Похищение в Тютюрлистане

Тимпан замечтался, подняв глаза к небу. Но вдруг очки соскочили у него со лба и уселись на носу, вернув старичка к земным делам.

— Вероятно, вы могли бы что-нибудь продать… Есть тут один старьёвщик, вон там, — показал он, — где стучат огромные ножницы на ветру. Видите эту портновскую вывеску?

Органист сунул в карман платок и ключи. Он коснулся пальцем гусеницы в табакерке. Та покачала брюшком.

— Грози, мне, грози, — улыбнулся старик, закрывая крышечку. — Дальше действуйте сами, — бросил он друзьям, засмотревшись на драку воробьев, которые собрались в лозах дикого винограда, пышно разросшегося на глухой стене дома.

— Пойдём, попробуем что-нибудь продать.

И друзья побрели к портновской мастерской, где на вечернем ветру щёлкали ножницы, словно клюв хищной птицы.

Двери бесшумно отворились, на улицу высунулся мужчина с чёрной остренькой бородкой. На была старая жилетка; на шее — клеёнчатый сантиметр. Мужчина криво улыбнулся друзьям одной половиной рта, потому что в другую половину у него было засунуто несколько булавок. Потёртый сантиметр соскользнул с тонкой шеи и, обвивая руку, затрепетал в струе ветра.

— Меня зовут Лаокоон Фуляр, я — не обыкновенный портной. Не обыкновенный, — подчеркнул он, а сантиметр тем временем зашевелился, начал ползать по земле, измеряя утомлённые тени друзей.

— Может быть, вы купите куртку? — предложил петух, подталкивая Мышибрата, чтобы тот заслонил заходящее солнце, которое просвечивало сквозь продранные рукава. — Совсем новая вещь… — нахваливал он, бойко размахивая курткой.

— Это не для меня, — покачал головой портной, — но я купил бы кое-что у него, — и тут он указал на Мышибрата.

— Одежду, сапоги? — спросил удивлённый кот, глядя, как сантиметр ползает по тени около его ног и снимает точную мерку.

— Я купил бы тень, — криво улыбнувшись, процедил сквозь зубы портной. — Я хорошо заплачу!

— А зачем вам моя тень?

— Ведь я уже говорил, что я не обыкновенный портной. О, если кто-нибудь разбогатеет и пополнеет… Вы подумайте только! Идёт такой богач с брюхом, а тень у него еще со старых времён, худая да тощая, — просто срам. И тогда у таких, как вы, я покупаю тени, штопаю их, крою, перемётываю. Вы и без теней обойдётесь, а люди зажиточные, известные должны иметь достойные себя тени. И они имеют их благодаря моему волшебному портновскому искусству.

— Не продавай, — пискнула Виолинка, и тень прижалась к самым ногам девочки.

— Возьми мою, — предложил петух, — прямую солдатскую тень.

— У тебя слишком стара, а у лисички изношена по бокам; годится только твоя, славный кот! Ну, соглашаешься? Даю дукат золотом!

Мышибрат задрожал. Он почувствовал на себе вопросительные, тревожные взгляды друзей.

— Нет, Мышибрат, — шепнула Хитраска, — она была с тобой с самого рождения, всюду верно следовала за тобой, не отдавай Пусть лучше голод и ночлег в канаве…

— Сегодня выдержите, а завтра? — засмеялся портной. — Затягивая пояс потуже, не прибавишь сил. Вам предстоит долгий путь. Посмотрите, как вы измучены и слабы.

— Ничего нам не надо, не верь ему! Мы еще и не то выдержим, думай только о себе, Мышибрат, — пробовали улыбнуться Хитраска и Пыпец, но это были жалкие попытки. Мышибрат посмотрел на худую мордочку лисицы, на впалую грудь петуха, и сердце у него защемило.

— Бери! — крикнул он, отворачивая голову.

Лаокоон Фуляр встал на колени, разгладил тень ладонью и пришпилил несколькими булавками, потом свистнул. Сантиметр пополз вверх, оплетая бедро портного, и со вздохом облегчения исчез в кармане. Налетел порыв ветра, ножницы сами соскочили на землю и, алчно скрежеща, начали резать тень у ног Мышибрата. После чего они звонко звякнули и, сверкнув лезвиями, повисли над вывеской.

— Это хорошо, что ты решился сейчас, — в это время дня тень длиннее всего: она растёт перед закатом, выходя навстречу ночным теням. — Портной сунул дукат Мышибрату в лапку и пропал в тёмной внутренности мастерской, держа в руке свёрток более тонкий, чем рулон чёрного шёлка.

— Я самое несчастное из существ, — сетовал бедный кот, — у меня нет даже собственной тени… Впрочем, это чепуха, зато у вас будет хороший ужин и отдых.

— Дорогой друг, верный товарищ, заслужили ли мы такую жертву! — шептали взволнованные звери, обнимая и целуя Мышибрата.

Ярко светило заходящее солнце, когда друзья поднялись на ступеньки трактира. Виолинка внимательно посмотрела на Мышибрата: «Смотрите, — крикнула она, хлопая в ладоши, — смотрите и удивляйтесь!» И действительно, рядом с их длинными вытянутыми тенями на побелённую стену падала куцая и кривая тень Мышибрата, похожая на тень мыши.

Когда друзья ложились в эту ночь на перины и петух, шлёпая ночными туфлями, напевал колыбельную песню сыну, заточённому в яйце, никому из них в голову не пришло, что это была последняя ночь, которую они проведут вместе. Друзья говорили о многом и радовались тому, что Блаблация уже близко.

Чтобы скорее попасть туда, оставалось пройти через Скупицы, через пущи Столесья, а там и граница.

Хитрость цыгана

Рано утром окрылённые надеждой друзья двинулись в путь. На оставшиеся деньги они накупили запасов, которых им должно было хватить до постоялого двора Завтрака. Там они намеревались отдохнуть и подождать, пока появится король Цинамон с войском. Но в Скупицах их обступила толпа сорванцов.

дразнили они Мышибрата и бежали следом визгливой надоедливой стаей.

— Брысь! Камнем его! Сломайте ему ходули!

Засвистели камни.

Виолинка огрела ближайшего мальчишку палкой по уху, да так, что тот присел. Но остальных это не устрашило. Когда петух грозно прикрикнул на них, — поднялась суматоха, из хат сбежались крестьяне.

— Я узнаю их, — вопил Грошик, сняв с губ замок, — это приятсли тех негодяев, которые каждый год обворовывают нас!

— На дерево их! — заревела толпа.

Увидев верёвочную петлю, Мышибрат стал улепётывать, звери поспешили за ним.

Скряги упорно гнались за друзьями, размахивая палками. Только попав в лес, звери могли замедлить бег и отереть пот с мордочек.

— Я бы расправился с этим сбродом, если б не боялся за Виолинку, — сопел Мышибрат.

— За меня не беспокойся, я бы им устроила такую баню, что они помнили бы меня до самой смерти, — грозила королевна.

— Тихо, тихо, — умолял петух, прижимая крыло к тяжело бьющемуся сердцу.

— Боже мой, — крикнула Хитраска, — они оборвали у меня котомку! Пропали наши запасы…

— Хорош сюрприз, — простонал петух.

— А у этого сюрпризы в голове, тёмная птица, — обрушилась на петуха Виолинка.

— Я говорю «хорош сюрприз» в другом значении, — проворчал Пыпец, — в смысле «неприятность» — вот и всё…

— Тогда говори яснее!

— Не злись!

— Тихо! — крикнул капрал, прислушиваясь; ему показалось, что к ним приближается повторяемое деревьями громыхание какой-то повозки. В этих лесах трудно было надеяться на приятную встречу.

— В довершение ко всему, кажется, цыган, — а? — покрутила носом Хитраска.

— Были цветочки, а теперь — ягодки, — мяукнул Мышибрат.

— А у этого ягодки на уме! Я и без того есть хочу, как собака!

— Скажи, — обратился кот к капралу, — что она ко мне прицепилась?

— Постыдитесь, перестаньте ссориться!

— Хитраска! Виолинку за руку и скорей на опушку. Я пойду впереди, а Мышибрат — в арьергарде! Слышите, как забеспокоились птицы, — будьте начеку!

— Боже мой! Такая утрата, что мы будем теперь есть?

— Чего ты ноешь? Какая там утрата! Виолинку мы не потеряли, у меня целы рожок и яйцо. И Мышибрат с нами.

— Действительно, друзья, когда я в вашей компании, мне ничего не нужно больше, чтобы чувствовать себя счастливым. Хоть мы иногда и ссоримся, но я бы душу за вас отдал, — мурлыкнул кот, ступая по мягкому мху.