Страница 22 из 26
— От метро далеко идти.
— Я сильная.
— Ты редкий, уникальный цветок, который необходимо держать подальше от грязи и жадных глаз Ист-Энда. — В голосе слышалась насмешка. — А как же Лоренс?
— Он на работе. Он звонит мне днем, но я могу сказать, что ходила по магазинам.
— Тебе будет нечего ему показать из покупок.
— Я просто гуляла, не нашла ничего подходящего. Я могу прослушать его сообщение из твоего дома и перезвонить.
— Да у тебя есть опыт.
— Принимаю это как комплимент.
— Большинство телефонов в офисах определяют номер, откуда поступает звонок. У твоего… — он едва не сказал «мужа», — ботаника отличная память на цифры. Например, он мог запомнить мой номер. Я куплю тебе мобильный.
— Отличная идея, но мы с Лоренсом недавно решили, что это слишком дорого. Лоренс может его найти, тогда мне придется объяснять, откуда он у меня. Кроме того, он может выяснить другим способом, верно?
— Да. Даже тогда, когда нечего выяснять.
— А твой день рождения? Это ты называешь ничем? Если бы я стала твоей?
— Ты и есть моя, — мягко произнес Рэмси. — Прошлой ночью… ты ведь спала с ним?
— Разумеется, спала. У нас общая кровать.
— Я не об этом, ты прекрасно поняла. Его долго не было дома. Когда парень долго не видит женщину, он возвращается и трахает ее.
— Ладно, ладно. Да. Если бы отказалась, он бы что-то заподозрил.
— Мне это не нравится. У меня нет права так говорить, но мне это не нравится.
— Мне тоже, — призналась Ирина. — Я… смогла справиться только благодаря мыслям о тебе. Это ужасно — представлять другого.
— Лучше, когда ты рядом с ним думаешь обо мне, а не наоборот.
— Мне больше нравится быть рядом с тобой и думать о тебе.
— Так когда твоя сочная попка появится на «Майл-Энд»?
Видимо, это весьма типично — потратить уйму времени на обсуждение того, как это должно быть, и лишь в самом конце наконец перейти к деталям того, как это сделать. Ирина было приятно чувствовать себя особенной.
В метро на нее оборачивались и мужчины и женщины. Дело было не только в короткой джинсовой юбке и откровенной желтой футболке, а в ней самой. Возможно, попутчики не нашли определение ее виду как таковому, но все же оценили.
Люди часто рожают детей, женятся или образуют пары, но редко выглядят так, как Ирина. Женственная притягательность стала редкостью. Вы никогда не увидите это на рекламных плакатах в вагоне, заметите лишь вызывающую грудь с рекламы отдыха на островах и сногсшибательную белозубую улыбку, обещанную зубной пастой. Эти картинки заставляют пассажиров мучиться от отсутствия и от желания иметь.
Это была не та поездка, на которую надеялась Ирина Макговерн. Однако, приняв решение не расстегивать молнию юбки, она была честна с самой собой. Она села в поезд с сомнительными целями.
Без предварительного объявления по громкой связи поезд остановился в тоннеле. Подобные остановки на пятнадцать минут были настолько привычными для пассажиров Северной ветки — самой ужасной из всех, — что пассажиры даже не удосужились поднять глаза и оторваться от «Дейли мейл». В связи с «чудачествами» метрополитена постоянные пользователи, вероятно, уже прошли стадии ужаса, отчаяния, нетерпения и развили в себе выдержанность дзен-буддистов. Можно ли определить смиренность пассажиров иным другим словом, кроме мудрости.
Ирине представилась возможность взять паузу. Сначала Рэмси, а потом и внезапная остановка твердили: «Ты должна остановиться».
Мыслями она ускользнула в прошлое, в то время, когда несколько лет назад у них с Лоренсом появилась традиция перед ужином сидеть на диване и жевать попкорн, молча просматривая новости по Четвертому каналу. После переезда на нынешнюю квартиру традиция еще не успела возобновиться.
— Очевидно, что гарантий нет никаких, — пробормотала она, выбирая самые раскрывшиеся ядра. — Я о нас. Как много пар живут прекрасно, а потом — бам, и все кончено. Если это случится и с нами? Вдруг я потеряю веру в проект в целом? Нельзя сказать с уверенностью, что мы справимся. Но если у нас не получится, значит, ни у кого не получается. Или у меня не получится, какая разница.
— Да, — согласился Лоренс, подхватывая нелопнувшее зернышко, хотя она предупреждала, что оно может повредить мост во рту. — Я знаю людей, которые через пару лет опять готовы к новым свершениям, но это не для меня. Расстались? Я бы отказался от повторной попытки.
Жестокое для обеих сторон суждение. Лоренс всегда был для Ирины феноменом. Он умный, красивый и немного странный; они отлично подходят друг другу.
В прошлом они преодолели немало препятствий и трудностей — бурные волны первого года общения, профессиональная неустроенность Лоренса, пока он наконец не нашел работу в «Блю скай», невостребованность некоторых новых иллюстраций Ирины и переезд в другую страну. Сейчас все должно быть проще, верно? После почти десяти лет многое должно двигаться по инерции. Шероховатости сглажены, серьезные источники напряжения удалены, их отношения должны скользить по глади, как японский поезд на воздушной подушке. Вместо этого их вагон застрял между станциями, оставляя возможность лишь смотреть в угольно-черные окна. За одну ночь их отношения преобразовались с уровня высокотехнологичной железной дороги до Северной ветки.
Почему никто не предупредил ее? Внутренние чувства, призванные хранить, подтолкнули ее к опасности. Садясь в салон «ягуара» с видом безрассудной невинности, она не удосужилась обернуться, и это было весьма неосмотрительно с ее стороны. Она руководствовалась эмоциями. Ограблена. Разгромлена. Словно взяла с субботу днем скалку и вышибла себе мозги.
Неожиданно вагон дрогнул, поезд запыхтел и двинулся вперед. Передышка, подаренная метрополитеном, окончена. У ее попутчиков свои дела, они не могут ждать, пока женщина сорока с небольшим лет возьмет себя в руки.
Если принять, что Лоренс был для нее феноменом, то продолжить движение к конечной станции означает «потерять веру в проект в целом». Получается, она несется по тоннелю не к романтическим отношениям, а к циничным.
«Как печально, — думала Ирина, шаг за шагом преодолевая расстояние от станции метро вверх по Гров-Роуд до дома Рэмси, — что нельзя позволить себе влюбиться, поскольку любые эмоции ощутимы на расстоянии». Но если пугающая пустота при появлении Лоренса вчера вечером осталась незамеченной, может ли она вести себя так и дальше? По меньшей мере, чтобы не дать себе влюбиться, ей не стоило нестись утром сломя голову в Хакни, что лишь больше разжигало страсть. И не терзаться мыслями о том, что она, как кошка, может всегда войти и выйти из дома по собственному желанию через маленькую прорезь в кухонной двери.
В общепринятом смысле любовь связывает людей испытанным способом или бывает ниспослана свыше, но с ней не произошло ничего подобного. Несмотря на популярное высказывание о том, что любовь зачастую возникает «вопреки», ее нельзя вызвать одним повелением. Как невозможно избавиться от этого чувства, если оно становится неудобным или неугодным, если грозит губительно повлиять на жизнь. Куда более самого поцелуя у бильярдного стола, под воздействием которого она была последние восемнадцать часов, Ирину поразило, что ее состояние осталось не замеченным вернувшимся домой Лоренсом. Ее досада сокрушительно росла с каждым часом. Нет, она не разочаровалась в Лоренсе; шоры не упали с ее глаз, он не стал для нее в одно мгновение тем обычным маленьким человеком, каким видели его окружающие. Скорее, с поворотом ключа в замке романтические струны в ее сердце лопнули. Верность и привязанность к Лоренсу зиждилась лишь на особенностях ее характера. Их отношения рассыпались на куски. Трансгрессия выходного дня заставила нарушить основные условия ее соглашения с самой собой и привела к разочарованию в себе. Она словно уменьшилась и стала более хрупкой. Ирина чувствовала себя ординарным человеком и впервые, пожалуй, поверила в миф о том, что она состарится и умрет, как и все остальные.