Страница 55 из 66
Потом до меня донесся его пронзительный крик. Долгий, ужасный вопль из мрачной бездны. И снова все стихло.
Я пытался в темноте найти дорогу вниз, на берег озера, но окончательно запутался среди деревьев в густом тумане. Я громко звал его, но он не откликался, и не было слышно даже ни одного стона. Я сказал что-то не так?
— Почему ты спрашиваешь?
— У вас такое выражение лица, Гордиан, словно вы побывали там сами.
— Я просто вспоминаю сегодняшнюю ночь… Меня охватил страх при мысли об Эконе. Продолжай. Что было дальше?
— Я наконец разыскал дорогу в Кумы. Не разбудив рабов, я вошел в дом и рассказал обо всем Олимпии. Мысль спрятать меня в пещере принадлежала Иайе. Кумы — маленькое поселение, и все у всех на виду. Но вы нас нашли даже в пещере.
— Первым вас нашел Дионисий. И вы должны быть благодарны богам за то, что он не сказал об этом Крассу. А может быть, и кому-то еще. — Я искоса посмотрел на Иайу.
— Опять ваши намеки! — Иайа вцепилась в подлокотники своего кресла.
— Поверьте, Иайа, у меня есть и глаза и нос. Этот дом полон редких корней и трав, среди них есть и аконит. В тот день, когда мы беседовали с Сивиллой, я увидел банку с ним в комнате, в которой вы составляете ваши краски. И представил себе, что у вас вполне могли быть также и рвотный корень, и белена, и лютик ядовитый…
— Кое-что из этого у меня, действительно, есть, но не для того, чтобы убивать людей! Вещества, которые могут убить, могут и лечить болезни, если использовать их со знанием дела. Вы настаиваете на том, чтобы я поклялась, Гордиан? Я клянусь вам святостью гробницы Сивиллы, богом, Вещающим ее губами, в том, что никто из присутствующих в этом доме не совершил убийства Дионисия!
В клятвенном порыве она привстала. А когда снова медленно опустилась в кресло, на террасе стало особенно тихо. Даже доносившийся снизу шум волн звучал как-то приглушенно. Солнце наконец поднялось над крышей дома, окрасив стену террасы полосами желтого света. Одинокое облако ненадолго закрыло солнце, и все опять погрузилось в тень, потом оно уплыло, и в лицо мне снова ударило солнце, отраженное ослепительно белыми камнями. Голова у меня больше не болела, и во всем теле чувствовалась теперь приятная легкость.
— Очень хорошо. Договорились. Вы не убивали Дионисия. Но кто же это сделал, хотел бы я знать?
— А вы как думаете? Тот же, кто убил и Луция Лициния. Красс, — сказала Иайа.
— Но почему?
— Этого я сказать не могу, но теперь думаю, что вам, Гордиан, пора сказать мне о том, что знаете вы. Например, вчера вы заставили раба Аполлона нырять с причала, что ниже дома Гелины. Как я понимаю, вы сделали какое-то потрясающее открытие.
— Кто вам об этом сказал? Метон?
— Возможно.
— Пожалуйста, без тайн, Иайа.
— Прекрасно. Да, мне об этом сказал Метон. Поразительно, но мы с вами, Гордиан, пришли к одним и тем же выводам.
— О том, что Луций продавал оружие восставшим рабам, получая в обмен на него награбленные золото и драгоценности?
— Именно так. Я думаю, что о таком скандальном деле мог заподозрить и Дионисий. Поэтому-то он и не стал раскрывать место, где прятался Александрос — понимая, что есть еще более важная тайна, которую следует раскрыть в первую очередь. Метон сказал мне также, что вы нашли в комнате Дионисия некоторые документы — обвинительные материалы, касающиеся преступных планов Луция.
— Возможно. Дело в том, что сам Красс не мог их полностью расшифровать.
— О, может ли это быть?
— Надо же когда-то сказать то, о чем всегда молчат? Да, Красс сам был замешан в этом предприятии!
— Красс, тайно снабжающий оружием Спартака? Это невозможно!
— Возможно, и еще как, для такого алчного человека, как Марк Красс. Он очень тщеславный, что рассчитывал возглавить поход против рабов, воображая себя блестящим стратегом, что его победе не помешает даже то, что он сам вооружает врага римским оружием!
— Значит, вы считаете, что он отравил Дионисия потому, что философ был близок к тому, чтобы его разоблачить?
— Возможно. Но более вероятно, что Дионисий намеревался заняться шантажом, тонким шантажом, домогаясь всего лишь содержания и места в свите Красса. Но такие люди, как Красс, не церемонятся с подчиненными, владеющими их тайной. Дионисий был слишком глуп, чтобы понять, что использование этой осведомленности не могло принести ему выгоды. Поэтому следовало держать эти тайны при себе, тогда он мог бы остаться в живых.
— Но почему Красс убил Луция?
Иайа посмотрела вниз, на свои ноги, к пальцам которых подбиралось тепло солнечного пятна на полу.
— Кто его знает? Красс тайно приехал той ночью для обсуждения их общих дел. Возможно, Луций начал пренебрегать выполнением задач, поставленных перед ним Крассом, угрожая тем самым разоблачением им обоим. Все выглядело так, что Луций запаниковал. Возможно, Красс обнаружил, что тот его обманывал. Как бы там ни было, но Красс хватил Луция статуэткой по голове и убил его, а затем ухитрился обратить даже этот момент безумия в свою пользу, создав видимость того, что преступление совершил какой-то сторонник Спартака.
Некоторое время я молча смотрел на то, как от горизонта к берегу бесконечной чередой катились волны.
— Высшая степень лицемерия! — покачал я головой. — Это слишком чудовищно, чтобы в это можно было поверить. Но в таком случае, почему Красс послал за мной?
— По настоянию Гелины и Муммия. Ему было бы трудно отказать в проведении беспристрастного расследования смерти столь близкого родственника.
— А как Дионисию удалось получить эти документы?
— Нам вряд ли удастся это узнать, объяснения из уст самого Дионисия мы уже никогда не получим.
— Как я вижу, вы не вполне удовлетворены, — заметила Иайа, глядя на мое лицо.
— Удовлетворен? Я больше чем неудовлетворен. Стоило мне и моему сыну подвергаться опасности ради того, чтобы участвовать в таком подлом обмане. Красс решает все свои проблемы с помощью серебра? Почему бы нет! Если такие люди, как я, сделают все за столько-то монет. Он с таким же успехом мог бы просто послать мне деньги в Рим.
— Я надеялась, — продолжала Иайа, — что вы будете удовлетворены моим объяснением событий. Однако существуют некоторые другие обстоятельства, о которых вам ничего не известно. Они могут пролить свет на ход мыслей Красса. Это такие деликатные вещи, такие сугубо личные, что я даже колеблюсь, можно ли их с вами обсуждать. Но я думаю, что Гелина меня поймет. Вам, конечно, известно, что они с Луцием были бездетны.
— Да.
— И все же Гелина очень хотела ребенка. Она думала, что дело, возможно, в ней, и обратилась ко мне за помощью. Я сделала все, что было в пределах моих познаний, но все было тщетно. Думая, что виновником этого был Луций, я приготовляла лекарства, которые Гелина тайно давала ему с пищей. Это оказалось бесполезным. Вместо этого Приап в конце концов вообще полностью лишил Луция своей благосклонности, сделав его таким же бессильным в этой сфере. Только представьте себе — быть в полной зависимости от Красса, призванный льстить его величию. Тайно вынашивающий смехотворные планы вырваться из-под его власти — чего Красс никогда не допустил бы, потому что иметь брата у своей ноги для чего-то было тому необходимо.
Но Гелина по-прежнему хотела ребенка. Она не мыслила себя без него. Вы видели Гелину и понимаете, что ее трудно назвать слишком требовательной или властной. Во многих отношениях она гораздо более сдержанна и покладиста, чем подобает женщине с ее положением. Но в этом она упорно стремилась к своей цели. И поэтому, несмотря на все мои возражения, но с полного согласия мужа, она попросила Красса сделать ей ребенка.
— Когда это было?
— Во время последнего приезда Красса, весной.
— Почему Луций согласился на это?
— Но разве многие мужья втайне не позволяют наставлять себе рога лишь потому, что их возражения только увеличили бы унижение и позор? Кроме того, Луцию было свойственно подчас делать выбор, который мог ему повредить. И Гелина воззвала к его фамильной гордости — как-никак, а Красс по крайней мере дал бы им наследника, в жилах которого текла бы кровь Лициниев.