Алиса

— Дочка, прости меня. Нужно было тебе все раньше рассказать… еще два года назад, когда стало ясно, что они от тебя так просто не отстанут. Но я тянул, находя для себя все новые и новые отговорки, — тут в его глазах мелькнул привычный огонек, который всегда выдавал в нем человека целеустремленного, готового к бою, — Но сейчас совсем не такая ситуация, что была двадцать лет назад! Теперь, когда ресурсы планеты на исходе, они вынуждены считаться со мной, тем более я подстраховался, и больше я не завишу от них, скорее они связаны по рукам и ногам…

В итоге после нескольких уверений, что у меня все в порядке, я услышала немного скомканный, но вполне информативный рассказ.

Молодой Александр Верховский, будучи еще очень молодым и крайне гениальным ученым, ни один год обивал пороги правительственных организаций, доказывая преимущество гравиплатформ, которые вместе с энергией холодного синтеза, открывали перед человечеством новые горизонты. Но ему четко дали понять, эти горизонты никому не интересны, поскольку ресурсов планеты при постоянно растущем потреблении должно было хватить еще на добрых пятнадцать-двадцать лет бездумного использования, и отказываться от такого источника доходов никто не собирался. Ситуация изменилась, когда он встретился с моей матерью, Ириной, и безрассудная страсть немного отвлекла его от осознания общей несправедливости жизни. Длилась эйфория несколько недель, как вдруг его возлюбленная посетила врача и выяснила, что находится на сносях, и судя по сроку не от Александра. Но не успели они еще ничего решить, как появились специально обученные люди из очень особой организации, где старшим значился Одинцов-старший, отец Всеслава. Они предложили полное финансирование всех разработок Верховского в обмен на два условия: во-первых, необходимо сдерживать объемы производства, оставляя их чуть ли не игрушечными, пока из матушки-Земли не выкачают все, что можно. А во-вторых, узаконить свои отношения с Ириной, которую тоже отныне будут поддерживать во всех ее исследованиях, и растить ее ребенка, как родного. Конечно, жениться так скоропостижно он не собирался, но Ирина ему действительно очень нравилась. Тем более она так же не видела своей жизни без науки и даже была в этом вопросе более увлеченной, чем сам Александр. Поэтому можно было смело не опасаться, что жена будет недовольна, если он будет уделять работе куда больше времени, чем ей. А те перспективы, которые у него вырисовывались, предполагали именно это. Идея же воспитывать ребенка, которого зачал не он, не вызывала в нем никакого внутреннего протеста. Интуиция подсказывала, что все будет замечательно… и не ошиблась.

Я смотрела на говорившего без остановки отца, то теребящего воротник рубашки, то вертящего в руках кружку, и понимала, что не злюсь. Я твердо знала, что отец меня любит, и даже тот факт, что от меня была скрыта такая информация, этого не менял. Если судить здраво, виноваты были оба — я тоже могла бы не молчать, поговорив с отцом после первого обращения, и мы бы разобрались во всем раньше.

Так вот, все было хорошо, пока два года назад Одинцов-старший, с которым «Гравикорп» часто выполняла совместные военные заказы, завел разговор обо мне. Именно тогда Верховский узнал, что Алиса — «последствие связи представителей двух рас и потенциально опасный объект с вероятно нестабильной психикой». Я была не первым подобным примером в истории, и последствия обычно были плачевные. Причем если такие дети, как я, росли под присмотром специалистов, а не в нормальной семье, то проблемы с психологическим здоровьем начинались уже в дошкольном возрасте. И поставив отца перед фактом, Одинцов переложить «вероятную угрозу» на него и передать девушку (то есть меня) на попечение мужа. Я соответственно восприняла идею в штыки. Чтобы выяснить, что же на самом деле представляет из себя уже давно выросший ребенок, Александр на какое-то время сделал паузу в общении со мной, тем более я после попытки принудительно выдать меня замуж дулась и всеми возможными способами избегала общества отца. Присмотревшись и поняв, что дочь его разумней многих, Верховский решил сделать все, чтобы обеспечить мне гарантированно спокойную жизнь, но при этом не вступать в открытую конфронтацию с властями. И теперь, когда у его грави-платформ уже не было здоровой конкуренции, он может диктовать условия. Это не так сложно, если учесть тот факт, что его изобретение благодаря какому-то хитрому приему невозможно украсть. Мало того, Верховский уже выставил основное требование, чтобы от меня отстали и дали жить своей жизнью.

Отец все говорил и говорил… А я слушала, и все потихоньку вставало на свои места.

— Папа, я тебя люблю. И верю, — сказала я, как только он закончил, — Я очень рада, что могу в любой момент вернуться домой. Но… Здесь столько всего удивительного, что я никогда не прощу себе, если вот так просто уеду сейчас обратно! Я пока не могу…. Пойми.

И отец понял. А я с облегчением вздохнула, убедившись, что моя прежняя жизнь все еще принадлежит мне, пусть и с некоторыми изменениями, и у меня есть дом и семья. Конечно, оставался поднятым вопрос о конкретных целях подобного внимания к моей персоне, но отец, судя по всему, сам ничего толком не знал, и я решила отложить эту проблему как второстепенную.

Поговорив еще немного об отвлеченных вещах, я пообещала периодически напоминать о своем существовании и попрощалась.

Не нужно быть гением, чтобы почувствовать, как отец сглаживал кое-какие углы, стараясь не выдавать собственных сомнений или догадок. На мгновенье мне захотелось быстренько смотаться к нему, но… Но для меня это означало просто умножить собственные трудности. Что смогу я рассказать? Правду, что оборотни не те, за кого себя выдают? Тогда кто они? Если задуматься, я толком не знаю, что ранкары на самом деле представляют из себя и что им нужно от моей примитивной родины. А просто сообщить факт, что нас обманывают в своих целях… Это приведет к лишним телодвижениям отдельных энтузиастов и неверным решениям.

А врать отцу без особой надобности не хотелось.

— Капля, ты можешь докинуть до замка? — вынырнула я из размышлений, вернувшись к насущному.

— Конечно. Достаточно будет одного скачка.

— Тогда не будем тянуть. Прыгай, как только будешь готова.

— Киир, что с тобой?

— Что ты хочешь услышать, дядя? Я сегодня вспылил неожиданно для самого себя и моя сущность вдруг заметалась, не понимая чего сама хочет. Ни разу не чувствовал себя настолько эмоционально нестабильным, — здесь молодой ранкар на секунду замялся, — И вся эта история с Долгом и девушкой… Ты уверен, что она нам не лжет?

Тивэй улыбнулся.

— Я был бы не против, если ты нашел время убедиться в этом лично. Хотя у нас в любом случае нет выбора — Долг связывает нас.

Киир удивлено поднял брови.

— Ты рассчитываешь, что девчонка не выдержит моего присутствия и сбежит?

Илон тихо рассмеялся.

— Думаю, это не выход. Но эта девушка… Ведь ты понял, чья она дочь?

— Здесь двух мнений быть не может. Он о ней знает?

— Он не может не знать. Вспомни, кто ее привез сюда.

— Но она по каким-то причинам все-таки осталась здесь?

— Она РЕШИЛА остаться. Сама.

Молодой ранкар взъерошил когда-то аккуратно причесанные светлые волосы и на секунду задумался. Тивэй тем временем продолжил:

— Она не чувствует дискомфорта с нами, Киир. Никакой паники, постепенно перерастающей в тихий ужас. Я видел, как в ангаре ты испугался сделать ей неприятно и отступил в сторону. И я готов поспорить на пару тысяч кредитов, она даже не поняла, за что ты перед ней извинялся.

— Очень интересно…

— Так ты остаешься?

— Ближайший рейсовый корабль до Академии отправляется через двое суток. Я буду рад провести это время дома. Сейчас у меня идут последние экзамены, а следом за ними будет практика, поэтому задерживаться я не могу.

— Киир, я понимаю, что на тебя и так косо смотрят из-за того, что ты наследник опального клана, но…