Гастроль в Вентспилсе

– Матис Блумберг разжигает свой примус обычно к восьми часам. Потом надо будет договориться, чтобы по пути он заезжал за тобой. Пока он там прыгает на педальке, пока заводит, ты успеешь и помыться и кофею выпить.

– Значит, пора бежать. Спасибо! – Яункалн отодвинул стул.

– Постой чуточку, надо только сводку погоды послушать.

Тедис глянул в окно и пожал плечами. Какой смысл слушать рассуждения рижских метеопророков, если и так видно, что без зонтика на улицу лучше не выходить. Дождь, правда, пока не шел, но все небо было затянуто серым холстом облаков и держало город под влажным компрессом. Даже Томик, обожавший утренние прогулки в саду, через пять минут запросился домой и теперь катался по дивану, пытаясь обсушить мокрую шерсть.

Рижское радио предсказывало теплый день без осадков, но не исключало грозу и, как следствие, лесные пожары.

– Обязательно надо прихватить зонтик, – твердо сказала тетушка Зандбург, будто прогноз погоды окончательно развеял ее сомнения.

Перспектива маршировать по вентспилсским улицам с тетушкой Зандбург под одним, и к тому же старомодным, зонтиком отнюдь не привлекала Яункална. Он считал, что такая прогулка может сильно подмочить его репутацию работника милиции.

– Я побежал, хозяйка! Да и ни к чему нам выходить вместе. Еще кто-нибудь скажет директору комиссионки, что мы знакомы.

…Известно, что наилучшее время для кражи со взломом – за два часа перед восходом солнца. В эту пору сон у людей самый крепкий, меньше всего прохожих, даже у ночных сторожей глаза вроде бы песком засыпаны, а уши от усталости будто ватой заткнуты. В милиции это самая тихая часть суток, потому что сведения о преступлениях обычно поступают значительно позже, когда потерпевшие просыпаются и обнаруживают, что они обворованы.

В это утро телефон «02» до восьми ноль-ноль был на редкость молчалив, и ночной дежурный мог чистой совестью разнести по кабинетам отделения сводки, составленные накануне вечером, о происшествиях в конце недели, не дописывая в них от руки никаких ЧП, случившихся в последнюю минуту.

Тедис Яункалн сидел, ожидая капитана Печака, в дежурной комнате и изучал сводку фактических событий.

Человеку несведущему могло бы показаться, что неприятностей в рапорте хоть отбавляй. Но Тедис Яункалн не до такой степени был новичком в делах милицейской службы, чтобы положение в этом портовом городе посчитать за неблагополучное, если пропал без вести отпущенный на берег матрос, произошли две аварии на транспорте, мелкая кража на пляже, угон учрежденческой «Волги» и частного мотоцикла «с намерением покататься», а также взлом чердака и похищение развешанного для просушки белья.

– Это все мои, а точнее – твои клиенты, – за спиной у Яункална заговорил Печак.

Он неслышно подошел и теперь пробегал глазами данные о месте и времени совершения некоторых проделок.

– Я даже могу сказать, кто замешан в этих делишках: кто подстрекал, кто действовал, а кто только на шухере стоял. Может, даже и признание удалось бы выжать, но что касается доказательств – это уже совсем другой вопрос… Пошли, покажу наши апартаменты.

Городская милиция находилась в старом особняке, который на своем веку не раз перестраивался. Даже великий Растрелли приложил к нему свою руку. Бальный зал был столь несообразно большим и роскошным, что казался пустым даже тогда, когда тут собирались на совещания работники милиции вместе с активистами. Былое великолепие уцелело только в двух кабинетах, очевидно, бывших спальнях первых владельцев особняка. Остальные помещения по нескольку раз переделывались, разделялись перегородками; по мере того, как здание обрастало пристройками, появились длинные коридоры, лабиринт причудливых переходов, стеклянные фонари в потолках.

Окна рабочей комнаты Тедиса упирались в неоштукатуренный брандмауэр, и солнце сюда не заглядывало. Сегодня электричество пришлось включить с самого утра, и тусклый свет запыленной лампочки придавал помещению особенно унылый вид. Стол с традиционным письменным прибором, которым давно никто не пользовался, старый шкаф, в котором под символическим висячим замком хранились списки несовершеннолетних правонарушителей, и папки с делами профилактического учета, три стула, полочка с графином воды и двумя стаканами.

Печак уселся за письменный стол и предложил Яункалну сесть напротив.

– Я обычно никогда за стол не сажусь, мы с вызванным, как старые приятели, садимся рядком, говорим ладком. Мне не по душе эти новомодные приемчики – осветить допрашиваемого ярким светом, а самому сидеть в тени, неожиданно включить магнитофон и заставить парня прослушать показания или признания других подельников, заваливать стол заключениями экспертизы, написанными так, что от одних технических терминов обалдеть можно, выволакивать из шкафа вещественные доказательства по штучке… На мой взгляд, все это чушь собачья. С подростками надо разговаривать как равный с равным, ведь оба знаем правду, какого же черта играть в кошки-мышки?

Печак перевел дух и, словно в ожидании возражений, посмотрел на Яункална. Тедис молчал. Он отнюдь не был убежден в правоте капитана, но через несколько дней их пути разойдутся, и надо будет самому выбирать наиболее подходящие методы работы, – отчего же не выслушать советы опытного предшественника? И они не замедлили посыпаться.

– На этой работе вовсе не обязательно быть выдающимся криминалистом с талантом к дедукции и особо развитым аналитическим мышлением. Тут я за три месяца позабыл все, что мне вдалбливали в голову в двухгодичной школе. Кроме приемов самбо, конечно. И, хочешь верь, хочешь не верь, этот диплом, – Печак показал на вывешенный на видном месте документ, свидетельствовавший, что Печак абсолютный чемпион города, – имеет большее значение, чем вся научно-техническая революция! Главное – хорошо знать свой контингент. И у нас круг подозреваемых не так уж широк – слава богу, несовершеннолетние покамест не гастролируют по городам республики. У нас есть все возможности профилактически ознакомиться с их домашними обстоятельствами, поговорить с родителями и с соседями, с учителями и мастерами. Именно от них можно ожидать больше всего помощи. Иногда они даже сами приходят: «Мальчишка уже третью ночь дома не ночует», «У Зигиса вдруг деньги завелись», «Айвар не является на баскетбольные тренировки», «Игорь опаздывает на работу и слоняется по территории порта». К таким сигналам надо прислушиваться! Постепенно ты начнешь понимать, кто на что способен, и тогда, считай, все козыри в твоих руках.

Капитан Печак встал из-за стола и открыл дверцу шкафа. Выкладывая на стол папки, он комментировал:

– Вот Алдис Красинский, малый горазд на технику. Одна беда – не может он равнодушно пройти мимо машины, оставленной у тротуара. В особенности, если с ним веселая компания или девчонка. Отмычкой действует, как завзятый медвежатник. Садится и раскатывает до последней капли бензина. А потом аккуратненько поставит, даже включит стояночные огни – все честь по чести. К моему мотоциклу он приладил такой «секрет», что потом пришлось снять – даже от случайного прикосновения начинал реветь, как раненый слон. И что ты думаешь? Алдис до того обиделся, что в отместку угнал мою служебную… А вот этот, – Печак раскрыл другую папку, – этот зашел подальше. Гунар Мелнацис не озорник, он автомобильный вор: обдерет машину, раскулачит, продаст колеса, аккумулятор, карбюратор, остальное же, чего в металлолом не сдать, изуродует, а то и сожжет. И все только от зависти. В конце года должен выйти из колонии, но не думаю, что он исправился… Малыш Карклинь с дружками шурует по чердакам и не брезгует даже подштанниками. У него есть дядя, который раз в неделю объезжает литовские барахолки и сбывает товар чохом… Ребята с улицы Селгас в трезвом виде не опасны, но после трех рюмок срываются с цепи и тогда во всей округе стоит звон стекла: детки колотят окна. Их уже судили за мелкое хулиганство, отсидели по пятнадцать суток, но не помогает. Тебе придется подумать, каким образом отучить их от выпивки…