Неисповедимый путь

Неожиданно, будто почувствовав его присутствие, ее брови затрепетали. Она вскочила так резко, что Билли испугался и отступил на шаг. Она посмотрела на него с сосредоточенностью загнанного животного, но ее глаза оставались затуманенными и мертвыми.

— Они должны сгореть, — прошептала она едва слышно. — Так сказала Кеппи, а Кеппи никогда не ошибается…

Тут Билли увидел, что ее взгляд проясняется, и он понял, что девушка говорила во сне. Она неуверенно посмотрела на него, и на ее щеках вспыхнул румянец.

— Что это? Что тебе нужно?

— Ничего. Я увидел свет. — Билли улыбнулся, стараясь уменьшить ее, видимое невооруженным глазом, напряжение. — Не беспокойся, я не кусаюсь.

В ответ она только плотнее закуталась в плащ. Билли заметил, что на ней были одеты все те же джинсы и свитер, и он подумал, что либо она не раздевается, когда ложится в кровать, либо совсем не ложится спать.

— Не похоже, что по телевизору интересная программа, — сказал он и выключил его. — Ты давно здесь?

— Некоторое время, — ответила она, по-техасски растягивая слова. — Кто такая Кеппи?

Она дернулась, словно ее ударили.

— Оставь меня, — резко сказала она. — Я никого не беспокою и не хочу, чтобы кто-то беспокоил меня.

— Я не хотел тебя обидеть. Извини.

Он повернулся к ней спиной. Она, конечно, симпатичная девушка, но весьма невоспитанная. Он почти дошел до лестницы, когда услышал ее голос.

— Что делает тебя особенным?

— Что?

— Доктор Хиллберн думает, что ты особенный. Почему?

Билли пожал плечами.

— Не знаю.

— Я и не сказала, что знаешь. Я сказала, что так думает доктор Хиллберн. Она проводит с тобой много времени. Можно подумать, что ты важная особа.

Билли остановился на середине лестницы, прислушиваясь к шуму дождя за стеной. Бонни сидела, подтянув ноги к груди и накинув на плечи плащ. В ее глазах был страх, и Билли понял, что она по-своему ищет компании. Он снова спустился в гостиную.

— Я не знаю, почему. На самом деле.

Пауза затянулась. Бонни не глядела на него, а смотрела в окно на ледяную бурю.

— Сегодня будет сильный дождь, — сказал Билли. — Миссис Бреннон сказала, что она думает, что скоро пойдет снег.

Бонни долго не отвечала, а затем тихо произнесла:

— Я надеюсь, что он будет долгим. Я надеюсь, что дождь будет идти и идти неделями. Ведь когда идет дождь, ничего не может загореться, да?

Она трогательно посмотрела на Билли, и он поразился ее простой, природной красоте. На ней не было косметики, и она выглядела свежей и здоровой за исключением темных мешков под глазами. Мало спит, подумал он.

Он не понял ее комментарий, поэтому промолчал.

— Почему ты всегда носишь это? — спросила девушка.

Только в этот момент Билли осознал, что сжимает в левой руке кусочек угля. Наверное, он захватил его, выходя из комнаты. Он редко был без него, и ему пришлось объяснить его значение доктору Хиллберн, когда она поинтересовалась.

— Это что-то вроде талисмана или чего-либо подобного?

— Думаю, да. Я просто ношу его, вот и все.

— А.

Билли перенес свой вес с одной ноги на другую. На нем была пижама и халат с тапочками, которые ему выдали в институте. Несмотря на то, что уже было за два ночи, он не спешил вернуться в постель.

— А ты откуда из Техаса?

— Ламеза. Это посередине между Лаббоком и Биг-Спринг. А ты откуда из Алабамы?

— Из Готорна. А откуда ты знаешь, что я из Алабамы?

Она пожала плечами.

— А ты откуда знаешь, что я из Техаса?

— Наверное, спросил кого-нибудь. — Он сделал паузу, изучая ее лицо. — Как получилось, что у тебя один глаз голубой, а один зеленый?

— А как получилось, что у тебя кудрявые волосы, хотя ты индеец?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — улыбнулся Билли.

— А ты?

— Нет. Я только частично индеец. Чокто. Не беспокойся, я не буду снимать с тебя скальп.

— Я и не беспокоюсь. Я происхожу из длинной линии охотников за индейцами.

Билли рассмеялся и по искоркам в глазах девушки понял, что она готова рассмеяться вместе с ним, но вместо этого она отвернулась к окну и стала смотреть за дождем.

— Что ты делаешь так далеко от Техаса?

— Что ты делаешь так далеко от Алабамы?

Он решил попробовать подойти с другой стороны.

— На самом деле мне кажется, что твои глаза красивы.

— Нет. На самом деле они просто разные, и все.

— Иногда хорошо быть разными.

— Конечно.

— Нет, в самом деле. Ты должна гордиться тем, как выглядишь. Это ставит тебя особняком.

— Это уж точно.

— Я имел в виду, что это ставит тебя особняком в хорошем смысле. Это делает тебя особенной. И кто знает? Может быть, ты видишь вещи лучше, чем остальные люди.

— Может быть, — тихо, с тревожными нотками, сказала она. — Это означает то, что я вижу много того, что не хотела бы видеть. — Девушка взглянула на Билли. — Ты разговаривал обо мне с доктором Хиллберн?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь о Кеппи? Только доктор Хиллберн знает об этом.

Билли рассказал ей, что она говорила перед тем, как пробудилась ото сна, и стало ясно, что это вызвало у нее раздражение.

— Ты не должен был шляться здесь, — сказала Бонни. — Ты испугал меня, вот и все. Зачем ты сюда подкрался?

— Я не подкрадывался. Мне приснился кошмар, который меня разбудил.

— Кошмары, — прошептала она. — Да, я много о них знаю.

— Ты будешь сейчас спать?

— Нет. — Она замолчала и нахмурилась. Ее щеки и нос были обсыпаны веснушками, и Билли представил себе ее, скачущую на лошади под солнцем Техаса. Она была немного худая, но Билли решил, что она всегда сможет позаботиться о себе сама. — Я не люблю спать. Поэтому я и здесь, внизу. Я хотела посмотреть телевизор, а затем почитать столько, сколько смогу выдержать.

— Почему?

— Ну…

Это потому, что я…

Иногда вижу сны. Кошмары. Нечто…

Действительно ужасное. Если я не сплю, то не могу их видеть. Я…

Даже уходила вечером гулять, пока не начался сильный дождь. Я надеюсь, что он полил надолго. Как ты думаешь?

— Я не знаю. Почему это для тебя так важно?

— Потому что, — сказала она и пристально посмотрела на Билли. — Тогда то, что показала мне Кеппи, будет неправдой. Ничто не сможет гореть так, как она мне показала.

Тон ее голоса приблизился к безнадежному. Билли сел в кресло, приготовясь слушать то, что она, может быть, расскажет.

Она рассказала, и Билли слушал не отрываясь. Начала она рассказ неохотно: когда Бонни Хейли было одиннадцать лет, в голой техасской степи ее ударила молния. У нее сгорели все волосы, а ногти почернели, и она лежала при смерти почти месяц. Она помнила темноту, голоса, и желание уйти; но каждый раз, когда у нее возникало желание умереть, она слышала ясный высокий детский голос, говорящий ей «нет, уход из жизни — это не ответ». Голос призывал и призывал ее сконцентрироваться, бороться с болью. Она так и поступила, медленно, но верно выздоравливая.

У нее была нянечка, миссис Шелтон, и каждый раз, когда она входила в палату, в ушах у Бонни возникал тихий звенящий звук. Она начала видеть странный повторяющийся сон: головной убор нянечки, катящийся по движущейся лестнице. Неделей позже Бонни узнала, что миссис Шелтон оступилась на эскалаторе в универсальном магазине в Лаббоке и сломала себе шею. С этого все и началось.

Бонни назвала странный, высокий голос в своей голове Кеппи, в честь невидимой подруги, которая была у нее, когда ей было шесть лет. У нее было одинокое детство, большую часть которого она провела на ранчо своего приемного отца неподалеку от Ламезы. Визиты Кеппи стали более частыми, а с ней и более частыми стали сны. Раз она увидела чемоданы, падающие и падающие с ясного голубого неба, на одном из них она даже смогла прочитать бирку и номер рейса. Кеппи попросила ее быстро кому-нибудь рассказать об этом, но мама Бонни решила, что все это просто дурачество. Менее чем через две недели возле Далласа столкнулись в воздухе два самолета, и багаж разбросало по степи на много миль. Было еще много различных снов и предсказаний, которые Бонни назвала Колоколами Смерти, пока отчим наконец не позвонил в «Нейшнл стар» и оттуда не приехали взять у нее интервью. Ее мать была испугана последовавшим за этим вниманием и потоком ненормальных писем и непристойных телефонных звонков. Ее отчим хотел, чтобы она написала книгу — о, ты только сделай это! — говорил он ей — и стала ездить с лекциями о Колоколах Смерти.