Клан Кеннеди

При этом следует иметь в виду, что предвыборные баталии проходили одновременно с работой в конгрессе, которую Джон подчас просто игнорировал, пропуская множество заседаний, но всё же являлся на голосования, когда считал для себя важным участие в них.

Между прочим, в ходе первичных выборов Линдон Джонсон, который был лидером демократической фракции в сенате, особенно рьяно использовал против Кеннеди его «прогулы» сенатских заседаний. Кеннеди пренебрегает своими парламентскими обязанностями, а это означает, что и президентом он окажется ненадежным, ленивым. Примерно так звучали филиппики южного консерватора. Действительно, официальные публикации показывали, что в 1959-1960 годах Кеннеди пропустил вдвое больше заседаний, чем Джонсон{503}. На такого рода упреки Кеннеди отвечал остроумно и даже изящно. Однажды он заявил: «Сенатор Джонсон в самом деле вел себя чудесно, присутствуя на всех заседаниях. Я же действительно иногда отсутствовал, но я ведь не партийный лидер в сенате. Поэтому я восхищаюсь сенатором, испытываю к нему чувство любви, всецело поддерживаю его как лидера демократов в сенате и уверен, что, став президентом, прекрасно сработаюсь с ним как с лидером демократов в сенате»{504}. В этом небольшом фрагменте Кеннеди, как видим, трижды подчеркнул, что на большее, чем лидерство во фракции, Джонсону рассчитывать не приходится. Прошло, однако, немного времени, и позицию пришлось менять.

Наиболее четко либеральный курс Кеннеди проявлялся в тех случаях, когда ему приходилось голосовать за или против законопроектов, связанных с гражданскими правами и социально-экономическим положением низших слоев населения. Он систематически подает свой голос за законопроекты, которые считает программными, — за закон об усилении наказаний за линчевание чернокожих, за отмену налога на участие в выборах, за увеличение минимального уровня заработной платы.

Немалое внимание Кеннеди уделяет международным вопросам. Он в полной мере учитывает, что его страна, по существу дела, проиграла войну в Корее, хотя формально эта война, как уже говорилось, закончилась с ничейным результатом. Отказ США от атомной войны против Северной Кореи и Китая, которым завершился «большой спор» между президентом Трумэном и командующим американскими войсками на Дальнем Востоке Макартуром, Джоном был вполне одобрен.

Однако моральную рану, которая чувствовалась внутри страны весьма ощутимо, необходимо было, по его мнению, залечивать жесткой внешней политикой. В ходе избирательной кампании сложился удобный, считавшийся в самых разных общественных кругах адекватным, и в то же время прагматический курс «гибкого реагирования», то есть готовности ответить на невыгодные для США изменения во внешнем мире в соответствии с той реальной опасностью, которую эти изменения представляли для страны.

При этом постепенно, с большими оговорками Кеннеди отказывался от представления, что США сильно отстают от СССР в области ядерного, а затем и ракетного оружия. В штабе кандидата в номинанты учитывалось, что, обладая существенными военно-стратегическими преимуществами по сравнению с СССР, несмотря на создание последним атомного, а затем и водородного оружия, США имеют возможность проводить внешнюю политику «с позиции силы». Главным из преимуществ считалась удаленность собственной территории от существовавших и возможных очагов «горячей войны».

Однако во время предвыборной кампании Джон Кеннеди, по существу дела, обманывал избирателей, играя в страшилки, запугивая общественность масштабами советской угрозы. Он неустанно повторял, что США отстают от СССР по мощи своих ракетно-ядерных сил, хотя это не соответствовало действительности.

В начале 1960-х годов США располагали примерно пятью тысячами ядерных боеголовок, а СССР — всего тремястами, то есть в 17 раз меньше{505}. Что же касается подлетного времени, то американские ракеты, размещенные в Турции, могли достигнуть советской территории за десять минут, тогда как советским ракетам надо было лететь до территории США 25 минут{506}.

Между тем в своих выступлениях Кеннеди вовсю щеголял фактами, которые с удовольствием поставляли ему, по существу дела, советские официальные источники, — прорывными достижениями СССР в области освоения космоса, которые рассматривались не только как вызов техническому и научному могуществу США, но и как прямая угроза их безопасности.

На самом деле как истинный политик Джон, еще будучи даже не кандидатом в президенты, а всего лишь номинантом на эту позицию, уже продумывал свои шаги в должности главы государства. Он понимал, что развертывание военно-промышленного комплекса страны, увеличение ассигнований на космические исследования приведут к немалым достижениям в будущем, в частности, создадут рабочие места и в целом поднимут экономику США. И это будет не только благом для страны, но и его личной заслугой как президента. Поскольку в Соединенных Штатах Америки президент не может решать единолично такие глобальные вопросы, а нуждается в поддержке конгресса, Джон Кеннеди, пугая публику весьма сомнительным превосходством СССР, уже тогда прокладывал себе путь к будущим успехам на президентском поприще. В городе Портленд (штат Орегон) Кеннеди восклицал: «Первой машиной в космосе был Спутник, а не Вангард. Первой страной, забросившей свой национальный герб на Луну, была Россия, а не Америка. Первыми пассажирами, возвратившимися из путешествия в космическое пространство, являлись Стрелка и Белка[32], а не Роувер и Фидо»{507}.

Судя по тому, что Джон говорил после избрания в частных беседах, его штаб и он сам прекрасно знали реальное положение дел, но удачно «вместе с братом Бобби» (похоже, здесь Джон проговорился, что именно Роберт был изобретателем этого предвыборного трюка) использовали миф о советском ракетно-ядерном превосходстве для предвыборных целей.

Конкретные предложения и требования кандидата в президенты во внешнеполитической области:

необходимость иметь значительно превосходящее советскую мощь ядерное и ракетное оружие, одновременно сохраняя и усиливая потенциал обычных вооружений;

активно участвовать в военной организации НАТО, обеспечивая США возможность давления на позиции государств-союзников;

развивать разносторонние отношения со странами, освободившимися от колониальной зависимости, помогать им в строительстве демократического общества и этим фактически вовлекать эти страны в орбиту влияния США, одновременно стремясь добиться, чтобы при помощи материальных и идеологических средств повернуть в русло капиталистического развития те страны третьего мира, в которых к власти пришла советская агентура и которые провозглашали курс социалистической ориентации;

проводить активную политику в германском вопросе, ни в коем случае не давая возможности ГДР распространить свое влияние на Западный Берлин;

проводить более гибкую политику в отношении Китая, пользуясь теми намеками на разногласия, которые вроде бы возникли между КНР и СССР.

Джон подчеркивал: «Нам следует сейчас начать работать медленно и осторожно для того, чтобы осуществить программы, призванные отнять у советских хозяев тех подчиненных, которые проявляют признаки недовольства, растить семена свободы в любых расщелинах в железном занавесе, уменьшая экономическую и идеологическую зависимость этих стран от России… Наше государство испытывает сейчас более настоятельную нужду в силе идей, чем в атомной, финансовой, промышленной или даже просто человеческой силе»{508}.

Нетрудно заметить, что в этих установках прослеживались зачатки курса мирного сосуществования, соревнования двух систем в экономической, политической, военной, идеологической областях.

32

Клички собак, запущенных в космос на советском спутнике.