Страница 57 из 82
— Не говори глупостей, Перри, — высокомерно заявила Эмили.
— Это не глупости, — упрямо возразил Перри. — И вообще, самое время для нас прийти к окончательному решению. Ни к чему задирать передо мной нос только из-за того, что ты Марри. Когда-нибудь я буду стоящим женихом даже для Марри. Ну же, утешь меня в моем горе!
Эмили встала с презрительным видом. У нее, как у всех девушек, были свои мечты и среди них яркая, как красная роза, мечта о любви, но Перри Миллеру не отводилось в этих мечтах никакого места.
— Я не Марри, а Старр... и я иду наверх. Спокойной ночи.
— Подожди-ка секундочку, — сказал Перри с широкой усмешкой. — Когда часы пробьют одиннадцать, я тебя поцелую.
Эмили ни на миг не пришло в голову, что Перри действительно может сделать что-либо подобное — и это было очень глупо с ее стороны, так как Перри имел обыкновение всегда осуществлять все, что задумал. Но, с другой стороны, он никогда не был сентиментален. Она проигнорировала его слова, но задержалась на минутку, чтобы задать еще один вопрос о его визите в дом Харди. Перри не ответил на него. Часы как раз начали бить одиннадцать, когда она произнесла последние слова... и тогда он перекинул ноги через подоконник и очутился в комнате. Эмили слишком поздно поняла, что он собирается осуществить свой замысел. Она лишь успела нагнуть голову, так что Перри чмокнул ее, энергично и от души — в его поцелуях не было ничего утонченного — в ухо вместо щеки.
В тот самый момент, когда Перри поцеловал ее, и прежде чем у нее вырвались раздраженные слова протеста, произошло нечто совершенно неожиданное. Порывом ветра, ворвавшегося в открытое окно, задуло маленькую свечу, а в открывшейся двери столовой появилась тетя Рут, облаченная в розовую фланелевую ночную рубашку и держащая в руках другую свечу, свет которой снизу бил в ее окруженное венчиком из папильоток лицо, придавая ему зловещее выражение.
Это одно из мест повествования, где честный биограф чувствует, что не способен — если употребить старое доброе выражение — «воздать своим пером должное» этой сцене.
Эмили и Перри стояли словно окаменев. На миг окаменела и сама тетя Рут. Тетя Рут предполагала найти Эмили пишущей, как это произошло однажды ночью месяц назад, когда вдохновение посетило Эмили перед сном, и она, прежде чем лечь спать, тихонько пробралась в натопленную столовую, чтобы там записать свои мысли в «книжку от Джимми». Но увидеть такое! Надо признать, что со стороны происходящее действительно могло показаться более серьезным, чем на самом деле. Так что вряд ли стоит осуждать тетю Рут за ее негодование.
Тетя Рут сурово смотрела на незадачливую парочку.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она у Перри.
И тут Стоувпайптаун совершил ошибку.
— Ищу круглый квадрат, — сказал Перри легкомысленно, глядя на нее ясными глазами, полными озорства и лукавства.
«Дерзость» Перри — так назвала это про себя тетя Рут, и нельзя не согласиться, что он был дерзким — естественно ухудшила и без того скверное положение. Тетя Рут обернулась к Эмили.
— Может быть, ты сможешь объяснить, почему ты здесь в такой час и целуешься в темноте с этим типом?
Эмили вздрогнула от жестокой вульгарности этого вопроса, словно от удара. Она забыла о том, насколько подозрительны обстоятельства, в которых ее застали, и, не желая противиться обуявшему ее духу противоречия, гордо вскинула голову.
— На такой вопрос, тетя Рут, я отвечать не собираюсь.
— Так я и думала. — У тети Рут вырвался весьма неприятный смешок, в котором задребезжала неблагозвучная нотка торжества. Можно было подумать, что, несмотря на гнев, она испытывает некоторое удовольствие. Приятно найти подтверждение своему давно сложившемуся мнению о ком-либо. — Что ж, может быть, ты будешь добра ответить на несколько других вопросов. Как этот тип попал сюда?
— Через окно, — лаконично сообщил Перри, увидев, что Эмили не собирается отвечать.
— Я не спрашивала вас, сэр. Уходите. — И тетя Рут театральным жестом указала ему на окно.
— Я не двинусь ни на шаг из этой комнаты, пока не узнаю, что вы собираетесь делать с Эмили, — заявил Перри упрямо.
— Я, — сказала тетя Рут с ужасно отрешенным видом, — не собираюсь ничего делать с Эмили.
— Миссис Даттон, будьте человеком, — умоляюще и вкрадчиво начал Перри. — Во всем виноват я один — честное слово! Эмили ни чуточки не виновата. Понимаете, все вышло так...
Но Перри опоздал.
— Я попросила объяснений у моей племянницы, и она отказалась их дать. А ваши я слушать не желаю.
— Но... — попытался возразить Перри.
— Тебе лучше уйти, Перри, — коротко сказала Эмили — выражение ее лица не сулило ему ничего хорошего. Она произнесла эти слова негромко, но самый гордый из гордых Марри не смог бы отдать более четкого приказа. Было в ее тоне нечто, не позволившее Перри ослушаться. Он покорно вылез из окна, чтобы исчезнуть в ночи. Тетя Рут шагнула к окну и закрыла створку. Затем, совершенно игнорируя Эмили, она — приземистая фигурка в розовой фланели — решительным шагом направилась наверх.
Эмили плохо спала в ту ночь — и, как надо признать, поделом ей было! Приступ гнева прошел, и теперь стыд хлестал ее словно кнут. Она поняла, что повела себя очень глупо, когда отказалась объяснить произошедшее тете Рут. Тетя Рут имела право требовать объяснений, поскольку эта неприятная ситуация возникла в ее собственном доме, и не имело значения, как злобно и каким неприятным тоном она их потребовала. Конечно, она не поверила бы ни единому слову Эмили, но Эмили, если бы дала такие объяснения, не осложнила бы свое и без того затруднительное положение.
Эмили имела все основания ожидать, что теперь ее с позором отправят домой, в Молодой Месяц. Тетя Рут категорически откажется оставить такую девушку в своем доме... и тетя Элизабет согласится с ней.. а тетя Лора будет безутешна. Выдержит ли такое испытание даже верность кузена Джимми? Перспективы были весьма неприятными. Неудивительно, что Эмили провела ночь без сна. Она была так несчастна, что каждое биение сердца, казалось, причиняло боль. И вновь необходимо заявить, весьма недвусмысленно, всего этого она заслуживала. У меня нет для нее ни одного слова жалости или оправдания.
Глава 18
Косвенное доказательство
В субботу утром за завтраком тетя Рут хранила каменное молчание, но жестоко усмехалась про себя, пока намазывала маслом и ела свои жареные хлебцы. Было совершенно ясно, что тетя Рут наслаждается жизнью... и так же ясно, что об Эмили сказать этого было нельзя. Тетя Рут передавала Эмили хлеб и повидло с убийственной вежливостью, словно говоря: «Я ни на йоту не отступлю от правил приличия. Возможно, я выгоню тебя из моего дома, но, если ты уйдешь без завтрака, то вина за это ляжет исключительно на тебя саму».
После завтрака тетя Рут ушла в город, чтобы — как подозревала Эмили — позвонить по телефону доктору Бернли и передать через него послание в Молодой Месяц. Эмили ожидала, что по возвращении тети Рут немедленно получит приказание собирать чемодан. Но тетя Рут так и не заговорила. В середине дня прибыл кузен Джимми в открытых санях с двумя двойными сиденьями. Тетя Рут вышла на крыльцо, чтобы поговорить с ним. Затем она вернулась в дом и наконец нарушила молчание.
— Одевайся, — сказала она. — Мы едем в Молодой Месяц.
Эмили молча повиновалась. Она села на заднее сиденье саней, а тетя Рут устроилась рядом с кузеном Джимми. Кузен Джимми оглянулся на Эмили поверх воротника своего мехового пальто и сказал: «Привет, киска», — но не слишком весело. Очевидно, кузен Джимми предполагал, что произошло нечто весьма серьезное, хотя не знал что именно.
Поездка оказалась неприятной, несмотря на дымчато-жемчужную красоту серого зимнего дня. Неприятным стало и прибытие в Молодой Месяц. Тетя Элизабет смотрела сурово, а тетя Лора с тревогой.