Страница 19 из 225
Миссия Кеннеди, казалось, закончилась крахом, и он, обычно державшийся «крепко в седле», стал уже переживать, что поставил не на ту лошадь.
Однако обстановка менялась довольно быстро. Помимо трех названных возможных кандидатов (Рузвельт, Смит, Гарнер), появились и другие претенденты на высший пост от Демократической партии — например, мэр Кливленда Ньютон Бейкер, когда-то служивший военным министром в кабинете Вудро Вильсона. Особым влиянием он не пользовался, но его имя могло всплыть на поверхность в качестве компромиссной фигуры, некой «серой лошадки».
Съезд демократов открылся в Чикаго 27 июня. Он проходил на городском стадионе, вмещавшем почти 35 тысяч человек. Первые туры выборов не дали решающего результата, Рузвельт шел впереди, но не набирал необходимых двух третей голосов. Возникла реальная опасность появления упомянутой «серой лошадки».
В этих условиях Джозеф Кеннеди сыграл если не решающую, то, во всяком случае, немалую роль. Он позвонил Хёрсту и в свойственной ему грубо-откровенной, циничной манере задал вопрос: «Вы хотите Бейкера?» Услышав отрицательный ответ, Джозеф продолжал: «Если вы не хотите Бейкера, вам следует поставить на Рузвельта, потому что, если вы не сделаете этого, вы получите Бейкера». Всё еще колеблясь, Хёрст поинтересовался, нет ли какой-либо другой «серой лошадки». Кеннеди ответил решительным отрицанием{95}.
Так в самый разгар предвыборного съезда газетный иерарх примирился с необходимостью поддержать Рузвельта. Сделал он это неохотно. Но машина магната заработала. Его тайные агенты стали выкручивать руки кандидатам и их сторонникам.
Результат оказался сенсационным: Гарнер, стоявший на третьем месте, передал через своего представителя Макэду, что соглашается снять свою кандидатуру, правда, в обмен на пост вице-президента в администрации Рузвельта.
Когда перед четвертым туром голосования Макэду объявил, что Калифорния отдает все свои 44 голоса Рузвельту, в зале поднялась такая буря восторга, что ее не могли остановить несколько минут. Четвертый тур оказался последним — Рузвельт стал кандидатом в президенты от Демократической партии.
После съезда Кеннеди принял участие в нескольких агитационных поездках Франклина Рузвельта по стране. Став, правда, на краткое время, одним из ближайших помощников номинанта демократов, он с середины сентября до начала ноября 1932 года был членом команды в поезде кандидата. Поезд прошел примерно 13 тысяч миль, останавливаясь часто на полустанках, где Рузвельта ожидали, и он выступал, стоя на площадке вагона, обещая американцам начать «Новый курс», который покончит с бедами и страданиями, порожденными Великой депрессией.
Кеннеди не был в числе рузвельтовских спичрайтеров, но он живо участвовал в обсуждениях текстов и, главное использовал свои связи в деловом мире для пропаганды кандидата и намечаемого им курса. При этом особо подчеркивалось, что, несмотря на угрозы Рузвельта по адресу эгоистического капитала и его антинародных махинаций, никакой опасности для частного предпринимательства не существует, что Рузвельт, сам крупный собственник, безусловно наладит деловые связи с бизнесом, будет содействовать экономическому росту Америки, а значит, и преодолению хозяйственной катастрофы на условиях, выгодных для имущих слоев.
Выступал Кеннеди редко. Его называли «молчащим шестым» в штабе Рузвельта. Но иногда произносимые им речи перед бизнес-сообществом звучали откровенно и резко. Атакуя республиканцев и всячески восхваляя Рузвельта, он, по словам журналистов, освещавших президентскую кампанию 1932 года, «буквально бил вас откровенными словами так внезапно, что это вас ошеломляло»[16].
Вполне понятно, что человек с натурой Кеннеди работал в пользу Рузвельта не бескорыстно. С одной стороны, поверив в необходимость «Нового курса», хотя последний формулировался пока в самых общих чертах, он в то же время ожидал вознаграждения в виде высокого государственного поста. Через много лет Эдди Даулинг, актер и продюсер Голливуда, который поддерживал с Кеннеди близкие отношения, вспоминал о тех месяцах: «Он знал, чего он хотел, и боролся за это, потому что чувствовал, что имеет столько же прав, как все остальные [из штаба Рузвельта]»{96}.
Отмечая бесспорную роль Джозефа Кеннеди, наряду со многими другими сторонниками, в избрании Рузвельта на президентский пост, нельзя согласиться с мнением некоторых авторов, особенно выделяющих именно эту личность. Таков, например, биограф Джона Кеннеди М. О'Брайен, который пишет: «Когда Рузвельт готовился вести борьбу за президентство в 1932 году, он фактически льстил Джо, прислушиваясь к его точке зрения. Они знали друг друга со времени Первой мировой войны и, высоко оценивая друг друга, стали политическими партнерами»{97}. Не говоря уже о том, что О'Брайен неверно характеризует взаимоотношения Кеннеди и Рузвельта во время войны (они встретились, напомним, только один раз, причем между ними произошло острое столкновение), он представляет Джозефа Кеннеди как равного с кандидатом в президенты деятеля, тогда как на самом деле Джозеф даже не входил в первую шеренгу помощников Рузвельта, хотя и пребывал в его штабе.
Кеннеди праздновал победу Рузвельта на выборах 8 ноября как свою собственную победу. Чувствовалось, что он действительно торжествовал — ведь это, по существу дела, был его первый личный политический успех. Он дал щедрый банкет в знаменитом нью-йоркском отеле «Уорлдорф-Астория» и непрестанно, вновь и вновь, запевал популярную песню «Вернулись счастливые дни», которая на протяжении всей кампании была музыкальным сопровождением, своего рода фирменным знаком команды Рузвельта.
Ответственный федеральный чиновник
Однако уже вскоре после выборов наступило отрезвление. В период между выборами и инаугурацией президента, то есть на протяжении ноября—февраля, когда формировался будущий кабинет, о Кеннеди как будто позабыли.
Он ожидал, что ему предложат пост министра финансов. Однако уже вскоре стало очевидно, что таковым назначат Уильяма Вудина. Пожилой бизнесмен и многолетний знакомый президента, он не принимал активного участия в избирательной кампании, но было ясно, что Вудин будет неуклонно проводить диктуемую ему политику. Он был, как говорят американцы, «yes-man» (человек, который говорит только «да»). Почетными считались и посольские должности. Но и их одну за другой заняли другие близкие к Рузвельту деятели.
Только в марте, когда новая администрация уже приступила к исполнению своих обязанностей, Джозеф Кеннеди напомнил о себе, послав Рузвельту телеграмму с пожеланием всяческих успехов. Рузвельт ответил тотчас же и весьма учтиво, но никаких обещаний не дал. Поблагодарив Кеннеди за участие в избирательной кампании, он завершил текст вежливым приглашением: «Пожалуйста, дайте мне знать, когда вы будете собираться в Вашингтон, чтобы вы могли выбрать время для встречи со мной»{98}.
Разочарованный и раздраженный, Кеннеди не понимал, что включение его в состав правительства или назначение на какой-либо другой ответственный государственный пост за пределами той области, в которой он считался специалистом, вызовет бурю негодования в среде сторонников «Нового курса», среди той массы рабочих, фермеров, низшей части среднего класса, на которых опирался Рузвельт перед выборами и интересы которых теперь стремился удовлетворить в возможной степени. В этих кругах, да и среди либеральных ученых, составлявших «мозговой трест» Рузвельта, Кеннеди был воплощением худших качеств денежного воротилы, одним из тех, на ком лежала основная вина за биржевой крах 1929 года.
Джозеф был возмущен неблагодарностью Рузвельта. В частных беседах теперь он резко критиковал президента и его политику, причем скорее на эмоциональном, чем на аналитическом уровне. Он даже грозился, что потребует от руководства Демократической партии возвращения пятидесятитысячного долга, то есть тех денег, которые он предоставил взаймы на избирательную кампанию.
16
Эти слова приводит Р. Вейлен, интервьюировавший газетчиков, освещавших кампанию 1932 года (Whalen R. Op. cit. P. 127).