, выстроить отношения с крупнейшими заказчиками, поменять людей во всех этих украинских, казахских, румынских, болгарских офисах, мне физически плохо становится при одной мысли, что приедут какие-то уроды, даже пусть один урод, и через год все развалится. А оно развалится в первую очередь потому, что начнут уходить люди. У нас же нет ни одного серьезного конкурентного преимущества, кроме людей, которых мы воспитали. И тогда получается, что я десять лет жизни потратил неизвестно на что? Не хочу. Хочу, чтобы мы и дальше оставались лучшими продавцами своего говна. Ты понимаешь, о чем я?»

Господи, ну чего тут было не понять. В нем говорило тщеславие – по словам некоторых, «любимый из человеческих пороков». Но это даже было приятно. Демонстрируя свои слабости, Андрей одновременно демонстрировал и то, что он просто человек. А то бывали моменты, когда и другие мысли в голову могли прийти. Шутка.

То есть с его мотивацией все было понятно. Чуть сложнее было с моей. У меня действительно были очень хорошие предложения, но всегда на позицию директора по маркетингу. У headhunter’ов[9] я занимал определенный сегмент, и они не хотели видеть меня в другом. А директора по маркетингу или даже вице-президенты по маркетингу в крупных российских компаниях, которые представляли для меня основной интерес, никогда не были главными людьми. А раз так, значит, что с учетом моего возраста имеет смысл два-три года проработать генеральным директором иностранной компании с оборотом в полмиллиарда долларов и закрыть тему с маркетингом. Стало быть, наши с Андреем интересы здесь совпадают, и впереди нас ожидают интересный год, и общая тайна, и общий план. Круто.

В Нью-Йорке график был такой плотный, что под конец я просто вымотался и чуть не забыл купить Ирине подарок. Ирина – это, к слову, моя жена. Она просила купить вполне конкретную сумку Bottega, показала мне картинку в компьютере перед отъездом и спросила, нужно ли прислать артикул. То есть она ее действительно хотела и при этом еще желала сэкономить как минимум тысячу долларов по сравнению с Москвой. Очень похвально. Такая у меня замечательная жена. Я сказал, что в Америке не может быть сейчас дешевых цен на европейские вещи из-за курса доллара. Она сказала: «Да, не может. Но есть». И оказалась права. Я выехал из гостиницы в аэропорт пораньше, заехал в “Sax Fif’s avenue” и убедился – жена права. Сумка стоила не только в два раза дешевле, чем в Москве (то есть экономия получилась не тысяча долларов, а тысяча евро), но даже дешевле, чем в Риме, где такую же сумку, но другого цвета купила ее подруга. То есть американские продавцы, чтобы покупатель не разбежался, решили довольствоваться маржой не восемьдесят процентов, а пятьдесят. Такое я нашел объяснение.

Как писали во времена моего детства в школьных сочинениях: «Усталые, но довольные возвращались они домой» – это было точно про меня. Одна только неувязка. На четвертый день наступает наконец привыкание к восьмичасовой разнице во времени – вот надо возвращаться, чтобы привыкать снова. Это в минус. Все остальное в плюс, включая даже сумку нужного цвета и нужного цвета знакомства с правильными людьми. В Нью-Йорке я начал играть не написанную еще роль нового русского (в хорошем смысле слова) молодого бизнесмена с отличным образованием, полностью разделяющего западные ценности. По правде сказать, роль была для меня не трудна, потому что, в отличие от Андрея, я действительно многие из этих ценностей разделяю. Но и его тоже понять могу. При всем своем уме, организаторском таланте и т. д. он все-таки человек другого поколения – почти тридцать лет жизни у него пришлось на советские времена.

9

Охотник за профессионалами (об агенте или агентстве по найму) (англ.).