Колонисты

Как раз в ту минуту, как он выглянул на улицу, от деревьев отделились две темные фигуры — высокая и низенькая. При виде этих черных силуэтов Филип вспомнил, как в другом месте и в другое время из-под деревьев вышли два человека.

Внезапно на него тяжелой волной накатило удушье. Он стал дышать все чаще и чаще, широко открывая рот и жадно глотая воздух. Потом его начал бить кашель. Согнувшись пополам, он судорожно ухватился рукой за подоконник. Припадкам удушья он был подвержен с детства, но впервые приступ оказался столь жестоким. В тот день, когда погиб отец, Филипа тоже подкосил острый приступ астмы. В последнее время болезнь давала о себе знать все чаще, приступы становились раз от раза сильнее, и порой молодому человеку казалось, что они рано или поздно загонят его в гроб. И хотя Филип не желал признаваться себе в этом, иногда он бессознательно призывал смерть, надеясь, что она принесет ему долгожданное облегчение.

Мало-помалу приступ стал ослабевать, и Филип ощупью — вдоль книжного шкафа — пробрался к столу. Бледный и измученный, он упал в кресло. Но и здесь удушье настигло молодого человека, и он закашлялся так сильно, что все его тело свела судорога. Прошло несколько мучительных мгновений, прежде чем Филип сумел отдышаться. В изнеможении он откинулся на спинку кресла, безжизненно уронив руки на подлокотники; по его лицу ручьями бежал пот.

Филип долго сидел без движения и думал о Джареде. «Я должен пойти за ним и привести его домой». Но он был очень слаб и чувствовал себя таким утомленным и разбитым. Ему придется подождать, пока младший брат вернется. Ничего, он поговорит с ним утром.

И вновь в его раздумья вторглись две зловещие темные фигуры. Он попытался выбросить их из памяти, но это было так же трудно, как и справиться с удушьем. Филипу остро вспомнился тот день, когда погиб отец, и по его лицу вместе со струйками пота побежали слезы.

Поездка в Бостон обещала быть самой обычной. Бенджамин Морган собирался заглянуть в банк и выяснить там что-то насчет ценных бумаг. Филип, хотя и был старшим из детей, мало вникал в то, куда вложены деньги семьи. Дела вел отец и, как начал догадываться Филип, действовал при этом не всегда разумно и своевременно. Бенджамин Морган был ученым, а не коммерсантом. Он занимался денежными вопросами по мере необходимости, без всякого интереса. И отец, и сын предпочитали счетным книгам тома античных авторов. Судя по тому, что Бенджамин решил отправиться в Бостон, дело, касающееся вкладов, и впрямь не терпело отлагательств. Он взял с собой Филипа, надеясь найти в его лице приятного собеседника; заодно он намеревался ввести сына в курс дел.

До Бостона они должны были добираться не на пароме, который ходил из Чарлстона, а по суше. Дело в том, что Бенджамин Морган не любил воду. Точнее — избегал морских и речных путешествий. Причина его нескрываемого отвращения к воде оставалась для Филипа тайной. В каком-то отношении он уважал отца за эту слабость еще больше.

Рано утром отец и сын выехали верхом из мирно спящего Кембриджа. Они благополучно перебрались по мосту через реку Чарлз и повернули на юг; по истечении некоторого времени путешественники миновали деревушку Мадди-Ривер, что на пути в Роксбери. Едва это местечко осталось позади, Бенджамин Морган, вздумавший было о чем-то поболтать с сыном, обернулся к нему с улыбкой; почти в то же самое мгновение его пронзила стрела.

Стрела была пущена из леса, тянущегося вдоль дороги. Она попала Бенджамину прямо в спину. Глаза мужчины широко распахнулись от боли и удивления. Спустя секунду грянул выстрел мушкета — тело Моргана-старшего дернулось, и он с глухим стуком рухнул на грунтовую дорогу.

Ошеломленный выстрелом и внезапностью нападения, Филип соскочил с лошади. Он понимал: первым делом надо разобраться со злоумышленниками. Из оружия они с отцом имели при себе только мушкет, который был приторочен ремнем к отцовскому седлу. По счастью, лошадь отца не убежала. Она стояла на месте, недоуменно глядя на своего раненого хозяина и не обращая внимания на опасность. Филип, боясь получить порцию свинца в лоб, поспешил спрятаться за нее. Когда он схватился за приклад мушкета, отец застонал. В этот момент из леса вышли двое.

«Что за странная пара», — молнией мелькнуло в голове у Филипа. Они стояли на краю леса, самоуверенные и дерзкие — как и положено охотникам, — и с недобрым спокойствием наблюдали за своей жертвой. Один из них был индеец — могиканин, пекот или наррагансет[2] — все краснокожие казались Филипу близнецами. Но вот товарищ индейца… К вящему изумлению молодого человека, им оказался матрос! Филип невольно задался вопросом, для чего моряку подстерегать в лесу его отца. На матросе были мешковатые штаны, не доходившие до щиколоток, сине-белая клетчатая полотняная рубаха и монмутская шапка[3], из-под которой торчали редкие седые волосы. Он был невысоким и жилистым, с огромным мясистым носом картошкой. Этих людей Филип видел впервые. Ужас парализовал ум и волю молодого человека — трепеща за свою жизнь и жизнь отца, он застыл на месте.

Тем временем Бенджамин Морган попытался приподняться, ухватившись за переднюю ногу лошади. Матрос заметил это и что-то сказал своему спутнику. Тот вытащил еще одну стрелу.

Филип хотел предупредить отца об опасности, но, прежде чем он успел открыть рот, у него перехватило дыхание. Вместо крика из его горла вырвался хрип.

Индеец натянул лук и выпустил стрелу. Филип, схватившись руками за горло и ловя ртом воздух, в смятении наблюдал за стрелой, которая со свистом разрезала воздух. Бенджамин Морган, как сноп, повалился на землю.

В ту же секунду удушье стало таким сильным, что Филип не сумел устоять на ногах. Мучительно скорчившись, он осел на землю. Молодой человек ждал, что вот-вот в него вонзится стрела или ему просто-напросто перережут горло и снимут скальп. Но его не тронули.

Мало-помалу Филипа перестал бить кашель. Собравшись с силами, он встал на четвереньки и тревожно огляделся по сторонам. На пыльной дороге ничком лежал отец. В его спине, чуть покачиваясь, торчали две стрелы; около поясницы чернела припорошенная порохом рана. Вокруг нее медленно расплывалось кровавое пятно. Индеец и матрос исчезли.

Проклиная себя за беспомощность, Филип встал на колени и склонился над отцом. Молодой человек не знал, что делать со стрелами — не опасно ли их вытаскивать?

Бенджамин Морган с трудом приподнял голову и слабым, прерывающимся голосом произнес:

— Сынок, будь добр, опустись пониже.

Филип лег рядом с отцом.

— Как ты, милый?

— Со мной все в порядке.

— Знаешь, кто это был? — одними губами спросил Бенджамин Морган.

— Нет. Я никогда их не встречал… Вот только… отец, это были матрос и индеец. Ты не догадываешься, почему они на тебя напали?

Бенджамин Морган озадаченно приподнял бровь.

— Матрос и индеец?

Филип попытался кивнуть, при этом его щека проехалась по земле.

Бенджамин Морган усмехнулся, и тут же его лицо исказилось от боли.

— Подумать только, — с трудом выговорил он, — матрос и индеец.

— Потерпи, отец, я отвезу тебя к доктору. Дай-ка я помогу тебе сесть на лошадь.

Бенджамин Морган попытался улыбнуться и из последних сил прохрипел:

— Слишком поздно… Ты уж прости, сынок, что все так вышло.

— Нет, не поздно! — Голос Филипа сорвался. — Все будет хорошо! Я съезжу за доктором и привезу его сюда!

Но отец его не слушал.

— Передай маме, что я люблю ее, — тяжело и часто дыша произнес он и утомленно прикрыл глаза. — Я говорил ей это так редко. Жаль…

— Я передам, отец. Обещаю.

— И Присцилле с Джаредом тоже скажи. Скажи… что я люблю их.

— Хорошо, отец.

— Я знаю, вы не очень-то ладите, но теперь за брата и сестру отвечаешь ты. Дай мне слово, что позаботишься о них. Семья так важна — быть может, важнее и нет ничего на свете. Помни об этом.

2

Здесь и далее речь идет о различных алгонкинских племенах, древнейших обитателях Северной Америки. Жили на огромной территории — от Атлантического побережья до Скалистых гор. Занимались охотой, рыболовством, земледелием. Большей частью истреблены. Говорят на алгонкинских языках.

3

Монмутская шапка — круглая вязаная шапочка, плотно облегающая голову.