Страница 6 из 12
И оттеняющие синевуПушистые ресницы днем и ночьюЯ буду прославлять, пока живу,И не умерю болтовню сорочью!А носик милой! Так прекрасен! Ох,Прекраснее не увидать воочию!А ротик! И у многих он не плох,Но отрицать попробуй-ка, посмей-ка:Сей — сотворил собственноручно Бог!И язычок, как розовая змейкаМеж совершенных зубок-жемчугов,Как патока, поблескивает клейко.А ветерок дыхания таков,Что мнится — словно луговые дали,Благоуханьем полнится альков.А подбородок, шейха и так дале...Забыли б вы все прелести менад,Когда бы эту прелесть увидали!Рассказывать ли далее подрядВедь искренности публика не рада.И не за ложь, за истину бранят.Вестимо, откровенничать не надо,Я в сем удостоверился давно,Однако ж откровенье мне — услада.А красота как доброе вино.О тонкий стан, о шелковая кожа!Подумаешь — и на душе хмельно.Но, рядышком с красавицею лежа,Не видел я подруги ниже плеч,Боясь отбросить одеяло с ложа.То холодел я, то горел, как печь,Но не касался до прекрасной, в страхеНапасти снова на себя навлечь.Ронял я, изнывая, охи-ахи,Но не решался перейти пределИ был, как злоумышленник на плахе.Лежал и шевелиться я не смел,Как будто то не ложе, но могила.И сам от страха был мертвецки бел.Картина эта деву рассмешилаИ молвила она: «Велик твой страх.Иль, может, я — великая страшила?Ты поначалу мчал на всех парах.Иль из другого ты, быть может, теста?Почто остановился и зачах?Ты в это Богом проклятое местоЗа мной пришел, как в старину герой,Летевший к Гере в Абидос из Сеста.А вот теперь, как тяжелобольной,Лежишь под одеялом, холодея.Придвинься ближе и лицо открой».Я прижимаюсь сиротливо к краюИ на подругу резвую своюСперва еще с опаскою взираю,Затем, покамест так же на краю,Оборотиться к деве я рискую —И вот уже немного привстаю.И придвигаюсь наконец вплотную.И к вожделенному исподтишкаПротягиваю руку ледяную.Едва ж коснулась красоты рукаТотчас почувствовал я: прелесть эта,Как никогда, желанна и сладка!И, новым ощущеньем обогрета,Былое обрела душа мояДостоинство и мужа, и поэта.И, своего восторга не тая,Я снова целовал ее и снова.«Благословенны темные края, —И больше не было меж нами фраз.Исчезло все в чарующем тумане.Все огорчения забылись враз.И наслаждений не было желаннейИ поцелуев жарче. НаконецНастал черед последних содроганий.И я на ложе рухнул, как мертвец.На смену ночи приходило утро,И звезды погасившая заряНебесные оттенки перламутраУж покрывала цветом янтаря.Глаза раскрыла милая наядаИ поднялась со вздохом, говоря:«Мне непременно на рассвете надо,К работе не выказывая спесь,Вести в леса проснувшееся стадо.А ты, голубчик, оставайся здесь.Но не грусти и побори истому.И все обдумай, рассуди и взвесь.И, главное, не выходи из дому.Беру тебя покамест на постой.Не отзывайся зову никакому».И вот сижу я в горнице пустой.Я с неохотою покинул ложе.Мечтаю с нетерпением о той,