Путешествие Сократа

—  Вы все теоретически освоили стратегию выживания. Практическая сторона экзамена заключается в следующем: вы и ваш напарник отправляетесь к отмеченному на карте удаленному участку леса на семь дней, не поддерживая за это время контакта с остальными. Каждый отряд из двух человек будет работать в паре, чтобы обеспечить себе выживание. А теперь всем — раздеться.

Никто не шелохнулся — кадетам показалось, что они ослышались. Стоял апрель, и хотя снег уже давно растаял, было еще довольно холодно, особенно по утрам.

— Всем раздеться до трусов, — повторил Казак, — и пойдете босиком. Чтобы, как говорится, на собственной шкуре почувствовать, что без сапог солдату никуда. Каждый кадет возьмет с собой штык-нож, каждый отряд — одну лопатку, — он раздал кадетам ножи и лопатки. — Я жду вас здесь, в полдень седьмого дня, бодрыми, сытыми, в добром здравии... и в обновках, как говорится, — в одежде и обувке, которую сами смастерите, собственноручно. Есть вопросы?

Раздеваясь, Сергей  то и  дело поглядывал на Андрея, который тоже встревоженно смотрел на него — не шутка провести семь дней один на один с Закольевым.

Не успел Сергей раздеться, как ему уже пришлось бегом догонять Закольева, который уже успел взять лопатку и карту и бежал в сторону поросших лесом холмов.

Спустя четыре часа, пройдя вверх по течению лесного Ручья к густой чащобе, они оказались на месте, отмеченном карте. Вернее, Сергею оставалось только поверить Закольеву на слово, что это именно то место, сам Закольев не выказывал ни малейшего желания показать ему карту. Но место это было хорошим — небольшая поляна примерно в пятидесяти шагах от ручья. Раз есть ручей, значит, должна быть и рыба, и, что еще важней, звериные тропы, ведущие к водопою. Под массивным отвесным валуном образовалась пещера —  неглубокая, но  вполне пригодна, чтобы   в   ней   укрыться  для  начала.   Все   остальное  они сделают своими руками.

Сергей осмотрел ступни ног, окоченевшие, успевшие покрыться волдырями, и уже собирался заняться поисками подходящего материала, чтобы начать мастерить силки, как тут от Закольева поступил первый приказ: «Разведи для нас костер!» Так что Сергей, набрав сухого мха, щепок и мелких веточек, попробовал добыть огонь, высекая лезвием ножа искры, перебирая для этого один камень за другим в поисках подходящего. Однако усилия эти ни к чему не привели. Но можно было еще добыть огонь трением, и Сергей, приставив, как и полагается, одну палочку к другой, стал усиленно вертеть ее ладонями, подкладывать мох и осторожно дуть. Дело продвигалось не так быстро, как он думал, но вскоре он почувствовал, как его приспособление нагрелось, затем появился легкий дымок, а затем и первые язычки пламени. Несмотря на то что теперь не только ступни, но и ладони у него были покрыты волдырями, он испытал какую-то первобытную радость, когда сложенный в кучу хворост превратился в настоящий костер. Ему и прежде доводилось добывать огонь на уроках выживания, но теперь все было взаправду. Они смогут выжить.

Краем глаза он заметил, что Закольев за это время успел натаскать веток, камней и надергать длинных и тонких корневищ, которые вполне могли сгодиться на силки. Поэтому, подбросив в костер еще валежника, Сергей подсел к Закольеву, чтобы их силки были как можно скорее готовы.

— А ну убери руки, — прикрикнул тот на Сергея. — Это будут мои силки. А ты иди и сам себе сделай.

Вот оно, значит, как у них будет. Сергей даже не стал говорить ему, что «наш костер» он уже развел.

Он быстро пошел в лес за материалами, которые понадобятся для силков. Спустя некоторое время, порядком повозившись, он смастерил и расставил семь ловушек в местах, которые показались ему самыми удачными, по звериным тропам, вверх по течению ручья и против ветра от их лагеря. Он сложил также пару ловушек на рыбу и, кроме того, найдя рощицу с молодыми гибкими деревцами, поставил пару капканов-растяжек. Для более крупного зверя он в одном месте установил западню и еще капкан с падающим бревном. Все эти ловушки он постарался замаскировать так хорошо, как только смог.

К тому времени как он вернулся в лагерь, солнце успело закатиться, и вечер принес с собой порывы холодного северного ветра. Увидев, что их костер вот-вот затухнет, Сергей, дрожа и приплясывая от холода, принялся заново таскать валежник и сухие ветки. Как оказалось, Закольев к тому времени уже успел соорудить нечто вроде берлоги из березовых веток и листьев, одним краем упиравшуюся в отвесный валун, а входом открытую как раз к костру. Места в ней было лишь для одного.

Убедившись, что «их» костер будет гореть всю ночь, Сергей стал собирать ветки и для своего костра. В его свете, когда уже совсем стемнело, был готов и его навес из переплетенного елового лапника подле еще одного гранитного валуна. И как только укрытие было готово, начал моросить дождик. Но Сергей даже обрадовался дождю — значит, эту ночь им, по крайней мере, не придется провести на морозе.

Мокрый, дрожащий, Сергей забился в груду нарубленных еловых веток, продолжая ворочаться, пока не устроился так, что удалось хоть немного согреться. Судя по торчавшим из кучи веток закольевским пяткам, едва заметным в свете костра, тот решил поступить точно таким же образом.

Какое-то время Сергей просто лежал, прислушиваясь к дождю. Он слишком продрог, чтобы тотчас уснуть. Несмотря на холод и усталость, на настойчивое урчание в животе, он чувствовал себя победителем. Он расставил силки, развел огонь, соорудил укрытие. Пока что он жив и здоров, а завтра... еще увидим, что будет завтра. Утром он проверит силки, и тогда будет ясно, к чему следует готовиться, к лучшему или к худшему. С этими спокойными мыслями пришла и глубочайшая усталость. Он провалился в сон.

Когда Сергей снова открыл глаза, уже начинало светать. Первое, что он увидел, был пар от его дыхания, таявший в холодном утреннем воздухе. Он торопливо выбрался из своего елового ложа, надеясь, что к этому времени уже выглянет хоть один теплый утренний лучик. Но было еще слишком рано. Стараясь не разбудить Закольева, осторожно ступая израненными ногами, он подошел к ручью, напился, затем плеснул холодной воды на лицо, грудь и плечи. Стряхнув с тела остаток воды, он старательно растер ладонями все тело и побегал на месте, пока не согрелся. Затем вернулся в лагерь, взял нож и двинулся вверх по ручью.

Хотя возле каждого места, где были поставлены силки, Сергей сделал зарубки на уровне глаз,  свою  первую ловушку он так и не смог отыскать. Что ж, разве Казак не повторял им: «Старайтесь поменьше совершать ошибок на дикой природе. Каждая такая ошибка может вам дорогого стоить». Ах, ну куда же я смотрел, подумал Сергей, выругав себя за беспечность. Пройдя немного назад, он нашел свою вторую ловушку. Она была пуста.

Но рядом с ней, в ловушке-растяжке, которую он протянул через звериную тропу, Сергей нашел полузадушенную ласку, наполовину подвешенную в воздухе, которая уже почти перестала биться. Он осторожно приблизился к животному. Сергей уже было протянул руку, чтобы схватить животное, но ласка неожиданно заурчала и щелкнула зубами, зацепив его ладонь.

С первобытным взрывом энергии он схватил ласку за загривок и рубанул по горлу лезвием ножа с такой дикой силой, что едва не снес зверьку голову, заодно чуть не разрубив себе запястье. Зверек дернулся, напоследок залив его руку кровью, пульсировавшей из разрубленного горла, и затих.

Казалось, сердце вот-вот выскочит у него из груди. Сергей едва сдержался, чтобы не разрубить силки, но аккуратно растянул петлю, ведь силки могут еще понадобиться. Наверное, вздохнул он, в следующий раз это будет легче, убить живое существо. Неожиданно он спросил себя — а должно ли убийство становиться легче? И есть ли у меня такое право, отнимать жизнь у живого существа? Нет, ответил он себе, такого права у меня нет. Есть только сила. Он поступил так, как вынужден был поступить, оказавшись в такой ситуации. Укус начинал болеть, но он не чувствовал враждебности к зверьку, который только пытался спасти свою жизнь. И сам Сергей убил только для того, чтобы выжить. Он поблагодарил ласку за ее жизнь, которая поможет спасти его жизнь. Он отобрал у нее жизнь не ради развлечения.