Время для откровений

– И почему ты так упрямо пользуешься блокнотом, несмотря на то что в твоем распоряжении есть последние новинки техники?

– Потому что он мне нравится. Так, сенатор требует пятьдесят лебедей в качестве сюрприза для жены. Видимо, они должны символизировать взаимную верность.

– У него же было как минимум три романа на стороне, один из которых несколько месяцев был главной темой светских бесед.

– Я знаю, но, когда он позвонил, я просто не смогла придумать, как тактично на это намекнуть.

– Тогда советую тебе задуматься об этом прямо сейчас. Если сенатор в такой важный день только заикнется о своей «верности» горячо любимой супруге, то, боюсь, вместо банкета все закончится побоищем. Так что никаких лебедей. Даже если и забыть о верности, у этих тварей отвратительный характер, и мне бы не хотелось с ними связываться. Что-то еще?

– А тебе мало? Еще он хочет выпустить по воздушному шарику за каждый год совместной жизни.

Эйвери уронила голову на сложенные на столе руки:

– Убей меня прямо сейчас.

– Ни за что. Или ты хочешь, чтобы я сама тут со всем разбиралась?

Эйвери неохотно подняла голову:

– Воздушные шарики – это не ко мне. К тому же во многих местах это запрещено, а наш дорогой сенатор, если мне не изменяет память, сейчас активно работает с защитниками окружающей среды, ведь так? Лучше предложи ему голубей. Они безопасны для окружающей среды, а гостям приятно будет выпускать их на волю. Но пятьдесят – это перебор. Двоих вполне хватит, если мы не хотим, чтобы гости с ног до головы оказались в птичьем помете.

– Два голубя, – послушно записала Дженни. – Но он обязательно спросит, что они означают.

– Они означают куда меньше возни и нервотрепки, чем пятьдесят лебедей. Ладно, я понимаю – ты не можешь ему это сказать, сейчас что-нибудь придумаю. – Эйвери глотнула кофе. – Скажи, что они означают мир и спокойствие. Хотя нет, не надо, мира и спокойствия в их доме наверняка никогда не было. – Эйвери задумалась, подбирая нужные слова. Но у нее же самой никогда не было длительных отношений, так что… Точно. – Партнерство. Скажи ему, что они означают их совместную дорогу в жизни.

– Партнерство…

– Именно. И возьми Хлою, ей пора привыкать работать с известными людьми.

– А может, мы лучше все-таки займемся свадьбой принца, а ты переключишься на сенатора?

– Нет, я не хочу, чтобы потом говорили, что я не смогла с собой справиться. Не хочу, чтобы Мал так говорил.

Злится ли он еще? Когда Эйвери сказала, что уходит, он пришел в настоящую ярость.

– Тебе его все еще не хватает, ведь так? – осторожно спросила Дженни.

– Да.

– Мне не хватает секса. И бесконечных разборок.

– Ты серьезно? Тебе не хватает разборок?

Эйвери пожала плечами:

– Чтобы держать мозги в тонусе, одни разгадывают кроссворды, а я предпочитаю с кем-нибудь спорить. В нормальных семьях за ужином разговаривают, но мама-юрист приучила меня вести настоящие дебаты. А Мал очень умен, так что в его обществе мой разум буквально расцветал.

– Да, я все еще не могу забыть тот единственный раз, когда ты пригласила меня к себе на чай. И это объясняет, почему тебе так сложно признать, что принц действительно для тебя что-то значит. Недаром же твоя мать всю жизнь посвятила тому, чтобы расторгать браки.

– Да, но к ней обращались лишь те люди, чей брак к тому времени и так уже корчился в предсмертных муках.

– Нельзя быть такой гордой. И, как мне кажется, в твоем желании везде стать первой тоже нужно винить твою мать.

– А я могу ее лишь поблагодарить за то, что она сделала меня такой, какая я есть.

– Воинствующей перфекционисткой, не способной заводить серьезных отношений с мужчинами?

– Ты предлагаешь мне извиниться за то, что я качественно делаю свою работу? И у меня нет проблем с мужчинами. То, что меня воспитала одинокая сильная женщина, еще не…

– Эйвери, я люблю тебя, но у тебя действительно серьезные проблемы с мужчинами. А твоя мать хоть раз говорила тебе что-нибудь об отце? Кем он был?

Внезапно на Эйвери нахлынуло давно позабытое чувство. Как будто она снова сидит в песочнице, а дети задают слишком много вопросов.

Да, она знала, кем был ее отец, и до сих пор так ясно помнила тот вечер, когда мама о нем заговорила, словно это случилось только вчера.

– Отец никогда не был частью моей жизни, – не глядя на Дженни, выдохнула Эйвери.

– И наверняка твоя мать прогнала его прочь, потому что не хотела, чтобы он имел к тебе хоть какое-то отношение. Нет, она, конечно, умная женщина, но при этом настоящая психопатка. И перестань себя обманывать. Ты уже организовала торжественное открытие зубранского спа-курорта «Феррара», так что, если бы ты отказалась от предложения Мала, никто бы не подумал, что ты все еще из-за него переживаешь.

Эйвери совершенно не хотелось возвращаться к обсуждению принца, но уж лучше говорить о нем, чем об отце. Еще бы голова так не гудела.

– У меня не было причин ему отказывать, и я надеюсь, что со своей принцессой-девственницей он будет счастлив. – Эйвери уже тошнило от бесконечного повторения одного и того же. Она решила, что им срочно пора менять тему разговора. – Давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. А пока просто позвони, скажи, что я куда-нибудь уехала, и спроси, чего он хотел.

– А его жена действительно должна быть девственницей? – Дженни явно было любопытно, но от одного этого вопроса Эйвери захотелось завыть в голос.

– Скорее всего. Чистое создание, которого еще не касались грязные мужские лапы. Тихая и покорная.

– И как при таких строгих требованиях он вообще взглянул в твою сторону?

– У нас все было сложно. – Эйвери вдруг поняла, что это не у нее голова гудит, а к ним приближается вертолет. – К нам же сегодня никто не должен прилететь?

Дженни покачала головой.

– Значит, это к кому-то еще в нашем здании, ведь он явно летит прямо сюда.

Следом за телохранителями Мал вылез из вертолета.

– Какой этаж?

– Верхний, но…

– Я пойду один, а вы ждите здесь.

– Но, ваше высочество, вы не можете…

– Эта фирма занимается подготовкой различных мероприятий, – протянул Мал. Неужели они не замечают всей иронии? – Что, по-вашему, может мне там угрожать? На меня набросится воздушный шарик? Я захлебнусь в шампанском? – Не дожидаясь ответа, Мал вошел в здание и почувствовал, как тупая боль в груди, а вместе с ней и злость, стала чуть сильнее.

И как она только могла выбрать вместо него работу?

Так, нельзя сейчас об этом думать, недаром же его с детства учили помнить о долге, а не о собственных желаниях. Да и в бурной молодости он уже успел порядком нагуляться, так что теперь нужно думать лишь об обязанностях. Именно за этим он и прилетел – чтобы поговорить о деле, а не о своих чувствах.

Остается только надеяться, что гордость не позволит Эйвери вышвырнуть его из офиса или врезать ему по лицу. Во всяком случае, Мал на это очень рассчитывал. Или, может, он для нее значил так мало, что она уже давно все забыла и успокоилась?

Пройдя сквозь стеклянные двери, Мал оказался в самом средоточии по-военному отлаженной организации, созданной специально для того, чтобы дарить людям радость. Эйвери Скотт тяжким трудом и бешеной целеустремленностью сама с нуля создала эту фирму, и теперь богатые и знаменитые выстраивались в очередь, а иногда и за несколько лет бронировали ее услуги, только чтобы подтвердить свой статус.

Мал впервые оказался в этом месте, созданном Эйвери по своему образу и подобию. Современность, изящество и блеск. Именно то, что и нужно успешной, уверенной в себе женщине.

Женщине, которой никто не нужен.

Или, во всяком случае, не нужен он сам.

Перед поездкой Мал сменил традиционный халат на элегантный костюм, но стоило секретарше только увидеть его, как она сразу же опознала в нем принца и вскочила из-за стола, в равной мере поддавшись панике и звездной болезни.