Страница 8 из 45
Перед входом в «Змеюшник» первые из прибывших девиц забили себе место и отстаивали его с яростью диких кошек, которые защищают свою охотничью территорию. Самой дорогой собственностью были первые четыре ступеньки, облеванные Фрэнки Роузом на пути из клуба к смерти. Там бдили наикрутейшие фанатки: словно клубные охранники, сортирующие толпу, они распоряжались тем, кому из «посторонних» будет позволено подойти к святому месту вплотную и исследовать блевотину с максимально близкого расстояния. Какие-то ушлые малые уже сновали в толпе и предлагали желающим купить полароидные фотографии Четырех Святых Ступеней. Под снимками были выведены слова «Пятно любви» — тем витиеватым шрифтом в духе «Секс пистолс», который Фрэнки использовал для обложки своего последнего альбома.
Много разглагольствуют о непредприимчивости британцев, но то, с какой прытью самые разные люди начали доить смерть Фрэнки, напрочь опровергает эти домыслы. Вмиг обычную дешевую дребедень на прилавках уличных торговцев потеснили кружки с физиономией Фрэнки, майки с физиономией Фрэнки, молельные коврики с физиономией Фрэнки и прочее черт знает что с физиономией Фрэнки. А также толстенные шариковые ручки, на конце которых, если их перевернуть вверх тормашками, крохотный Фрэнки приспускает штаны. Уже к концу недели в книжных магазинах появились пухлые свежевыпеченные биографии Фрэнки. Хотелось бы посмотреть на людей, которые способны накатать семьдесят пять тысяч слов за двое суток! Или есть типы, у которых всегда под рукой готовый к печати жизненный путь любой звезды — в ожидании, когда та сыграет в ящик?
Но это пустяки в сравнении с той свистопляской, которая началась в интернете. Через «гугл» вы могли найти сотни сайтов, где шли жестокие дебаты по поводу причины смерти Фрэнки Роуза: убийство или случайная передозировка? Большинство склонялось к первой версии. Список подозреваемых возглавляли Пусси и Лео из «Нимфолептикс». Впрочем, другое большинство было уверено, что Фрэнки на самом деле жив-здоров. Просто он решил самым радикальным образом отвязаться от Пусси, Лео и всего долбаного музыкального бизнеса и сейчас или живет припеваючи в какой-нибудь Швейцарии или Тоскане, или унырнул в австралийскую глубинку, или путешествует по горам с перуанской коммуной хиппи. Не было числа лондонцам, которые видели его в ближайшем супермаркете, или в лохмотьях под мостом, или в «дьюти-фри» на пароме из Дувра в Кале… Один якобы даже подошел к нему где-то в парке и долго безуспешно уговаривал вернуться в мир и на сцену — ибо у певца, в конце концов, есть святой долг перед поклонниками! Ежеутренне десяток женщин из городов, отстоящих друг от друга на сотни миль, извещали жадную на сенсации газетную публику о том, что эту ночь они провели с мнимо-покойным Фрэнки, — результат чего они предъявят через девять месяцев!
Я скачала себе страничку из интернета, где приводились подробные инструкции для долбанутых, как уйти из мира точнёхонько тем же способом, что и их кумиры: какова должна быть смертельная доза героина; из чего стрелять, куда и под каким углом; как и куда лечь и в какую сторону нагнуть голову, чтобы конечная картинка получилась идентичной… Там было всё о любимых наркотиках Фрэнки — что и как и в каких пропорциях он смешивал, чтобы лучше дуреть. Ребята проявляли удивительную информированность — похоже, они стояли со свечкой каждый раз, когда Фрэнки ширялся.
Через две недели после смерти Фрэнки я случайно набежала в клубе «Подполье» на Лео из «Нимфолептикса». Складывалось впечатление, что Фрэнки завещал ему своего наркоторговца, и Лео на радостях отрывается по полной. Он слонялся на нетвердых ногах по клубу, натыкаясь на людей. Правда, натыкаясь избирательно — преимущественно на хорошеньких девушек. Когда он наконец рухнул на высокий табурет у бара и уставился в свое отражение в зеркальной стене, прикидывая, что делать с поганцем, который внаглую таращится на него, я присела рядом.
Он увидел меня в зеркале и произнес моему отражению:
— А, журналистка. Видел, как в блокнот пишешь.
— Попалась, — сказала я с улыбкой.
— Про кого пишешь, красавица?
Он повернулся ко мне реальной, но уставился, мимо лица, на грудь. Сперва на левую, затем на правую, потом опять на левую и опять на правую — как в Уимблдоне. Мячик налево, мячик направо.
— О вас пишу! — сказала я.
И он расплылся в счастливой улыбке.
Для приличия я немного потрепалась с ним о его группе и ее планах, а потом перешла к главному — к вечеру, когда они играли в «Змеюшнике». Насчет себя Лео тут же завелся и в подробностях пересказал мне весь концерт — кто что делал и как реагировали. Про Фрэнки он даже не обмолвился. Тогда я для затравки сообщила, что мой знакомый якобы видел Фрэнки в разгар выступления «Нимфолептикса» в туалете: тот стоял у писсуара, привалившись лбом к кафелю. Был бледен как смерть и тупо смотрел на бычок, плавающий в озерце мочи. Мой знакомый даже испугался и спросил, всё ли с Фрэнки в порядке. Тот рыкнул «Разумеется!», резко выпрямился, застегнул штаны и был таков.
Лео сразу потух, затем посмотрел мне прямо в глаза и изрек:
— Никто из этих пидоров не знает правды про Фрэнки. Никто. Ничего они про него не знают.
— Но вы-то, вы-то знаете! — ввернула я вкрадчиво.
Он молча отвернулся.
— Какая она, правда о Фрэнки? — не унималась я.
Лео словно воды в рот набрал.
Тогда я написала на листочке бумаги номер своего телефона и попросила его позвонить, если он вдруг надумает разговориться. Напоследок я добавила, что мое намерение писать о нем и о его группе не туфта, и мне очень пригодится его помощь.
Когда я через час вернулась домой, на моем автоответчике было приглашение от Лео.
Он жил в убогой тесной квартирке над химчисткой в переулке рядом с Севен-Систерз-роуд. Совмещенная гостиная-спальня, допотопная мебель, обои цвета детской неожиданности, на столе горка засаленных «Плейбоев». Судя по всему, роль главного представителя Фрэнки денег принести не успела.
Хозяин предложил садиться на стул у открытого окна. Было дьявольски жарко. Что снаружи, что внутри — везде неподвижно стоял влажный раскаленный воздух, впитавший все городские миазмы.
— Чашечку чая? — На Лео была замызганная тенниска — возможно, некогда белая.
— Да, спасибо.
— Если я угощу тебя чашечкой, покажешь свои титьки? — спросил он с ухмылкой, ставя чайник на газовую плиту. Я промолчала.
Лео снял с полки чашку, вытряхнул из нее что-то, налил кипятка и молока.
Пока он задумчиво макал мешочек с чаем в кипяток, его лицо становилось мрачнее и мрачнее.
Наконец он проворно выудил пальцами утонувший с веревочкой мешочек, швырнул его в мусорное ведро, поставил чашку передо мной на подоконник и произнес замогильным голосом:
— Думаю, очень и очень возможно, что Фрэнки убили.
— Почему вы так думаете?
Лео покосился на мой диктофон, лежащий рядом с чашкой.
— Включен?
Похоже, Фрэнки неплохо проинструктировал его насчет трюков во время интервью.
— Как прикажете, — сказала я.
Он жестом приказал выключить. Я подчинилась.
Лео отошел в глубину комнаты, сел на край кровати и, с бутылкой пива в лапище, рассказал мне странную, а может быть, и дурацкую историю.
— Клайв Макфи, менеджер Фрэнки, в свое время распоряжался делами жалкого долбоёба по имени Перри Кэй — может, слышала про такого. У него был пучок хитов в восьмидесятые, но с той поры он ничего путного не сделал. Кэй периодически наседал на Макфи — дескать, давай организуем мое триумфальное возвращение! Но Макфи постоянно отнекивался. Про себя он давно решил, что старым пердунам место лишь в рождественских компиляциях старых хитов да в роли почетных приглашенных на вручении музыкальных наград.
Лео приподнял рукой свою правую ягодицу. Я приготовилась к неприятному звуку и дополнительной ноте в могучем аккорде лондонского летнего смрада. Однако Лео просто извлек из заднего кармана джинсов помятую пачку «Кэмел».