Страница 24 из 28
Когда он собрался возвращаться домой, а я – продолжать кругосветку, Татьяна Александровна оказалась в трудном положении. На этот раз ей нужно было решать, к кому примкнуть: в Россию возвращаться не хотелось, но и перспектива терпеть мой «авторитарный стиль руководства» ее отнюдь не радовала. В который уже раз она попыталась соблазнить Диму радужной, но маловероятной перспективой:
– Может, нам все же дадут австралийские визы?
Но Дима уже не поддавался на уговоры:
– Все равно уеду домой!
Нам тогда казалось, что ему не хватило настойчивости. Но сейчас я в этом уже не уверен. Мы были еще на пути к Австралии, когда Дима, проехав в одиночку через Лаос и Китай, вернулся в Москву. Там, рассказывая на очередной субботней встрече «Школы автостопа» о нашей поездке, он случайно познакомился с Ксенией. Вскоре она стала его женой, а в начале 2005 г. у них родился сын Валерий. Возможно, назвали его в мою честь. Ведь именно благодаря затеянной мной кругосветке он и появился на свет! Вот ведь какие иногда бывают странные взаимосвязи причин и следствий.
Некоторое время промучившись с выбором, Татьяна Александровна все же предпочла продолжить кругосветку. Я же обещал не бросать ее одну в «диких» странах. Мы расстались с Димой, договорившись встретиться через неделю в Бангкоке. И мы с Татьяной Александровной уже вдвоем поехали в сторону национальных парков, которыми так знаменита провинция Канчанабури.
Монахи – тоже люди
Монахи – такие же люди, как и мы с вами. Они вступили в монашеский орден, надели желтые робы и живут в соответствии с монастырскими правилами, но еще не достигли окончательного освобождения. А раз так, то и у них есть какие-то свои привязанности и соблазны. Также, как и все остальные люди, монахи завидуют, злятся, скандалят… Если даже самому Будде потребовались сотни перерождений для того, чтобы достичь Нирваны, то вряд ли нынешние монахи надеются добиться этой цели быстрее.
Именно потому, что монахи всего лишь люди, Будда и разработал сложный монастырский устав. Включенные в него правила направлены не на уничтожение желаний – это цель медитации, а всего лишь на контроль за их проявлениями.
В первую очередь речь, конечно, идет о плотских желаниях. Как хорошо известно, они в монастырях часто даже сильнее, чем в миру. Поэтому буддистский монастырский устав делает особое ударение на целибате. За сексуальные проступки монахам грозит не только гипотетическое кармическое наказание – попадание в ад. Их сразу же исключают из ордена и подвергают публичному осуждению. При этом возмущение мирян сексуальными прегрешениями вызвано не столько праведным гневом, сколько тем, что деньги и время, потраченные на содержание «аморальных» монахов, никак не способствуют «улучшению кармы». Они, считай, были потрачены зря! Поэтому, когда в монашеской среде случаются «аморалки», буддистское сообщество всячески старается их скрыть. Именно поэтому за три месяца путешествия по монастырям я не слышал ни одной «любовной» истории. Но это, конечно, не означает, что все тайские монахи бесполые существа.
Будда считал, что на пути к просветлению монах должен держаться срединного пути – с одной стороны, отказываться от потакания земным удовольствиям, а с другой – не заниматься самоистязанием. Труднее всего справиться с естественными позывами плоти. Именно они считаются основным препятствием на пути к освобождению. А степень угасания сексуального желания считается одним из показателей продвижения к святости.
Монастырский устав содержит много правил, направленных на контроль сексуальных желаний через уменьшение контактов с женщинами. Монахам запрещается: спать с ними под одной крышей (в том числе и животными женского пола); путешествовать; прикасаться или принимать какие-либо вещи из рук в руки, касаться женской одежды; носить на руках девочек; обнимать животных женского пола.
Эти запреты являются очень строгими и не допускают никаких исключений. Например, монах не имеет права касаться даже своей собственной матери. Даже в тех случаях, когда это кажется неизбежным. Например, если она споткнется и упадет, он должен подать ей полу своей робы или посох, но никак не руку (и думать при этом, что тащит бревно!).
Расставшись с Димой, мы на пару с Татьяной Александровной проехали за день всего километров тридцать – большую часть времени потратили на посещение водопадов. Вечером мы ехали в кузове пикапа в сторону очередного водопада. И тут погода стала быстро портиться. Небо моментально затянуло огромной темно-синей тучей. Чувствовалось, что с минуты на минуту начнется страшная гроза. Поэтому, как только я увидел у дороги деревенский монастырь, сразу же стал стучать по кабине. Едва машина остановилась, мы спрыгнули на дорогу и побежали под ближайшую крышу. Уже на полпути на нас упали первые капли. Потом ливень хлынул с такой силой, будто в небе открыли заслонку. Монах, наблюдавший за тем, как мы бежим, сразу же пригласил нас на веранду своего домика – угостил чаем и сам же предложил оставаться на ночь.
В новеньком коттедже, похожем на подмосковную летнюю дачу, было всего две комнаты, разделенные открытой верандой. В одной комнате жил монах – и настоятель, и завхоз, и духовный лидер в одном лице; в другой – два мальчика-подростка.
Когда мы путешествовали по Таиланду втроем, нас, видимо, воспринимали неделимой группой и никогда не предлагали селиться в разные комнаты. А в этот раз монах предложил Татьяне Александровне спать в его комнате, а мы с ним расположились на веранде. Дождь лил всю ночь. Крыша не выдержала. Прямо над моей головой образовалась дыра. Оттуда вначале капало, потом потекла тоненькая струйка, с каждым часом становившаяся все сильнее. Мне пришлось отползать – не спать же в луже. Отодвинувшись от стены, я тем самым сильно приблизился к лежавшему у противоположной стены монаху. Он, как бы это сказать помягче, понял мои намерения неверно… Сразу стало ясно, что лучше уж спать в луже.
Первая Пасха в Юго-Восточной Азии
Мы ехали в Бангкок на Всенощную в русской православной церкви. Времени оставалось достаточно. Но неожиданно начался мощный тропический ливень. Только-только успели выскочить из открытого кузова пикапа и стремглав броситься под ближайшую крышу – на веранду открытого кафе. Казалось, вот-вот дождь закончится и можно будет вернуться назад на трассу. Но прошел час, второй, наступили сумерки, стемнело, а дождь и не думал прекращаться. Неизвестно чего ждущие европейцы, естественно, вызывали всеобщий интерес. К нам стали по одному, по двое подходить тайцы, что-то спрашивать. Но разговор завязался только после того, как в компании нашлась англоговорящая женщина. Узнав, что мы едем в Бангкок, она удивилась.
– Так вот же автобус стоит. – Они вытянулись в ряд в переулке возле одной из стен кафе.
– А у нас денег нет. Мы автостопом едем. Вот дождемся, как дождь закончится, и на трассу.
Тайка перевела наши слова толпе зевак и добровольных помощников. Начался гвалт. Каждый громко высказывал свои предложения, спорил с другими. Что они обсуждали, мы узнали только после того, как англоязычная тайка нам перевела.
– Мы договорились с водителем, – она показала на толстого мужика, который тоже давно отирался в толпе зевак. – Он отвезет вас в Бангкок бесплатно.
Только благодаря такой неожиданной помощи (видимо, свыше!) мы и успели в Бангкок к началу службы. Там мы встретились с Володей Ивановым. Он уже закончил свою работу на змеиной ферме в Паттайе и дальше в Малайзию собирался ехать вместе с нами.
Из Бангкока можно выйти пешком. Но зачем целый день тащиться по жаре, если проезд на автобусе стоит всего 3,5 бата. Мы пришли на автобусную остановку и стали ждать. Однако нужного нам автобуса почему-то очень долго не было. Нам было что друг другу рассказать… Стоим, вспоминаем свои приключения, и вдруг Володя побледнел.
– А где моя сумка? – и стал оглядываться по сторонам.
Наши рюкзаки стояли на месте, а его сумка бесследно исчезла. Мы были так увлечены разговором, что не заметили, когда это произошло. Автобусов на станции останавливалось много. Один из них только-только отошел. Может, его еще можно было успеть остановить. Но наше внимание отвлекла женщина – кроме нее и нас на остановке никого не было. Она вызвалась идти с нами в полицейский участок и только потом сообщила: