Одинокая девушка

Этот вечер проходил как обычно: Хью читал газету, она вязала, потом пили чай, потом опять она вязала, он читал, – все было однообразно и уныло. Прежде она никогда об этом не задумывалась, но сейчас, когда Хью как-то по-другому стал на нее смотреть, Лоррен вдруг поняла, сколь многого недоставало их отношениям. И тем не менее, замечая его восхищенные и немного недоумевающие взгляды, она упорно надеялась, что Хью не будет пытаться что-то изменить.

Входная дверь хлопнула, и Хью насторожился.

– Это мама, – заметила Лоррен, но он встал и вышел в холл.

– Привет, Алан, – послышался его радостный голос, – рад тебя видеть. Проходи.

«Как он мог, не спросив меня, пригласить Алана сюда?» – зло подумала Лоррен, продолжая вязать. Она чувствовала, что Алан остановился на пороге и смотрит на нее. Наконец девушка подняла глаза и встретила его насмешливый взгляд. «Ну и чего ты ожидала? Восхищения? Вот дурочка!» И она вновь яростно заработала спицами.

– Ну вот, опять я прервал ваш тет-а-тет. – Вновь эта издевка, полускрытая насмешка…

– Лоррен, может, попьем чаю? – Хью указал на остывший чайник.

Лоррен отложила вязанье и встала. Смерив Алана ледяным взглядом, она сказала:

– Я приготовлю чай и принесу еще одну чашку. Садитесь, мистер Дерби, устраивайтесь поудобнее.

– Вы очень любезны, – ответил он, зло улыбнувшись. Его глаза, как обычно, пристально изучали ее.

Заварив на кухне чай, она вернулась в гостиную. Хью и Алан сидели на кушетке и дружески беседовали. Лоррен подала чашку постояльцу:

– Сахар, мистер Дерби?

– Да, пожалуйста, – ответил он с насмешливой улыбкой. – Чем больше, тем лучше.

Лоррен поняла, что он имел в виду не белые кубики в сахарнице, а намекал на ее кислый вид. Она сердито скомкала вязанье, но притворилась, что ничего не поняла, и равнодушно отвернулась от Алана. А он исподтишка внимательно наблюдал за ней и Хью, и в его глазах мелькала тень вопроса. Однако она исчезла, когда Алан обратился к собеседнику:

– Как тебе нравится учительствовать? Ты ведь, кажется, преподаешь химию?

– Ничего, терпимо. Но смешанные школы мне больше по душе. Тут же одни девочки, приходится постоянно держать себя в руках.

– Вот уж на это, – засмеялся Алан, – я бы никогда не пожаловался!

Лоррен вспомнила, что говорила ее мать: «Он уже не мальчишка, но все так же неравнодушен к девушкам». Задумавшись, она ошиблась в рисунке и с досадой тихо вскрикнула. Алан тут же переключил внимание на нее:

– А вы, мисс Феррерс, как чувствуете себя на уроках? Как рыба в воде?

– Я сама выбрала свою профессию, мистер Дерби, и она меня вполне устраивает. И я люблю дисциплину и порядок…

– Размеренность, монотонность, некоммерческий подход к жизни ваших коллег, строгие принципы, которым вы следуете… И вам никогда не приходит в голову как-то разнообразить ваш предмет, обновить его соответственно требованиям современности? Год за годом вы заставляете смышленых и одаренных детишек не задумываясь заучивать то, что вы преподносите, не давая развиваться им как личностям.

Лоррен вспыхнула. Он бил ее же оружием, так умело и уверенно используя тактику открытой атаки, что девушка почувствовала – еще одно слово, и она не выдержит и заткнет ему рот своим вязаньем.

– Да что вы вообще знаете об учительской жизни? – разъярилась она. – Мы учим детей тому, что сами хорошо знаем и что наверняка будет им нужно. А вот мусорные ящики жизни мы не ищем и не навязываем людям «гниющие отбросы», как это делаете вы.

Он обескураженно улыбнулся, но так же холодно и оценивающе смотрел на ее вспыхнувшие щеки и заблестевшие глаза.

– Ваша критика, как всегда, слишком эмоциональна и разрушительна. Как и большинство, вы считаете свое мнение едва ли не совершенным, хотя оно – следствие предубеждения и даже невежества. – Она попыталась вмешаться, но он не дал ей перебить себя: – Такое отношение к прессе, увы, не редкость. Но что вы, как учительница английского языка, узнали бы о жизни, не будь этих просто написанных репортажей? Они весьма адаптированы. И в сегодняшних событиях можно отыскать прогнозы будущего. Так сказать, смотреть из сегодня в завтра. Для того и существуют журналисты с их так называемым «нюхом» на новости, чтобы выискивать всяческие секреты и при необходимости обращать на них общественное внимание. Иначе может случиться так, что молчание сегодня дорого обойдется нам завтра.

– Это ты о чем? – спросил Хью. – Сегодня, завтра…

– Сейчас, – сказал Алан, доставая из кармана ручку и блокнот, – я попытаюсь объяснить это наглядно…

Но Лоррен прервала его, раздосадованная тем, что Хью перешел на сторону неприятеля:

– Мне все равно, что вы имели в виду. Если вы убедили Хью, это совсем не значит, что и меня тоже. Репортеры всегда искажают факты и абсолютно тривиальные вещи раздувают до сенсаций дня. Другими, «адаптированными» словами – просто дурят народ.

Алан с сожалением покачал головой:

– Мне жаль детей в вашей школе. Несправедливо отдавать ребят такой предубежденной и вводящей их в заблуждение учительнице.

Хью засмеялся, пытаясь разрядить обстановку:

– Алан, если ты сейчас же не прекратишь нападать на нее, она чем-нибудь в тебя запустит.

– Неужели мисс Феррерс до такой степени утратила над собой контроль, что станет вести себя, как все нормальные люди? Я думаю, этого никогда не случится!

Хью еще раз смущенно хохотнул;

– Ну будет вам, право, пора помириться! Давайте сменим тему, а то как бы не началась настоящая война. О каком приемнике ты говорил, Алан?

– Пойдем, я покажу его, он в моей комнате.

Хью так поспешно отправился за ним, как будто ему стало нечем дышать в этой напряженной от враждебности атмосфере.

– Скоро вернусь, – бросил он через плечо.

Лоррен осталась одна, вне себя от бешенства. Если бы не сжигающая ее ярость, она бы зарыдала, а уж это было бы совсем нелепо.

Хью пробыл у Алана довольно долго, и ему уже пора было уходить. Лоррен пошла в холл проводить его и увидела на лестнице Алана. Хью одной рукой бережно прижимал к груди транзисторный приемник, другой помахал Алану и, рассеянно поцеловав Лоррен в щеку, вышел за дверь. Девушка сердито подумала, что, если бы ему предложили поцеловать приемник, он сделал бы это гораздо охотнее. Она закрыла дверь и услышала, как Алан тихо позвал ее:

– Лоррен?

Она остановилась. Он спустился в холл и подошел к ней.

– Я миролюбивый человек, – сказал Алан, – и совсем не хочу войны, особенно в семье. – Он протянул ей руку. – Может, объявим прекращение огня?

Семья?! Да как он посмел даже намекнуть, что он член семьи?! Возмущенная до глубины души, Лоррен отвергла протянутую ей руку мира.

– Спокойной ночи, мистер Дерби, – сухо ответила она и ушла в свою спальню.

Алан вздохнул и зашагал по ступенькам наверх.

Глава 2

После этого случая Лоррен и Алан игнорировали друг друга. Девушке даже казалось, что, если бы она и улыбнулась ему при встрече, чего, кстати, совсем не собиралась делать, он притворился бы, что ничего не заметил. В конце концов Лоррен пришла к выводу, что так лучше для всех – они не разговаривают, но и не ссорятся.

Девушка стала одеваться как раньше и затягивала волосы на затылке еще туже, чем обычно. В один из субботних вечеров они с Анной договорились пойти на прогулку. Анна зашла за ней, одетая в свою старую одежду, поэтому и Лоррен достала старые брюки и кардиган, знававшие когда-то лучшие дни.

– Где же этот несносный жилец, на которого ты все время жалуешься? – спросила подруга.

– Ш-ш-ш… Постоялец, Анна, дорогая, а не жилец! Этот предмет обожания моей матери в саду и может тебя услышать. Кроме того, он теперь считает себя членом семьи, что мама горячо поддерживает. Она с превеликой радостью болтает с ним, как только увидит. Иногда они вместе пьют чай в столовой. Когда он внизу, я ухожу к себе и сижу, пока он не уйдет.

– Короче говоря, этот ваш постоялец пренеприятнейший тип и сидит дома, никуда не выходя?