Страница 7 из 10
— Борцы сумо, — подсказал я.
— Именно, — согласился Фермин.
Отец со вздохом покачал головой.
— А еще посмотрите на его глаза. Похоже, что он одержимый.
— Ради Бога, Фермин, немедленно замолчите и подсоедините вертеп к сети, — велел отец, протягивая ему провод.
Фермин, в очередной раз продемонстрировав чудеса ловкости, ухитрился проскользнуть под возвышением, на котором стояли ясли, и дотянулся до розетки, находившейся в конце прилавка.
— Да будет свет, — провозгласил отец, с воодушевлением созерцая новый сверкающий вертеп букинистической лавки «Семпере и сыновья». — Обновление или смерть, — с удовлетворением добавил он.
— Смерть, — буркнул Фермин себе под нос.
Не прошло и минуты с момента торжественного подключения иллюминации, как мамочка с тремя детьми остановилась у витрины, чтобы полюбоваться на ясли. Затем, поколебавшись немного, она отважилась войти в магазин.
— Добрый день, — поздоровалась она. — У вас есть рассказы о жизни святых?
— Конечно, — ответил отец. — Позвольте предложить вам «Сборник рождественских рассказов», не сомневаюсь, что ваши дети будут в восторге. Издание богато иллюстрировано и снабжено предисловием дона Хосе-Мария Пемана, ни много ни мало.
— Ой, как хорошо. Дело в том, что в наши дни очень трудно найти по-настоящему добрые книги, которые поднимали бы настроение. Такие, где нет преступлений, смертей и всех этих проблем, которых решительно никто не понимает… Вы так не думаете?
Фермин закатил глаза. Он собрался что-то сказать, но я успел его остановить и оттащил подальше от покупательницы.
— Полагаю, вы правы, — согласился отец. Он искоса наблюдал за моими действиями и незаметно подавал знаки, умоляя связать Фермина и заткнуть ему рот, поскольку ни за что на свете не хотел потерять эту клиентку.
Я затолкал Фермина в служебное помещение и плотно задернул занавеску, предоставляя отцу возможность спокойно завершить продажу.
— Фермин, не знаю, какая муха вас укусила. Я, конечно, уважаю ваши чувства, раз уж традиция ставить вертепы противоречит вашим убеждениям. Однако если окажется, что младенец Иисус размером с трамбовочный каток и стадо глиняных свиней сделают отца счастливым и вдобавок привлекут в магазин покупателей, я попросил бы вас поставить на прикол корабль экзистенциализма и сделать вид, будто вы млеете от восторга, по крайней мере в рабочие часы.
Фермин, повздыхав, покаянно опустил голову.
— Не сердитесь, друг мой Даниель, — сказал он. — Вы уж меня простите. Ради спасения магазина, а главное, чтобы порадовать вашего отца, я готов, если потребуется, совершить паломничество в Сантьяго, обрядившись в костюм тореро.
— Будет достаточно, если вы скажете отцу, что находите удачной затею с вертепом, и продолжите в том же духе.
Фермин кивнул.
— Этого мало. Во-первых, я извинюсь перед сеньором Семпере за неподобающий тон, а во-вторых, в знак раскаяния пополню вертеп фигуркой, чтобы показать, что рождественскому духу не страшны даже большие универсальные магазины. У меня есть приятель в подполье, который мастерит каганеры доньи Кармен Поло де Франко.[15] Они выглядят так реалистично, что просто оторопь берет.
— А ограничиться агнцем или царем Валтасаром вам не по силам?
— Как скажете, Даниель. А теперь, если не возражаете, я сделаю что-нибудь полезное. Например, распечатаю коробки с собранием вдовы Рекасенс, они уже с неделю собирают пыль в чулане.
— Вам помочь?
— Не беспокойтесь. Занимайтесь своими делами.
Я проводил его взглядом: Фермин направился в кладовую, находившуюся в дальней части служебного помещения, и начал облачаться в синий рабочий халат.
— Фермин, — окликнул я.
Он обернулся, глядя на меня вопросительно. Я замялся на миг.
— Сегодня случилось одно происшествие. Я хотел бы рассказать вам о нем.
— Расскажите.
— Даже не знаю, с чего начать. Вас кое-кто разыскивал.
— Она была хорошенькой? — спросил Фермин, пытаясь придать беседе шутливый тон, хотя ему не удалось скрыть тень тревоги, затуманившую взгляд.
— Приходил мужчина. Достаточно пожилой и немного странный, если честно.
— Он не назвался? — поинтересовался Фермин.
Я покачал головой:
— Нет. Но он оставил для вас подарок.
Фермин нахмурился. Я протянул ему книгу, которую незнакомец купил пару часов назад. Фермин взял ее и с недоумением повертел в руках, изучая переплет.
— Разве это не тот Дюма, что выставлен у нас в шкафу за семь дуро?
Я подтвердил, что тот самый.
— Откройте титульный лист.
Фермин послушно выполнил мое указание. Прочитав дарственную надпись, он резко побледнел и с трудом проглотил комок в горле. Зажмурившись на миг, друг молча посмотрел на меня. Мне показалось, будто за пять секунд он постарел на пять лет.
— Когда посетитель вышел из магазина, я проследил за ним, — откровенно признался я. — Неделю назад он поселился в дрянных меблированных комнатах на улице Оспиталь, в доме, что напротив пансиона «Европа». Насколько мне удалось выяснить, он живет под чужим именем, а именно под вашим: Фермин Ромеро де Торрес. Я узнал от одного из каллиграфов у дворца вице-королевы, что старик давал переписать начисто письмо, в котором шла речь о большой сумме денег. Вам все это о чем-нибудь говорит?
Фермин поник и съежился, будто каждое слово моего рассказа падало на его голову, как удар дубины.
— Даниель, чрезвычайно важно, чтобы вы не вступали в разговоры с этим типом и больше не следили за ним. Ничего не предпринимайте. Держитесь от него подальше. Он очень опасен.
— Кто он, Фермин?
Фермин закрыл книгу и спрятал ее на стеллаже за ящиками. Опасливо покосившись в сторону торгового зала и убедившись, что отец все еще занят с покупательницей и не услышит нас, Фермин приблизился ко мне и прошептал:
— Пожалуйста, не рассказывайте о происшествии вашему отцу и вообще никому.
— Фермин…
— Сделайте милость, я прошу во имя нашей дружбы.
— Но, Фермин…
— Умоляю, Даниель. Не теперь. Поверьте мне.
Я неохотно кивнул и показал ему сотенную купюру, которой со мной расплатился незнакомец. Не было нужды объяснять Фермину ее происхождение.
— Это проклятые деньги, Даниель. Пожертвуйте их монахиням на благотворительность или отдайте первому встречному нищему на улице. А еще лучше — сожгите.
Фермин умолк и принялся снова переодеваться. Сняв рабочий халат, он натянул свой истрепанный макинтош и нахлобучил берет на свою маленькую головку, словно оплавившуюся и напоминавшую паэльеру,[16] изображенную Сальвадором Дали.
— Уже уходите?
— Передайте вашему отцу, что у меня открылись неожиданные обстоятельства. Вы окажете мне такую любезность?
— Конечно, но…
— Сегодня я не смогу вам ничего объяснить, Даниель.
Он прижал руку к животу, как будто у него скрутило кишки, и принялся жестикулировать второй, словно пытаясь поймать на лету слова, которые так и не сорвались с языка.
— Фермин, может, вам станет легче, если вы поделитесь со мной…
Фермин задумался на миг, потом безмолвно покачал головой и вышел на лестничную клетку. Я проводил его до выхода из подъезда и смотрел, как он удаляется под моросящим дождем: всего лишь человек, на плечи которого легла вся тяжесть мира. А тем временем на Барселону уже надвигалась ночная мгла, которая была чернее черного.
9
Научно доказано, что любой младенец нескольких месяцев от роду способен безошибочно почувствовать тот самый критический момент среди ночи, когда родителям удалось наконец задремать. Тогда он поднимает рев, чтобы взрослые ни в коем случае не продрыхли дольше тридцати минут кряду.
В ту ночь, впрочем, почти как всегда, малыш Хулиан пробудился около трех, о чем не замедлил оповестить во всю силу легких. Я открыл глаза и повернулся. Рядом со мной лежала Беа, и ее кожа светилась в полумраке. Медленно просыпаясь, жена потянулась плавным движением, позволявшим угадать контуры стройного тела под простыней, и что-то неразборчиво пробормотала. Я подавил естественное желание поцеловать любимую в шею и стянуть с нее бронированную ночную рубашку до пят, которую тесть подарил ей на день рождения, без сомнения, не без умысла. Никакими ухищрениями я не сумел добиться, чтобы этот аксессуар затерялся в грязном белье.
15
Каганеры — фигурки человечков, справляющих большую нужду. Часто такие статуэтки изображают известных людей. Дарить и ставить каганеры в вертеп является распространенной традицией в Каталонии.
16
Специальная сковорода с двумя ручками для приготовления национального испанского блюда — паэльи.