Пуритане

Если Элкинс и был оскорблен снисходительным тоном священника, то виду не подал. Он безропотно отправился выполнять поручение.

— Сними шлем, — приказал священник. — Я хочу на тебя посмотреть.

Энди, повинуясь, обнажил голову. Натолкнувшись на холодный пристальный взгляд священника, он потупился.

— Смотри мне в глаза! — прикрикнул священник.

Энди поспешно поднял голову.

— Всегда смотри человеку в глаза! Никогда не опускай глаз! Даже если ты потерпел позорное поражение.

Энди заставил себя посмотреть в глаза тому, кто застал его врасплох, облаченным в рыцарские доспехи. Поначалу это было нелегко, взгляд священника казался острым, как меч, но чем дольше это тянулось, тем меньше Энди тревожился. Ему почудилось, что в глубине холодных глаз прыгают насмешливые искорки.

— Молодец, — сказал священник и, сунув под мышку книгу Энди, направился к двери. — Следуй за мной, — отчеканил он не оглядываясь и решительно зашагал по коридору.

— А как же моя одежда?

— Ну, на тебе ее более чем достаточно, — не оборачиваясь, бросил священник.

Зажав под мышкой шлем, Энди последовал за ним. Каждый шаг молодого человека сопровождался громким лязгом доспехов.

Как только юноша оказался во внутреннем дворе, ему тут же захотелось куда-нибудь сбежать. Прием у короля закончился, и здесь толпилась добрая половина английской аристократии. Едва нога Энди со звоном ступила на вымощенный булыжником двор, глаза всех присутствующих устремились на него.

Толпа придворных встретила странную фигуру молчанием, и у Энди появилась надежда, что он сумеет улизнуть, но не тут-то было. Родовитые особы просто не сразу сообразили, что происходит, ведь на королевских приемах уже давненько не видали рыцарей.

— Ты смотри! Да это сам сэр Ланселот! — наконец воскликнул кто-то.

Все дружно захохотали.

Несколько пышно разодетых господ приблизились к юноше. Энди старался идти быстро, но в тяжелых доспехах это было не так-то легко. Лысеющий человек с брюшком, который явно не упустил случая как следует приложиться к королевскому вину, паясничая и подражая конному рыцарю, вызывал Энди на поединок.

— Если ты ищешь целомудренную деву, — закричал джентльмен, на руку которого опиралась темноволосая леди, — в этом дворце ты ее не найдешь. — Его подруга визгливо засмеялась и игриво ткнула своего кавалера кулаком в бок.

Священник, не обращая внимания на этот балаган, невозмутимо шагал по дорожке мимо центральной башни к часовне Святого Георга. Энди старался не отставать.

Видя, что их жертва норовит улизнуть, двое мужчин схватили Энди за руки.

— Оставьте паренька в покое! — высокий голос священника прозвучал резко, как удар хлыста.

Сообразив, кто отдал распоряжение, насмешники отпустили виновника всеобщего веселья. Увидев, что священник придерживает перед Энди дверь часовни, они притихли.

Скрежеща доспехами, Энди поспешно шмыгнул внутрь.

— Что это с рыцарем, ваша милость? — ехидно полюбопытствовал кто-то.

В ответ священник захлопнул дверь.

Глава 2

— Тебя выдала книга, — священник указал на злополучный томик так, словно ему предстояло стать уликой в суде. Энди огляделся. Толстяк привел его в маленькую комнатку, расположенную за часовней. Это было скромное обиталище, обстановка которого состояла из небольшого деревянного стола и двух простых стульев. На столе валялись бумаги и карты, поверх них лежали стопки книг. Единственным украшением, кроме пары подсвечников, служило распятие над столом. Комната, судя по всему, предназначалась не для приема гостей, а для спокойной, уединенной работы.

Священник с величественной непринужденностью уселся за стол. Он не предложил Энди последовать его примеру, да это было и к лучшему — вряд ли молодому человеку удалось бы согнуть колени. Сложив руки на груди, толстяк прижал к себе книгу. Он помолчал, разглядывая Энди. Постепенно его губы расплылись в отеческой улыбке: так улыбаются набедокурившему ребенку.

Поглаживая книгу, священник сказал:

— Благодаря ей я догадался, где ты прячешься. А одежда на полу лишь подтвердила мои подозрения.

Он задумался, и его лицо приобрело добродушно-насмешливое выражение.

— Зачем ты сунул книгу в узелок?

Энди осторожно прокашлялся.

— Отец не хотел, чтобы я привозил ее в Лондон.

Повисла пауза. Священник ждал дальнейших объяснений.

Энди неловко пошевелился. Доспехи скрипнули.

— Отец говорит, что я слишком много читаю. Вот я и спрятал книгу в дорожном сундуке. Узелок среди одежды незаметен.

— Ты собирался читать ее, облачившись в доспехи?

— Нет, — Энди покраснел, — на приеме было очень скучно, и я сбежал. Почитал немного, а потом решил осмотреть замок. Это, — он указал на доспехи, — вышло случайно.

Священник взглянул на книгу и нараспев прочел:

— «Эпоха рыцарей». Джеффри Бербер, — он по-мальчишески улыбнулся. — В детстве я читал эту книгу раз пятнадцать, — он вскинул глаза на Энди и, не выдержав, рассмеялся. — В твоем возрасте я бы тоже не упустил случая примерить доспехи.

Энди с видимым беспокойством следил за священником. А тот вновь взялся перелистывать томик, словно хотел что-то найти. Такого поворота событий юноша не ожидал. Этому человеку беспрекословно подчинялся Элкинс. Одного его слова было достаточно, чтобы усмирить подвыпившую толпу придворных. Молодой человек полагал, что на него обрушится праведный гнев. Однако перед ним сидел добродушный, улыбчивый человек.

Внезапно священник резко захлопнул книгу и быстро спросил:

— Кто твой любимый рыцарь?

— Любимый рыцарь?

— Ну да, любимый. Есть же он у тебя!

— Вообще-то, — пробормотал Энди под скрежет доспехов, — мне нравится сэр Гавэйн.

Священник насупился.

— Гавэйн? Не Ланселот? Нет воина отважнее Ланселота!

Энди вновь смутился. Он явно угодил пальцем в небо. Но юноша чувствовал себя неловко не только из-за своего ответа. Ему невыносимо хотелось сесть, сложить руки, сделать что угодно, лишь бы не стоять здесь, издавая противный скрежет. Теперь он понял, почему рыцарей всегда изображают в полный рост, — дело не в их добродетелях, просто они не могли согнуться.

— Ланселот доблестный воин, — примирительно сказал Энди и переложил шлем в другую руку. — На турнирах и в бою ему не было равных, но он не безупречен. Ланселот не смог обуздать свою страсть. Эта слабость погубила Круглый стол и короля Артура.

— Понимаю, — священник со смешанным выражением задумчивости и веселого удивления погладил свою остроконечную бородку. — А скажи-ка, Эндрю, ты когда-нибудь испытывал столь же сильное чувство к женщине, какое питал Ланселот к Гвиневре?

— Конечно! — воскликнул Энди.

Брови священника поползли вверх.

— Ну, может быть, не столь сильное. Но ведь на свете есть вещи поважнее женщин!

— Вот как? Звучит неплохо для того, кому… сколько? Семнадцать? Восемнадцать?

— Восемнадцать.

— Ясно. Тогда скажи, Эндрю, что, по твоему разумению, важнее женщин?

— Справедливость и… преданность! А уж этого Ланселоту явно недоставало. Он предал короля и своих товарищей, согрешив с королевой.

Священник одобрительно засмеялся.

— Неужели ты на самом деле сын лорда Перси Моргана?

В эту минуту послышались раздраженные голоса. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал разгневанный лорд Морган, за которым следовали леди Эвелин, мать Энди, и Филипп, его брат.

Принадлежность родителей Энди к высшему обществу, несмотря на их крайне возбужденное состояние, не вызывала никаких сомнений. Лорд Морган очень заботился о своей внешности. Его темно-зеленый бархатный камзол был весь расшит золотыми нитями и усыпан драгоценными камнями, рукава украшали разрезы и буфы. Поверх камзола была надета подбитая мехом накидка. На шее болталась массивная золотая цепь с медальоном, изображающим усмехающегося северного оленя в упряжи. Лорд Морган не вышел ростом, зато имел очень зычный голос. Энди не раз слышал, как отец говорил: «Когда у невысокого мужчины громкий голос, он исполин».