Голос ночной птицы

— Роберт, магистрат прав. Если эту женщину надлежит повесить, это будет сделано по букве закона. Я скажу так: выведите свидетелей, и пусть они говорят. Пусть магистрат побеседует также с мадам Ховарт и лично разгадает, ведьма она или нет.

— Глупости! — нахмурился Гаррик. — Это только значит дать ей время вредить дальше!

— Элиас, мы не дикари. — Учитель заговорил мягче. — Мы все строим здесь живой город, и ни в коем случае не следует омрачать его будущее нашими сегодняшними действиями. — Он снова взял мундштук в зубы и затянулся, пока Гуд продолжал демонстрировать чудесное владение гармонией и чувством времени. — Я предлагаю, чтобы магистрат действовал так, как считает необходимым, — продолжал Джонстон. — Сколько это может занять времени? Неделю? Я прав?

Он посмотрел на Вудворда, ожидая ответа.

— Вы правы, — ответил судья с кивком благодарности за пролитое на воды масло.

Бидвелл начал что-то говорить, и лицо его пылало недовольством, как и укусами насекомых, но передумал и промолчал. Снова погрузив пальцы в табакерку, он позволил себе вторую понюшку.

— Да, вы правы, черт побери, — сказал он спокойно. И захлопнул табакерку. — Мы же не хотим превращаться в озверевшую толпу? Тогда бы этот гад с черным дрыном был бы тем, кто смеется последним.

Мелодия скрипки ни разу не дрогнула, глаза Гуда оставались закрытыми.

— Что ж, хорошо. — Бидвелл хлопнул ладонью по столу, будто вынося постановление, — очень похоже на то, как Вудворд стукнул бы молотком. — Я даю вам неделю на допрос ведьмы и свидетелей.

— Весьма благодарен, — ответил Вудворд не без язвительности, поскольку не любил, чтобы его подгоняли при выполнении работы, которую он считал грязной.

Пока шел этот небольшой поединок воль, Мэтью с интересом наблюдал за Николасом Пейном. В частности, как Пейн потребляет табак, поджигая туго скрученные листья. Мэтью видел такое только дважды, и это было большой редкостью в Английском Королевстве нюхателей и трубокуров. Насколько он понимал, это называлось «курить по-испански».

Пейн затянулся, выпустил синий дым в загустевший уже воздух и вдруг повернулся, глядя прямо Мэтью в лицо.

— У вас глаза вылезли на лоб, молодой человек. Можно мне спросить, на что это вы смотрите?

— Я… э-э… — Мэтью подавил желание отвести взгляд. И решил, что не будет поднимать эту тему, хотя не мог сразу понять, почему разум велел ему это взять на заметку. — Ни на что, сэр. Извините.

Пейн опустил свою курительную палочку — Мэтью вспомнил, что она называется «сигара», — и обратился к хозяину дома:

— Если мне предстоит вести эту экспедицию на рассвете, то я лучше пойду найду еще двоих-троих прямо сейчас. — Он встал. — Спасибо за обед и за общество. Магистрат, мы с вами встретимся возле общественных конюшен. Они прямо за кузницей на улице Трудолюбия. Всем спокойной ночи.

Он кивнул, и все остальные — кроме Бидвелла и доктора Шилдса — встали из вежливости, после чего Пейн быстрыми шагами покинул зал, зажав в зубах сигару.

— Николас не совсем здоров в некотором смысле, — сказал Джонстон после ухода Пейна. Ухватившись за собственное деформированное колено для дополнительной опоры, он снова опустился на скамью. — Эта ситуация всех нас доводит до крайности.

— Да, но рассвет нашей долгой ночи уже наступил. — Бидвелл оглянулся через плечо. — Гуд! — Черный человек тут же перестал играть и опустил скрипку. — Есть по этой весне черепахи?

— Да, сэр. И большие.

Голос Гуда был медоточив, как и его скрипка.

— Поймай нам завтра одну. Магистрат, завтра у нас будет на обед черепаховый суп. Вас это устраивает?

— Весьма, — ответил Вудворд, расчесывая на лбу очередной массивный волдырь. — Молю Бога, чтобы завтра нашей охотничьей экспедиции сопутствовала удача. Если вы хотите, чтобы в вашем городе состоялось повешение, я буду рад произнести приговор Шоукомбу, как только мы вернемся.

— Это будет великолепно! — Глаза Бидвелла зажглись огнем. — Да! Показать жителям, что колеса правосудия действительно пришли в движение! Это будет потрясающая закуска перед главным блюдом! Гуд, сыграй нам что-нибудь веселенькое!

Черный слуга поднял скрипку и завел другую мелодию. Она была быстрее и живее предыдущей, но Мэтью подумал, что она более окрашена грустью, чем весельем. Глаза Гуда снова закрылись — он отделился от внешнего мира.

Прибыл ванильный пирог, а с ним еще одна кружка рома. Разговор о Рэйчел Ховарт увял, зато расцвел разговор Бидвелла о его собственных планах. У Мэтью слипались глаза, тело чесалось в дюжине мест, и он жаждал наконец оказаться в кровати в своей комнате. В люстре наверху догорали свечи. Гаррик, извинившись, ушел домой, и вскоре за ним последовал учитель. Доктор Шилдс, пропитав себя еще и жидкостью из новой кружки, положил голову на стол и тоже выбыл из общества. Бидвелл отпустил Гуда, который тщательно завернул скрипку в мешковину перед тем, как выйти навстречу непогоде. Уинстон тоже начал клевать носом, потом голова его откинулась назад, рот открылся. И у Вудворда глаза стали тяжелые, подбородок отваливался. Наконец хозяин дома встал, зевнул и потянулся.

— Я вас покидаю, — объявил Бидвелл. — Надеюсь, вы будете хорошо спать в эту ночь.

— Не сомневаюсь, сэр, спасибо.

— Если вам что-нибудь понадобится, миссис Неттльз к вашим услугам. Полагаю, ваше завтрашнее предприятие увенчается успехом. — Он направился к выходу, но у порога остановился. — Магистрат, не рискуйте собой. Пейн умеет держать пистолет. Пусть он и его люди сделают черную работу. Вы мне нужны для более важной цели. Вы понимаете?

— Да.

— Тогда спокойной ночи, джентльмены.

Бидвелл вышел, и через миг с лестницы послышались его тяжелые шаги.

Вудворд посмотрел на обоих спящих, убедился, что они не слышат, и обратился к Мэтью:

— Ничто так не обостряет ум, как групповой нажим, правда? Одна неделя, чтобы решить судьбу женщины, которую я ни разу в жизни не видел. Даже бессердечным убийцам в Ньюгейтской тюрьме дают больше времени. Ну что ж… — Он встал, глаза у него слипались. — Я пойду спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр, — ответил Мэтью.

Когда магистрат вышел тяжелым шагом, он встал со скамьи и взял опустевшую кружку, стоявшую рядом с распростертой на столе рукой доктора Шилдса. Он заглянул в нее и вспомнил ту кружку, в которую Шоукомб бросил золотую монету. Испанскую монету, взятую у индейца. Что делал индеец с испанской монетой? Этот вопрос не давал ему покоя весь сегодняшний день, побуждал искать ответа. И он по-прежнему требовал выяснения, чтобы Мэтью мог полностью сосредоточиться на своих обязанностях клерка и на деле ведьмы. Возможно, Шоукомба удастся убедить пролить на этот вопрос больше света перед тем, как он закачается.

Завтра намечался воистину интересный день. Мэтью поставил кружку на стол и устало направился по ступеням к своей комнате. Через несколько минут он крепко спал в заемной одежде.

Глава 6

В первый раз магистрата и его клерка в мерзкую таверну Шоукомба привело Провидение, сейчас их вернула сюда необходимость.

Таверна торчала прыщом сбоку от раскисшей колеи. При виде нее у Вудворда засосало под ложечкой. Они с Мэтью сидели в фургоне, запряженном лошадьми, которыми правил Малкольм Дженнингс — тот, с ястребиными глазами и беззубым ртом. Слева уверенно ехал верхом Николас Пейн на крупном гнедом жеребце, а справа на вороном третий милиционер по имени Дункан Тайлер — пожилой человек с седой бородой и морщинистым лицом, но держался он прямо и предвкушал предстоящую работу. Дорога от Фаунт-Рояла заняла добрых три часа, и хотя дождь перестал еще до рассвета, небо было серое от туч. Навалился влажный давящий зной, от которого грязь парила. Все путешественники взмокли под рубахами от пота, лошади упрямились.

За пятьдесят ярдов от таверны Пейн поднял руку, давая Дженнингсу знак остановить фургон.

— Ждите здесь, — скомандовал он, и они с Тайлером направили лошадей к двери таверны.