Сталин

Главная книга о Сталине, разошедшаяся миллионными тиражами и переведенная на десятки языков. Лучшая биография величайшего диктатора XX века, написанная с антисталинских позиций, но при этом сохраняющая историческую объективность. Сын «врагов народа» (его отец был расстрелян, а мать умерла в ссылке), Д.А. Волкогонов не опустился до сведения личных счетов, сохранив профессиональную беспристрастность и создав не политическую агитку, а энциклопедически полное исследование феномена Вождя – не однодневку, а книгу на все времена.

От Октябрьского «спазма» 1917 Года и ожесточенной борьбы за ленинское наследство до коллективизации, индустриализации и Большого Террора, от катастрофического начала войны до Великой Победы, от становления Свехдержавы до смерти «кремлевского горца» и разоблачения «культа личности» – этот фундаментальный труд восстанавливает подлинную историю грандиозной, героической и кровавой эпохи во всем ее ужасе и величии, воздавая должное И.В. Сталину и вынося его огромные свершения и чудовищные преступления на суд потомков.

Дмитрий Волкогонов

Вместо введения Феномен Сталина

Дмитрий Волкогонов

Сталин

Ленинизм есть вождизм нового типа, он выдвигает вождя масс, наделенного диктаторской властью… Сталин будет законченным типом вождя-диктатора.

Н.Бердяев

Вместо введения Феномен Сталина

…Перед наступлением эпохи Духа человек должен пройти через сгущение тьмы, через ночную эпоху.

Н. Бердяев

Сталин умирал. Лежа на полу столовой на даче в Кунцево, он уже не пытался встать, а лишь изредка поднимал левую руку, словно прося у людей помощи. Полуприкрытые веки вождя не могли скрыть отчаяния взгляда, обращенного к входной двери. Губы немого рта беззвучно и слабо шевелились. Уже прошло несколько часов после удара. Но никого рядом со Сталиным не было. Наконец, обеспокоенные долгим отсутствием признаков жизни за окнами особняка, в столовую несмело вошли его телохранители. Однако они не имели права немедленно вызвать врачей. Один из самых могущественных людей за всю человеческую историю не мог на это рассчитывать. Нужно было личное распоряжение Берии. Его долго ночью искали. Но тот посчитал, что Сталин просто крепко спит после плотного ночного ужина. Лишь через десять – двенадцать часов перепуганные медики были привезены к умирающему вождю.

Сам факт такой смерти глубоко символичен. Ирония судьбы оказалась жестокой. Агонизировавший несколько десятков часов вождь в нужную минуту не смог получить помощь. И это он, почти земной бог, способный несколькими словами переместить миллионы людей с одного края страны на другой! Бюрократический «порядок», созданный им, сделал и самого вождя своим заложником. Медленно угасавшее сознание Сталина еще могло оценить по достоинству степень косности существующей системы, которую он так долго создавал.

Невидимую черту, отделяющую бытие от небытия, можно перешагнуть только в одном направлении. Даже вожди вернуться обратно не в состоянии. Едва ли Сталин знал, что ему предстоит не только смерть физическая, но и смерть политическая. Его кончина казалась для современников глубокой трагедией. Они не думали тогда, что именно этот человек относился к гибели миллионов людей лишь как к казенной сфере закрытой статистики. После своей смерти Сталин оставил в наследство потомкам не просто долгое занятие – разбираться, что он создал, но и ожесточенные споры о «загадке» его судьбы. А она есть прежде всего «загадка» исторической неудачи социализма, который сразу после революции пошел по тоталитарной тропе. Смерть не стала оправданием Сталина. Все его свершения, деяния и преступления отданы на суд истории. Мифы рушатся. Но окончательно их развеять можно только правдой.

Все о себе знал только он сам. Сталин не любил полутонов: или белое, или черное. Несомненно, он заботился о том, чтобы в его биографии для потомков господствовали только светлые тона. Не знаю, подозревал ли Сталин о существовании в Древнем Риме «Закона об осуждении памяти», согласно которому все, что не устраивало очередного императора, предписывалось предавать забвению. Однако этот закон, мы знаем, лишь подчеркнул тщетность попыток регламентировать человеческую память. Она, память, живет (или умирает) совсем по другим, своим законам. История «делается» всегда сразу, набело. Черновиков у нее не бывает. Прожитое, былое, минувшее можно «прокрутить» назад, как киноленту, только в сознании, мысленно. Это Сталин понимал, поэтому очень заботился о том, чтобы в этой «хронике» не было ненужных кадров. Люди знали о нем лишь то, что хотел он сам.

К сожалению, многие детали, факты, явления с течением времени безвозвратно утрачиваются. А забвение – это пропасть истории. Вдумайтесь: на Земле до нас жили 70–80 миллиардов человек. При всем желании в памяти человечества невозможно восстановить даже имена (не судьбы!) большей части этих призрачных миллиардов теней. Пропасть истории бездонна. Однако сквозь ячеи гигантской сети памяти, натянутой над бездной забвения, «проваливаются» не все. Такие люди, как Сталин, независимо от характера отношения к нему ныне живущих, имеют шанс остаться в анналах цивилизации, покуда она будет существовать. В этом смысле время – лучший биограф. Оно всегда дает оценку более однозначно.

Сейчас, в 80-е годы, когда проснулся невиданный интерес к подлинным страницам отечественной истории, общество оказалось серьезно расколотым по вопросу оценки роли Сталина. Но если вдуматься, то не Сталин сейчас находится в фокусе исторического интереса. Просто Сталин символизирует все то, что уценено историей. В центре интереса – наши судьбы, наша боль, горестное недоумение: как могло появиться и существовать то, что мы называем сегодня сталинизмом. И если бы понадобилось выразить отношение людей к этой личности с помощью эпитафии, то, думаю, их было бы множество. На одном полюсе можно было бы выбить примерно такую: «Ошибки твои известны. Заслуги твои бесспорны». На противоположном: «Преступлениям твоим нет прощения. Тяжек груз твоего «наследия». По мере высвечивания истиной сложнейшей диалектики прожитых лет, получения возможности без шор взглянуть в глаза прошлому, нынешняя «расколотость» общественного мнения будет постепенно исчезать. Нет, не в направлении формирования некоей «средней» позиции, а в русле максимального постижения истины. Истина не должна быть роскошью. Когда она станет нашей интеллектуальной сутью, то не останется места дуализму и во взглядах на феномен Сталина.

История многократно доказала, что попытки людей еще при жизни сооружать себе памятники бесплодны, эфемерны, призрачны. Право истории на то, в «каком свете» сохранить память о той или иной личности, – абсолютно. Еще Г.В. Плеханов в своей блестящей работе «К вопросу о роли личности в истории» убедительно показал диалектическую зависимость исторической оценки человека от его реального вклада в общественное развитие. Но из этого, конечно, не следует, что лишь исторические личности оставляют свои следы на пыльных ступенях пирамиды прогресса. История – не просто чередование эпох и времен. Это и бесконечная галерея исторических портретов людей, прошедших по земле. Не все они равноценны, равнозначны, но каждый из них занимает свое место. Правда, не всем и не всегда они видны для обозрения. Об этом особо следует сказать и потому, что на протяжении целых десятилетий наша отечественная история выглядела «обезлюдевшей», как полуночная улица. Многие исторические персонажи, события, факты, процессы как бы подпадали под действие древнего «Закона об осуждении памяти». Но такое умолчание рано или поздно напоминает о себе громким, а то и яростным криком.

Сегодня идет не только мучительный процесс демонтажа тоталитарной системы и создания демократического общества, но и восстановления прошлого. И, пожалуй, в начале этого процесса интеллектуальным и эмоциональным эпицентром общественного интереса к прошлому стала фигура Сталина. И хвалы и хулы на его долю выпало столько, что хватило бы на целый легион исторических деятелей. Но постепенно откровенных апологетов диктатора остается все меньше и меньше.