Эффект энтропии

«Почему ты не вырос, Джим? – спросил Кирк самого себя. – Сон пришел к тебе не для того, чтобы развлечь или напугать тебя, а чтобы напомнить тебе, что ты смертен. Конечно, тебе может повезти, и ты умрешь другой смертью. Но все равно – ты смертей, и Хантер смертна. И ей постоянно угрожают реальные, а не мнимые опасности. И что ты сможешь сказать о себе, если с нею что-то случится, а она так и не услышит от тебя нужного слова? Только то, что ты идиотски глуп?»

Кирк приказал свету погаснуть и лежал в темноте с открытыми глазами. Он долго не мог уснуть, а, засыпая, знал, что никогда не сможет забыть сон сегодняшней ночи.

Хантер очнулась в кресле своей полутемной каюты, кинула взгляд на светящийся экран ридера и зябко поежилась. Похоже, она задремала, хоть и сомневалась в этом. Капитан откинулась назад, потянулась, помассировала виски и вновь уставилась на ридер. Чтение этой монографии давалось ей с большим трудом, ведь прошло столько лет со времени ее занятий физикой. Но работа была слишком оригинальной, чтобы не заинтересовать ее. Хантер всегда подозревала, что Джордж Мордро был немного помешанным, и только что прочитанная монография подтверждала ее подозрения.

Странным было уже то, что четыре работы из пяти были перепечатками двухгодичной давности, а пятая вообще не была датирована и в ней не проскальзывало никакого намека на последующие работы ученого. Зато от имени издателя сообщалось, что доктор Джордж Мордро ушел из Макропируса в зените своей славы и сейчас пребывает неведомо где: высылая свои работы для публикации, он не считал нужным указывать место жительства.

Хантер чувствовала себя слишком уставшей от, физики. Она развернула ридер к стене и направилась на капитанский мостик, чтобы подготовить «Аэрфен» для стыковки с Алеф Праймом.

Ее экипаж нуждался в замене больше, чем корабль в ремонте. Но Звездный Флот почему то не соизволил ответить на запрос капитана. И всякий раз, когда Хантер сталкивалась с бюрократией, которая все свои обязанности перекладывала на плечи других, она мечтала об уходе в отставку. Ее давно звали к себе Свободные Коммандос.

А перед уходом в Коммандос Хантер могла бы отправиться домой и побыть там некоторое время. Но что ее ждало дома? – несколько недель, посвященных семье, дочери, и несколько дней в горах, посвященных орлу-фениксу, с которым она подружилась еще в те давние годы, когда искала себе имя-мечту.

Хантер грустно усмехнулась, – кажется, она становится сентиментальной. А если она станет сентиментальной, то будет думать о Кирке – так же, как она всегда думала: «если бы да кабы».

«Если бы он был другим, – подумала Хантер, – и если бы я… то все было бы превосходно».

По дороге в свой офис Иан Брайтвайт остановился у офиса адвоката по гражданским делам, открыл дверь и от порога поздоровался:

– Привет, Ли! Как ты себя чувствуешь?

– Да вроде лучше. Похоже, что я подхватила вирус, но отделалась легким недомоганием.

– Ну и слава богу.

– Есть что-нибудь интересное? – поинтересовалась Ли. – Надоело защищать пьяных горняков от административных штрафов. А ты почему отказался от стоящего дела по контрабанде?

– Не хотелось усложнять себе жизнь.

– У всякой пташки свои замашки?

– И свой голосок, – ответил Иан. – Так я зайду за тобой после суда.

И он отправился дальше – к своему офису, где его поджидала куча среднескучных, среднетягостных, среднезнакомых дел.

Мандэла лежала в оцепенении, не в силах пошевелиться, не в силах издать хотя бы единый звук. Она только что очнулась от страшного сна, и ужас сопровождал ее пробуждение. Но постепенно она осознала, что находится не в пограничном патруле, не в разгаре кровавой битвы, а в своей каюте на «Энтерпрайзе» – месте нового назначения.

Мандэла погладила разболевшийся шрам на левом плече, подумала, что перенапряглась во время тренировки, растревожила старый перелом. Пора всерьез позаботиться о здоровье и надрастить кость. Глупо мириться с неудобством, от которого легко избавиться. Тем более, что нежданный приступ боли вызвал ночной кошмар.

Но кажется, и в кошмарном сновидении она встретила опасность лицом к лицу, как привыкла встречать реальные опасности. Это маленькое открытие наполнило Мандэлу радостью, примирило со сном.

Рядом с ней тихо спал Хикару. Он лежал на животе, подложив под голову руки, лицом к ней. Приглушенный свет слабо отражался от его загоревших плеч.

Вчера наконец они оба поняли, чего хотели и в чем сильнее всего нуждались: быть как можно больше вместе, Даже если ему придется покинуть «Энтерпрайз».

Хикару был таким… нежным. Мандэле не хотелось думать о нем другом, каким его может сделать новое назначение. Но она не скажет ему об этом, не поставит свой эгоизм выше его честолюбия. В конечном счете, ничего не дается даром. Нелепо и думать, что Хикару, пройдя через жестокие испытания боевого офицера, останется таким же, каким он был вчера с нею. Но еще нелепее надеяться на продвижение по службе, оставаясь на «Энтерпрайзе».

Тряхнув головой, Мандэла отбросила прочь печальные мысли, припомнила сон и оживилась. От заново переживаемых, почти реальных, событий сна бешено заколотилось сердце, кровь прилила к голове, возбудило желание. Она приподнялась, поцеловала Хикару в плечо, потом коснулась губами его уха, виска, щеки. Он испуганно открыл глаза, тут же закрыл их и снова открыл.

– Как хорошо, что ты меня разбудила, – глубоко вздохнув, сказал он.

– А я рада, что ты проснулся, – кончики ее пальцев прошлись вверх-вниз по его спине. Хикару вздрогнул.

– Ты избавила меня от ночного кошмара.

– Что-нибудь плохое?

– Мне приснилось, что… но я не могу припомнить ничего конкретного.

Мандэла придвинулось ближе к нему, положила руки на его плечи, плотно прижала Хикару к себе.

Он тоже крепко обнял ее, спрятал лицо в густых космах распущенных волос и лежал так до тех пор, пока не расстался с тревогой ночного кошмара. Тогда Мандэла привстала и, слегка наклонившись над ним, собрав волосы в один пучок, стала щекотать ими его затылок, плечи. Хикару молча улыбался. А ее руки выводили рисунки на его спине: теплые – пальцами, холодные – массивным перстнем.

– Как ты красив! – прошептала Мандэла и наклонилась, чтобы поцеловать его еще раз до того, как он ответит ей.

Дженифер Аристидес и Снанагфаштали сидели за столом в дежурном кубрике и играли в шахматы. Они обе предпочитали классическую двухмерную доску трехмерной. Лишенная нарочитой вычурности игра на классической доске сохранила всю свою безграничную сложность.

– В конце концов, не плюнет же Мандэла Флин мне в лицо, если я попрошу ее о переводе.

– Конечно, нет, – подтвердила Снарл. – Она не из тех, кто плюется.

– Я с таким трудом убедила нашего бывшего командира, что не могу бить людей, но ему было плевать на меня, – Дженифер пожала плечами. – Стоит ли обижаться на него?

Фаштал подняла свою лоснящуюся голову, посмотрела на подругу, зрачки ее темно-бордовых глаз расширились.

– Надеюсь, – произнесла она, – никто не посмеет сказать, что не верит тебе, если я буду стоять рядом. И никто не посмеет плевать тебе в лицо.

– Ты же знаешь, он и не делал этого, – кротко ответила Дженифер. – Он не мог достать до моего лица.

– Не стоит вспоминать о нем, – сказала Фаштал. – Теперь Мандэла – наш командир. И если она не даст добро на твой перевод в секцию ботаники, то должна будет объяснить причину отказа. Но я не думаю, что она откажет.

– Я боюсь заговорить с ней, – призналась Дженифер.

– Боишься, что она укусит тебя? Или что ты ненароком придавишь ее? Видела бы ты, что она вытворяет на тренировках по дзюдо. Ни один землянин не сможет победить ее. Даже капитан.

– А ты победила бы? – поинтересовалась Дженифер.

– Я в такие скучные игры не играю, – ответила Фаштал и громко рассмеялась.