Река жизни

Действие табу распространялось как на целый ряд поступков человека, так и на предметы, в той или иной мере связанные с реальной или же сверхъестественной опасностью. Однако, по мнению философа-психолога Вильгельма Макса Вундта, наибольшее количество табу проистекало из стремления человека всячески оградить себя от демонических сил, которые нельзя было ни задобрить, ни тем более укротить.

Как мы видим, колдовство играло огромную роль в жизни и смерти первобытного человека, а поскольку кровь была признана мощнейшей магической силой, она в равной мере была наделена свойствами добра и зла. Считалось, что «хорошая» кровь, употребленная по всем правилам ритуала, дарует жизнь, силу и удачу, а «дурная» кровь или же нарушения ритуальных правил могут принести несчастье. Так, начиная с самых первых попыток человека повлиять на окружающую среду, возникли законы «запретной крови» — целый комплекс табу, связанных с кровью и своими корнями уходящих в страх человека перед природой.

О содержании самых древних табу нам приходится лишь догадываться. С табу, возникшими в более позднюю эпоху, можно ознакомиться при изучении сохранившихся до наших дней первобытных народов, например австралийских и африканских бушменов, а также американских индейцев, цивилизация которых до сих пор находится на уровне каменного века.

Многие табу возникали в процессе формирования обществ и служили своеобразными рычагами социального давления. Вновь складывающиеся группы и классы — предводители племен, жрецы и знать — создавали и навязывали такие табу, которые были призваны защитить их собственные привилегии и власть. Например, упоминание священного имени бога или доступ в святилище часто были запретом для всех, кроме жреца. Это способствовало укреплению авторитета жрецов, как посредников между человеком и богом. Остатки других табу сохранились и сегодня не только в современных религиях, но и в привычках и условностях современной жизни. Примером может служить табу, касающееся кровосмешения, — одно из древнейших и наиболее распространенных в человеческом обществе.

Одно из самых удивительных и загадочных свойств табу — их способность распространяться во времени и пространстве. Сходные, фактически одинаковые запреты встречались у самых отдаленных народов. Видимо, это объясняется одними и теми же реакциями человека на какие-то определенные потребности, которые возникали на одном и том же уровне культурного развития человечества.

Но если одни народы верили, будто выпитая кровь животных поможет человеку обрести их свойства, то другие по той же причине запрещали «кровопийство». Например, сельские жители Восточной Прибалтики и некоторые племена североамериканских индейцев не употребляли кровь в пищу из опасения, чтобы дух животного не вселился в человека. Аналогично поступали древние иудеи-охотники. Прежде чем употреблять мясо в пищу, они выпускали из добычи кровь.

Запрет иудеев, связанный с кровью, совершенно отчетливо сформулирован в Ветхом завете: «Если кто из сынов израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею» (Левит, гл. 17: 13). Сила жизни исходит от бога, поэтому она принадлежит богу, и ее следует возвращать богу. Нарушителей этого запрета постигала суровая кара. «Ибо душа всякого тела есть кровь его… Всякий, кто будет есть ее, истребится» (Левит, гл. 17: 14).

Этот запрет до сих пор соблюдается ортодоксальными последователями иудейской религии. Ритуал приготовления так называемого кошерного мяса состоит в том, что мясо очищается от крови.

Моисеево табу, воспрещающее употреблять кровь в пищу, стало одним из догматов христианства и ислама. Согласно Новому завету, совет апостолов и старейшин церкви, собиравшийся в Иерусалиме для решения спорных вопросов, таких, например, как необходимость обряда обрезания для спасения души, вынес решение: «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого; воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда… Соблюдая сие, хорошо сделаете» (Деяния апостолов, гл. 15: 23, 29).

Такое же предписание Магомет включил в коран — священную книгу мусульман: «Запретил он вам только мертвечину, кровь, мясо свиньи и то, над чем не призывалось имя Аллаха» (Сура, 16).

По мере укрепления племенных общин и расширения власти богов-вождей запрещалось проливать кровь вождей и окроплять ею землю. Так древний обычай ежегодного жертвоприношения вождя на благо нового урожая и во искупление грехов племени превратился в свою противоположность.

Однако, если вождя или его родню все же умерщвляли, соплеменники строго следили за тем, чтобы и капля их крови не упала на землю, иначе земля эта становилась оскверненной. Считалось, будто в крови вождя кроется божественная сущность всего племени, поэтому малейшее нарушение табу могло навлечь на племя беду.

Запрет проливать кровь на землю существовал в разных странах и вызывался различными причинами. В древнем Пекине ко времени посещения Китая Марко Поло любое кровопролитие считалось пагубным. Поэтому в тех случаях, когда преступников наказывали палочными ударами, всеми средствами старались не повредить кожный покров и не вызвать кровотечения. Принимались все меры предосторожности, чтобы даже смертная казнь совершалась бескровно.

Табу, не позволявшее окроплять землю кровью и оставлять на ней кровавые пятна, вызывалось в основном паническим страхом. Люди верили, будто в крови кроется дух человека и таинственная сущность всего клана или племени, и если она попадет в руки врагов, то не только на этого человека, но и на все племя могут обрушиться несчастья. Например, духа, таящегося в крови, можно заточить в темницу, обратить в рабство, замучить пытками. Этой же кровью можно окрасить изображение человека и потом нанести ему страшнейшие раны. Агония и даже смерть, вызванная этими ранами, — таков удел несчастного, нарушившего табу и допустившего, чтобы кровь его попала в руки врагов.

Опасаясь, как бы их кровь не послужила причиной гибели племени, первобытные люди почти повсеместно выработали строгие предупредительные табу. По обычаю, существовавшему в некоторых частях Западной Африки, малейшую каплю крови, упавшую на землю, тщательно закапывали, а само место утрамбовывали. Если кровь случайно все же попадала либо на ствол дерева, либо на борт каноэ или стену хижины, обагренный участок древесины вырезали и уничтожали. В своей книге «Золотой сук» антрополог Джеймс Фрейзер писал, что в графстве Западный Сассекс существовало поверье, будто бы почва, на которую попадает кровь, навеки становится бесплодной.

Наиболее уродливое выражение этот запрет нашел на Мадагаскаре. Знать племени бетсилео имела в услужении рабов, называвшихся раманага, на которых лежали необычные и весьма деликатные обязанности. Раманага следовал за своим хозяином, как тень, и если тот случайно получал ранение или у него выступала кровь из-за пустякового укола булавкой, или вдруг начиналось носовое кровотечение, раманага быстро слизывал кровь, так чтобы и капли не попало под злые чары. Желудок раба служил надежным убежищем для хозяйской крови. Более того, раманага съедал и обрезки ногтей своего повелителя, которые также могли стать объектом колдовства.

Даже в наши дни в некоторых племенах Австралии и Новой Гвинеи любому члену племени запрещается проливать кровь на землю, дабы не осквернять крови остальных соплеменников. Поэтому при любом обряде, связанном с кровопусканием, например при обрезании, оперируемого держат на вытянутых руках, чтобы его кровь попадала только на собратьев по племени, но не на землю.

Если мы попытаемся заглянуть в глубь человеческой истории, то увидим, что повсюду, где бы ни селился человек — на берегах ли европейских озер, в удручающей ли тишине джунглей или же в необозримых просторах арктической тундры, — повсюду наиболее строгие табу налагались на женщин и были связаны с периодом менструации. Более того, у разных народов и в различные эпохи эти табу совпадают. Это дает основание предположить, что возникли они давным-давно, одновременно с появлением первого человека и еще до того, как он расселился по всей планете. А возможно, они еще раз подтверждают нашу мысль, что в сходной ситуации реакции всех людей одинаковы.