Страница 179 из 225
Однако бостонцы в целом сочувствовали его выдвижению, понимая, что местные интересы могут быть лучше улажены, если их будет представлять родной брат президента.
На выборах Эдвард получил 54 процента голосов. Однако место, которое он занял в сенате, было временным. Дело в том, что на этот раз проводились досрочные выборы в связи с появлением в сенате вакантного места. В таком случае согласно существующей процедуре новый сенатор избирается только до окончания срока полномочий того, кто преждевременно его освободил. Срок этот наступил в 1964 году, и Эдварду пришлось повторить заново всю предвыборную процедуру.
Пока же новый сенатор начинал привыкать к своей законодательной работе и к столичной жизни. Его семья поселилась в удобной квартире в том самом Джорджтауне, где в свое время жил, будучи конгрессменом, его брат, прежде чем он стал президентом.
Заняв свое место в сенате 9 января 1963 года, Эдвард Кеннеди постепенно привыкал к рутине законодательного органа. Он присматривался, прислушивался, обращался за советами в Белый дом. В конгрессе его воспринимали именно как президентского брата и общались с ним, как правило, осторожно, полагая, что сказанное будет передано высшему должностному лицу В качестве брата его рассматривала и пресса. Вряд ли в ином случае журнал «Лайф» поместил бы на обложке своего номера от 18 января его портрет с надписью «Конгресс открывается, Тед начинает работу». В свою очередь другой журнал, предназначенный для массового читателя, «Лук», опубликовал интервью с супругой нового сенатора. Джоэн старалась не произносить лишних слов, говорила в основном о том, каким заботливым отцом оказался ее супруг{1227}. Но она всё же проговорилась, сказав, что у Джона всё еще болит спина и что Жаклин носит парик. В Белом доме не скрывали раздражения, а Джоэн получила выговор и более интервью не давала.
На протяжении первого года пребывания в конгрессе Эдвард почти не выступал на пленарных заседаниях, хотя участвовал в различных комитетах и подкомитетах — по юридическим вопросам, по труду и общественному благосостоянию, по международным отношениям. При этом общенациональные дела он предпочитал рассматривать здесь с местной точки зрения, то есть так, как они отражаются на положении штата Массачусетс. Даже когда обсуждались вопросы, связанные с холодной войной, он поворачивал дело так, что общие вопросы противостояния с СССР трактовались как угроза со стороны советских кораблей рыбной промышленности родного штата{1228}.
Правда, Эдварду уже на первом году пребывания в сенате была поручена формально важная миссия — участвовать в сессии Межпарламентского союза, которая проходила в столице Югославии Белграде в середине сентября. Сессия рассматривала в числе прочих вопрос о расовой дискриминации. Кеннеди взял слово 16 сентября, когда мировая пресса еще была полна откликов на поход негров на Вашингтон и знаменитую речь Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта».
Американский делегат говорил, что расовая проблема не является только американской, однако произошло так, что именно в США она особенно широко освещается в прессе и используется в политической борьбе. Он ловко повернул весьма острый вопрос и для того, чтобы подчеркнуть демократический характер своего общества, и для того, чтобы представить свою страну миру как авангард демократии и прогресса. «В определенном смысле моя страна хотела бы, чтобы положение в ней обсуждалось, ибо она стремится быть в авангарде дела свободы и демократии во всем мире». Кеннеди говорил о марше на Вашингтон тех, кто «верит в дело свободы и человеческого достоинства»{1229}.
В Белграде с Эдвардом в очередной раз произошел неприятный казус. В сессии участвовала Нго Динь Нью, пресловутая жена брата южновьетнамского президента, которая вместе со своим супругом оказывала дестабилизирующее влияние на положение в Южном Вьетнаме, поощряла преследование буддийских монахов, была склонна к коррупции. На свою беду, по просьбе этой дамы Эдвард принял ее.
Как мы помним, как раз в это время в американских высших кругах обсуждался вопрос, следует ли поддерживать генералов, которые планировали заговор против Нго Динь Дьема и его окружения. Хотя встреча с Нью не носила открыто политического характера, сам ее факт, имея в виду родственные связи Эдварда, вызвал недовольство в Госдепартаменте и даже в Белом доме. Из Госдепа позвонили послу в Белграде, потребовав, чтобы он не допускал каких-либо контактов американских представителей с этой дамой. Посольство провело с сенатором разъяснительную беседу и телеграфировало в Вашингтон, что тот признал ошибку{1230}. Сведения о встрече, однако, проникли в американскую прессу, и Эдварду пришлось объясняться по поводу того, кого он поддерживает — коррумпированную даму или буддийских монахов{1231}.
Эдвард Кеннеди всё лучше понимал, из каких запутанных узлов соткана внешнеполитическая деятельность, как сталкиваются в ней национально-государственные интересы с позициями союзников, внутренними коллизиями в других странах и т. д. Почти случайная встреча с южновьетнамской дамой была для него немаловажным уроком.
Сенатор Кеннеди полностью поддержал внесенный на ратификацию Белым домом договор о запрещении ядерных испытаний в трех сферах. Он выступил в прениях и заявил, что «ограниченный запрет на испытания во всяком случае лучше, чем безудержная гонка вооружений, и сейчас настало время, чтобы сделать этот выбор»{1232}.
Став сенатором и переселившись в столицу, Эдвард нередко бывал в Белом доме у старшего брата. Помимо чисто семейного общения, эти встречи были важны в первую очередь для младшего Кеннеди, давая ему ориентировку в парламентских дебатах, но использовались и Джоном, так как позволяли ему лучше, на основании неофициальной информации, учитывать расстановку сенатских группировок.
Во всех политических институциях, прежде всего в конгрессе и в президентском окружении, Эдварда Кеннеди рассматривали как верного проводника курса старшего брата, не считали его самостоятельной политической фигурой в отличие от Роберта, который, будучи советником и министром, не раз занимал независимую позицию и подчас не останавливался перед жестким отстаиванием своего мнения, в том числе откровенно высказывая его хозяину Белого дома.
Серьезные изменения наступили после гибели брата-президента.
Эдвард узнал о трагедии, произошедшей в Далласе, во время заседания, на котором шли жаркие споры по поводу законопроекта о государственной помощи библиотекам. Около трех часов дня на телетайпы поступило сообщение о выстрелах и ранении президента, а затем и о его гибели. Дежурные секретари вначале передали текст Эдварду, а затем остальным сенаторам. Потрясенный Эдвард пытался дозвониться в Белый дом, в министерство юстиции, но телефонная связь была прервана, так как в стране было немедленно объявлено чрезвычайное положение и во избежание помех и нежелательных контактов на несколько часов были отключены все телефоны, кроме тех, которыми пользовались высшие государственные руководители и спецслужбы. Ретивые служители безопасности отключили на непродолжительное время даже телефонную сеть конгресса.
В конце концов, используя именно каналы связи ФБР, Тед смог связаться с Робертом, который подтвердил смерть их брата и посоветовал немедленно отправиться в Хайаннис-Порт, чтобы быть рядом с матерью и парализованным отцом{1233}. Именно Эдварду выпала нелегкая участь рассказать о происшедшем Джозефу, который не понимал, почему вдруг в доме перестали работать радио и телевидение. Связано это было с тем, что домашние решили полностью отключить каналы связи с внешним миром и подготовить отца семейства к страшному известию: оно должно было прозвучать из уст кого-то из близких, решили они, а не с экрана или из радиоприемника{1234}.